– Спасибо тебе, благородный господин. – Приняв оружие, Катон с тихим вздохом облегчения повернулся к ближайшему из легионеров: – Сопроводи короля Каратака к остальным пленным.
Солдат вытянулся, отсалютовав, и приблизился к вражескому вождю, не спуская с него глаз. Каратак сошел с бригантского престола, дал взять себя за руку и пошел вдоль зала туда, где в дверной проем струился горячий летний свет.
Катон повернулся к Картимандуе:
– Госпожа королева, вы в порядке?
– Теперь да, – с толикой нервозности улыбнулась она. – Благодарю.
– А эти люди? – Он указал на заложников, которые теперь, с окончанием драмы, понемногу оживлялись.
– С нами обращались вполне сносно. Вреда никому нанесено не было. – Она кивнула в сторону входа. – Мы здесь взаперти со вчерашнего дня. Не мешало бы вдохнуть свежего воздуха. Вы позволите?
За все время пребывания в чертоге до Катона только сейчас дошло, какая здесь стоит духота.
– Безусловно, – он почтительно кивнул. – Хозяйка здесь вы. Мятежники разоружены. А их оружие могут взять верные вам люди.
Картимандуя поглядела на него с подозрением.
– А ваши люди это допустят?
– Конечно, Ваше Величество. Ведь вы снова владычица бригантов. На то время, что вы будете восстанавливать порядок и решать участь мятежников, я оставлю вам в крепости подразделение моих легионеров. Отправить их в лагерь вы сможете тогда, когда почувствуете, что больше не испытываете в них надобности.
– Я перед вами в долгу, префект Катон, – проницательно посмотрела на него Картимандуя. – Или, во всяком случае, перед вашим трибуном Отоном… Кстати, где он?
Макрон сдержал улыбку, а Катон, почесав подбородок, ответил:
– Трибун счел благоразумным доверить взятие крепости профессиональным военным. А теперь, когда мы выполнили свою задачу, он снова возобновит командование колонной.
– Понимаю. Благодарю вас, префект. И вас, центурион.
Катон учтиво склонил голову, а за ним и Макрон. Картимандуя ответила им тем же и уже собиралась направиться к своим придворным, когда Катон обратился к ней снова:
– У нас тут еще один вопрос, госпожа королева. Соблаговолите?
– Разумеется.
– Мы бы просили вас проявить к бунтовщикам ваше королевское снисхождение. Теперь, когда Каратак у нас в руках, больше нет той символической фигуры, которая могла бы возглавить войну против Рима. Кроме, понятно, Венуция.
Лицо королевы помрачнело:
– За свою измену и коварство он поплатится. Есть такие способы предать человека смерти, что он всякую секунду своего умерщвления будет испытывать невыразимые муки.
– Уверен, что это так. Но теперь его пыл, как бы это сказать, поистрачен. Мятеж подавлен в самом своем истоке. Если же вы казните Венуция, то, боюсь, это лишь разожжет негодование тех, кто за ним шел.
Картимандуя оглядела Катона с проницательностью истинной владычицы.
– Как вы сами изволили заметить, королева здесь я. И мне решать, какой участи удостоить Венуция и остальных глупцов, которым хватило ума к нему прислушаться.
– Безусловно, госпожа королева. Я лишь осмелился дать совет. Ничего более.
– И за это я вам благодарна.
С надменно поднятой головой королева повернулась и тронулась к своим подданным, сохранившим ей верность.
Идя к выходу из чертога, Макрон покачал головой:
– М-да. Могла быть и повежливее, учитывая то, сколько крови мы пролили ради спасения ее шкуры.
– Это так. Но мы здесь для того, чтобы служить Риму, а в его лучших интересах усадить ее сейчас обратно на трон. Так что будь доволен.
– А что мне еще остается? Особенно с учетом, что разжиться мы здесь один хрен ничем не разжились…
При упоминании этой деликатной темы Катон оглядел зал и увидел, что легионеры расхаживают по нему с явным любопытством, как будто что-то вынюхивая.
– А ну-ка, давай этих вояк отсюда. Пока они что-нибудь себе не присмотрели.
– Господа! – окликнули их со спины. Макрон и Катон обернулись: голос подавал один из легионеров, что сейчас стоял на входе в помещение с другого конца зала. – Вам не мешало бы на это взглянуть.
Солдат был явно взволнован и юркнул обратно, не дожидаясь, когда офицеры приблизятся. Префект с центурионом поспешили туда. Комната освещалась единственно дырой над небольшим очагом, в которую бил косой столп света. Что до легионера, то он зачарованно стоял возле открытого сундука сбоку, в глубине комнаты. Столп света частично задевал и сундук, крышка которого была открыта, а внутри что-то сказочно, переливчато блестело. Катон с Макроном подошли и остановились рядом с солдатом. Сундук был полон серебряных монет. Какое-то время все трое стояли, не в силах оторвать глаз.
– Вот это да-а… – выдохнул Макрон. – Это многое объясняет. Теперь мы знаем, как и чем Венуций подбил столь многих встать на его сторону.
– Это точно, – кивнул Катон.
Макрон осторожно кашлянул.
– Так что же нам с ним делать, с этим самым… нашим добром? Трофеем посчитать, что ли?
