Похоже, пес будет повсюду следовать за ним.
Кэл пошевелился, высвобождая ногу из-под собаки. Потревоженная движением, Куин тихо вздохнула, придвинулась ближе и закинула на него ногу. Она была во фланелевой пижаме, которую никак не назовешь сексуальной, и всю ночь проспала на его руке, которая теперь онемела. Все это должно было раздражать хотя бы немного.
Ничего подобного.
И поскольку все было просто чудесно – они лежали в постели, тесно прижавшись друг к другу, а за окном падал снег, – Кэл не видел причин, почему бы этим не воспользоваться.
Улыбнувшись, он просунул руку под футболку Куин, коснувшись нежной, теплой кожи. Обхватив ладонями ее грудь, почувствовал биение сердца – медленное и размеренное, как храп Лэмпа. Он медленно провел пальцем по соску, представляя, как возьмет его в рот, проведет языком.
Куин снова вздохнула.
Рука Кэла скользнула вниз, под фланель пижамы, к гладкому бедру. Вниз, затем вверх, нежными кругами, все ближе к цели.
Не просыпаясь, она тихо и беспомощно вздохнула.
Ее лоно было жарким и влажным под его пальцами. Он проник в нее, одновременно закрыл рот поцелуем, вбирая в себя ее вздох.
Шок и наслаждение вырвали ее из мира грез.
– О боже!
– Тише, – засмеялся Кэл, касаясь губами ее губ. – Собаку разбудишь.
Он стянул с Куин пижаму и, не давая опомниться, всем телом прижал к кровати.
– О. Да. Господи. – Голос у нее дрожал. – Доброе утро.
Кэл снова рассмеялся и, не давая себе воли, стал двигаться в медленном, мучительном ритме. Она пыталась подстроиться, сдержать себя, вместе с ним медленно подниматься к сияющему пику, но волна наслаждения снова захлестнула ее.
– Боже. Боже. Боже. Я не могу…
– Тише, – повторил он и коснулся губами ее губ. – Я не буду торопиться. Доверься мне.
Она больше ничего не могла. Ее тело уже принадлежало не ей – ему. Полностью. И когда Кэл снова подвел ее к вершине наслаждения, у нее не осталось сил даже на крик.
Удовлетворенная и расслабленная, придавленная весом Кэла, Куин лежала неподвижно. Его голова покоилась у нее на груди, и она играла его волосами. Куин воображала, что в это воскресное утро они находятся где-то далеко от Холлоу, у них нет никаких срочных дел и нужно решить только одну проблему: заняться любовью до завтрака или после.
– Ты принимаешь специальные витамины? – спросила Куин.
– То есть?
– Я имею в виду твою впечатляющую выносливость.
Она почувствовала, как его губы растягиваются в улыбке.
– Все дело в целомудренной жизни, Блонди.
– Наверное, это боулинг. Точно, боулинг… А где Лэмп?
– Застеснялся на середине представления. – Кэл повернул голову и махнул рукой. – Там.
Куин увидела, что пес лежит на полу, уткнувшись носом в угол. Она смеялась, пока не заболел живот.
– Мы смутили собаку. Со мной такое впервые. Боже! Мне так хорошо. Неужели мне может быть так хорошо после вчерашней ночи? – Она покачала головой, протянула руки и обняла Кэла. – Думаю, все дело в этом. Даже если весь мир проваливается в тартарары, этого у нас не отнять.
– Да. – Он сел и убрал с ее лба взъерошенные волосы, глядя прямо в глаза. – Куин. – Теперь он взял ее руку и принялся играть с пальцами.
– Кэл, – ответила она, подражая его серьезному тону.
– Ты ползала по снегу в метель, чтобы спасти мою собаку.
– Он хороший пес. На моем месте так поступил бы каждый.
– Нет. Ты не настолько наивна. Фокс и Гейдж – да. Ради собаки и ради меня. Лейла и Сибил – возможно. Это был порыв, или они такие.
Куин коснулась его лица, провела пальцами под внимательными серыми глазами.
– Никто бы не бросил там собаку, Кэл.
– Тогда я хочу сказать, что Лэмпу повезло иметь рядом таких людей, как ты. И мне тоже. Ты ползла по снегу к этому ублюдку. И разгребала снег голыми руками.
– Ты пытаешься сделать из меня героя, – заключила Куин. – Пожалуй, мне нравится.
– Ты умеешь свистеть.
– Это еще ерунда. – Она улыбнулась. – На самом деле я могу свистнуть гораздо громче, когда не задыхаюсь и не дрожу от холода и страха.
– Я тебя люблю.
– Как-нибудь продемонстрирую… Что?
– Никогда не думал, что скажу эти слова женщине, которая не приходится мне родственницей. Даже не собирался.
Сердце Куин подпрыгнуло, словно от удара электрическим током.
– Ты не мог бы повторить, а то я как-то не расслышала?
– Я тебя люблю.
Вот опять, подумала она. Сердце затрепетало и замерло.
– Потому что я умею свистеть?
– Наверное, это стало последней каплей.
– Боже. – Куин закрыла глаза. – Я хочу, чтобы ты меня любил, и мне нравится, когда я получаю то, что хочу. Но. – Она вздохнула. – Кэл, если это из-за вчерашнего, из-за того, что я помогла спасти Лэмпа, то…
– Вовсе нет. Из-за того, что ты думаешь, что если съешь половину моего куска пиццы, то это не считается.
– Но ведь действительно не считается.