Легионер поднял на центуриона умоляющие, полные неземной надежды глаза.
Катон покачал головой.
– Нет. Оставим здесь. Королеве это понадобится, чтобы унять оставшихся мятежников.
Макрон был в ужасе.
– Но господин префект…
– Серебро останется здесь, Макрон. И мы к нему не притронемся. Можешь считать это приказом. – Он обернулся к легионеру: – Ты остаешься здесь и охраняешь сундук до дальнейших распоряжений. И даже думать не смей разжиться хотя бы одной монеткой. Понял меня?
– Понял, господин префект.
Макрон все еще вожделенно поглядывал на серебро. Нагнулся, протянул руку, со звонким шелестом зачерпнул пригоршню:
– Эх-х! Сотенки-другой никто бы и не хватился…
– Макрон!
Друг шумно, с чувством вздохнул.
– Пригоршня новеньких, свежеотлитых динариев, а? Вот это б действительно была память о нашем визите в Изуриум.
– Свежеотлитых, говоришь? – с хмурой усмешкой спросил Катон.
Протянув руку, он взял одну монету. Да, подмечено верно. На монете ни царапинки, а отливка знакомая – прошлого года, когда они с Макроном были еще в Риме, а эти монеты только поступили в обращение: на них император посещает войска.
Охваченный внезапной мыслью, Катон поднес монету к носу и понюхал.
– Что? – Макрон весело хмыкнул, явно полагая, что начальник все же проникся соблазном. – Небось, так и съел бы?
– Съел? – со странной задумчивостью, как будто что-то просчитывая, ответил префект. – Зачем же есть… – Он стиснул монету в ладони и закрыл на сундуке крышку. – Остается один, последний вопрос, решить который нам нужно до возвращения в Вирокониум…
Глава 36
– Превосходные результаты, префект, – маслился улыбкой трибун Отон из-за стола своей штабной палатки, куда к нему явился Катон.
Снаружи свет дня постепенно остужали сумерки – оно и приятно, теплый уют вечера после нескончаемого знойного дня. Стаями зудели комары и мошкара, упиваясь кровью людей, что растелешились после дня, проведенного в тяжелых доспехах. Вслед за поражением мятежников и освобождением Картимандуи Катон приказал оставить в распоряжении королевы ауксилариев. Крепость, бастион и склоны холма легионеры очистили от убитых и раненых. Первых доставили обратно в лагерь и длинными рядами уложили за главными воротами, пищей для завтрашних погребальных кострищ. Раненых свезли в телегах и повозках, под опеку приписанных к колонне хирургов. Катон, как только ему обработали и перевязали рану, перемолвился с Макроном и, услав его на задание, направился в штаб.
– Итак, – подвел итог Отон. – Каратак у нас в мешке, антиримские настроения среди бригантов подавлены. Тело друида найдено среди мертвых, а королева Картимандуя, как я понял, чувствует себя перед нами в немалом долгу. В общем, положительные результаты со всех сторон.
«Мы, нами, нам»… Слыша, как на все лады склоняет это местоимение трибун, Катону оставалось лишь невесело улыбаться – понятное дело, про себя. Этот день Отон провел в безопасных стенах лагеря, не более чем зрителем ожесточенного и кровопролитного сражения за крепость. Он не чувствовал ни зноя, ни изнурения, ни обнаженного страха битвы. Он не бился с врагом, не получил ни царапины, а вместе с тем уже заграбастывал себе заслуги за результат. Нетрудно себе представить, как будет выглядеть в своем окончательном виде рапорт о выполнении миссии в Изуриуме, который трибун предоставит легату Квинтату: все описанное в нем будет иметь лишь отдаленное сходство с действительными событиями.
– Задание, с которым нас посылали, мы выполнили, – согласился Катон вслух. – Хотя успех дался немалой ценою. – Он приумолк, вспоминая числа в списке погибших, который Макрон предоставил ему перед возвращением из Изуриума в лагерь. – Помимо префекта Горация и центуриона Статилла, Седьмая когорта потеряла шестьдесят восемь человек убитыми и девяносто два ранеными, среди них два центуриона и один опцион. Потери Первой центурии Макрона – двадцать один убитый и четырнадцать раненых. Остальные подразделения отделались сравнительно легко. Восьмая когорта – шестеро убито, восемнадцать ранено; у ауксилариев, соответственно, десять и шестнадцать. У Кровавых Воронов раненый всего один, который вылетел из седла при погоне за беглыми из крепости.
Отон умудренно кивнул.
– Печально, безусловно, печально. Но ведь, не разбив нескольких яиц, не зажаришь яичницы, верно?
– Яиц? Мне кажется, господин трибун, сравнение не вполне уместное.
– Фигура речи, префект. Конечно, мертвым воздадутся почести, а Рим будет скорбеть, получив это известие и чувствовать благодарность за то, что эти люди принесли во благо империи высочайшую жертву.
– Да, господин трибун.
Последовала пауза, после которой Отон, густо и солидно прокашлявшись, продолжил:
– Ну, а теперь, когда ратные дела окончены, думаю, нет причин, препятствующих мне снова принять командование колонной.
– Это так, господин трибун. Согласно указаниям легата Квинтата, я возвращаю командование колонной вам.