– Потому что ты всегда знаешь, где лежат твои ключи, потому что ты можешь думать о десяти вещах одновременно. Потому что ты не идешь на уступки, а волосы у тебя как солнечный свет. Потому что ты не лжешь и умеешь дружить. И еще десятки причин, о которых я еще не знаю. И еще десятки, о которых могу никогда не узнать. Но теперь я говорю тебе то, что не собирался говорить никому.
Куин обняла его за шею, прижалась лбом к его лбу. У нее перехватило дыхание от счастья – так иногда от необыкновенной красоты картины или песни горло сжимают спазмы и к глазам подступают слезы.
– Вот это и называется хорошим днем. – Она нежно поцеловала его в губы. – Превосходным днем.
Они сидели обнявшись; в углу храпела собака, за окнами падал снег.
Спустившись, Кэл пошел прямо на кухню, на запах кофе. Хмурый Гейдж с грохотом поставил сковородку на плиту. Пока Кэл доставал чистую чашку из буфета, они лениво переругивались.
– Похоже, три фута уже насыпало, а снег все идет.
– Не слепой. – Гейдж резким движением разорвал упаковку бекона. – Похоже, ты этому радуешься.
– Хороший сегодня денек.
– Наверное, я бы тоже так думал, если бы начал день с утреннего перепихона.
– Какие все мужчины грубые. – В кухню вошла Сибил; ее темные глаза были затуманены.
– В таком случае нужно затыкать уши, когда находишься рядом с нами. Яичница с беконом, – сказал Гейдж. – Кому не нравится, может идти в другой ресторан.
Сибил налила кофе и, внимательно глядя на него поверх чашки, отхлебнула. Он не побрился и не причесал свою темную гриву волос. Но ни это, ни утренняя раздражительность не делали его менее привлекательным.
Очень плохо.
– Знаешь, что я в тебе заметила, Гейдж?
– Что?
– У тебя классная задница и отвратительные манеры. Позовете, когда завтрак будет готов, – прибавила она и вышла из кухни.
– Сибил права. Я всегда точно так же отзывался о твоей заднице и твоих манерах.
– Телефон не работает, – объявил Фокс, появившись на пороге кухни. Потом шагнул к холодильнику за колой. – Дозвонился матери по сотовому. Там у них все в порядке.
– Зная твоих родителей, я бы предположил, что они просто занимались сексом, – заметил Гейдж.
– Эй! Точно, – помедлив, сказал Фокс. – А как ты догадался?
– У него один секс на уме.
– А почему бы и нет. Он не болен и не смотрит спортивный канал – это два случая, когда мужчина не обязательно думает о сексе.
Гейдж бросил бекон на разогретую сковородку.
– Может, кто-нибудь приготовит тосты? И нам понадобится еще порция кофе.
– Мне нужно вывести Лэмпа. Одного я его не отпущу.
– Я выведу. – Фокс наклонился и погладил пса по голове. – Все равно мне нужно прогуляться. – Он повернулся и едва не налетел на Лейлу. – Привет. Извини. Э… Я собираюсь вывести Лэмпа на прогулку. Хочешь со мной?
– Ой. Да, конечно. Только оденусь.
– Ловко, – заметил Гейдж, когда Лейла вышла. – Ты ловкий парень, Фокс.
– Что?
– Красивое утро, привлекательная женщина. Ты бы пошел гулять со мной по трехфутовому снегу и смотреть, как собака писает на деревья? Даже не выпив кофе?
– Это было всего лишь предложение. Она могла отказаться.
– И обязательно отказалась бы, успей она глотнуть кофеина, чтобы проснулся мозг.
– Вот почему тебе везло только с женщинами без мозгов.
– Ты прямо излучаешь хорошее настроение, – усмехнулся Кэл, когда Фокс выскочил из кухни.
– Лучше сделай еще кофе.
– Мне нужно принести дрова, проверить генератор и начать сбрасывать трехфутовый слой снега с веранды. Позовешь, когда завтрак будет готов.
Оставшись один, Гейдж заворчал и перевернул бекон. Он продолжал ворчать, когда в кухню вошла Куин.
– Я подумала, что все соберутся здесь, но они разбрелись. – Она достала чашку. – Похоже, придется варить еще кофе.
Гейдж не успел отпустить саркастическое замечание.
– Я сварю. Чем еще помочь?
Гейдж повернул голову и смерил ее внимательным взглядом.
– Зачем?
– Я подумала, что если помогу тебе с завтраком, то наша очередь дежурить на кухне наступит не скоро.
Он кивнул, оценив логику.
– Разумно. За тобой тосты и еще кофе.
– Будет сделано.
Взбивая дюжину яиц, Гейдж наблюдал за Куин. Она действовала быстро и рационально. Быстрота не имела особого значения для Кэла, но рациональность – большой плюс. Стильная, яркая и – как он сам мог убедиться вчера вечером – смелая.
– Ему с тобой хорошо.
Куин замерла и оглянулась.
– Рада слышать, потому что мне тоже с ним хорошо.
– Одно маленькое замечание, если ты сама еще не поняла. Тут его корни. Его дом. Что бы ни случилось, Холлоу всегда будет его домом.
– Я уже поняла. – Куин выложила поджарившийся тост, положила новый ломтик. – Славный город, несмотря ни на что.
– Несмотря ни на что, – кивнул Гейдж и вылил взбитые яйца на вторую сковороду.
Фокс смотрел – тут Гейдж оказался прав, – как Лэмп метил деревья. Интересно было наблюдать, как пес бредет по снегу, проваливается, прыгает. Сугробы доходили до пояса, и поэтому Фокс с Лейлой остановились на террасе, и Фокс принялся работать лопатой, которую ему на выходе вручил Кэл.