Мы оставались в Вороньем Гнезде несколько дней. Мой господин вел долгие беседы с лордом Ксанико. Они даже что-то рисовали, словно составляли план сражения – наверное, так и было на самом деле. Инелуки, как часто бывало дома, в Асу'а, быстро потерял интерес к тому, чем они занимались, и отправлялся в горы верхом на Бронзе. К третьему дню на Маяке он выезжал с рассветом, а возвращался после заката. Инелуки всегда страдал от недостатка терпения. Я думаю, что будь он там с кем-нибудь другим, а не с братом, он бы давно настоял на отъезде, хотя именно из-за его злосчастной клятвы мы оказались в этом уединенном замке. Но даже в мрачном настроении он сохранял уважение к Хакатри.
Ну а я долгие часы вел разговоры с доброй леди Оной и умной Шоли. Уж не знаю, чем им приглянулась моя компания, но я с радостью проводил с ними время – ведь моему господину практически не требовались мои услуги, пока мы находились на вершине Маяка.
– Вы должны меня простить за то, что я отнимаю у вас столько времени, – однажды сказала мне хозяйка дома. – Я очень люблю и уважаю своего мужа, но тоскую по компании. Я прекрасно знала, что Ксанико склонен к одиночеству, даже в тот момент, когда впервые его встретила, и окончательно поняла это к нашей свадьбе. Но, должна признаться, одиночество давит на меня тяжким грузом. Если честно, именно Ксанико предложил пригласить Шоли стать моей спутницей.
– Пригласил? Меня практически похитили, – с улыбкой сказала Шоли, чтобы показать, что шутит. – И пусть Сад станет свидетелем, жизнь в доме моего отца была довольно скучной – так что я не особенно сопротивлялась.
Я с огромной радостью проводил время с двумя леди, но иногда возникали моменты, когда оказывался в невыгодном положении. У меня никогда не было уверенности, действительно ли они получали удовольствие от беседы со мной или я представлял интерес как тинукеда'я – и леди Ону завораживало или огорчало мое неведение о нашем общем прошлом. Сначала мы говорили о простых вещах и обычной жизни в Вороньем Гнезде – пытались найти солнечное место для сада леди Оны или наблюдали, как изнеженный кот Ламбкин сражался не на жизнь, а на смерть с агрессивными воронами. Иногда леди Она давала мне маленькие уроки о народе тинукеда'я и его долгой истории, обычно скрытой в тени наших господ кейда'я, как родичей Хакатри, так и бледнолицых соплеменников Ксанико. Конечно, отец почти ничего мне про это не рассказывал – возможно, просто не знал.
Однажды, когда я поведал им, как относятся к соправителю тинукеда'я в Мезуту'а, я увидел, как лицо леди Оны помрачнело.
– Это далеко не худшее, что сделали с нашим народом, – сказала она, – но самое позорное. Эназаши не мог просто прогнать тинукеда'я, и на то имелось множество причин – наш народ необходим для работы на рудниках и других вещей, в которых нуждается Серебряный дом, – но Эназаши позаботился, чтобы они не обладали даже намеком на власть. – Искры в ее глазах выглядели опасными. – Вы видели Кай-Аниу, это несчастное, оскопленное существо? Запомните мои слова, однажды произойдет сражение – и оно будет кровавым. Нельзя вечно унижать людей.
Конечно, подобные разговоры выбивали меня из колеи, и не только из-за того, что меня тревожила судьба тинукеда'я из Серебряного дома. Если такая война начнется, Эназаши, тут я был уверен, безжалостно расправится со всеми, кто станет угрозой для его правления.
Но еще меня тревожили мысли о том, что произойдет, если мятежные настроения дойдут до Асу'а и других поселений зида'я. Я не думал, что тинукеда'я настолько сильны, чтобы победить своих хозяев, но такое противостояние могло разрушить долгую связь между моим народом и зида'я.
«А что будет со мной? – подумал я. – Несомненно, я займу сторону народа Хакатри, если ему будет грозить опасность. Но выступить против собственных сородичей?»
Эти мысли вызывали у меня тревогу, и, казалось, добрая Шоли ее почувствовала.
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – решительно предложила она. – Сегодня чудесный день. Глупо его терять из-за столь печальных вещей. Мы можем погулять на крепостных стенах.
Леди Она махнула рукой.
– Ты иди, дорогая Шоли. Возьми с собой нашего нового друга Кеса, пусть подышит воздухом. Я устала, но присоединюсь к вам позднее.
Теперь, когда я оглядываюсь назад, у меня не возникает сомнений, что обе женщины вели тщательно продуманную кампанию, но, к сожалению, как часто бывает в подобных случаях, я слишком медленно понимал правду. В любом случае мы с Шоли впервые за долгое время остались вдвоем.
День выдался ясный, но ветер оставался свежим, и наши плащи развевались у нас за спиной, когда мы шли по стенам. Под нами раскинулись замерзшие окрестности Маяка, а за ними виднелись холмистые луга, расходившиеся во все стороны и покрытые буйной зеленью Обновления.
– Ты выглядишь мрачным, Кес, – сказала Шоли. – Ты подавлен из-за твоего господина и его брата?
Я так и не привык к тому, что она обращалась ко мне по имени, что казалось мне особенно странным из уст женщины, которая занимала более высокое положение, чем я.
– Конечно, я боюсь за них обоих, леди Шоли – и за себя, ведь я должен повсюду следовать за лордом Хакатри.
– Почему? – спросила Шоли.
На миг я не понял ее вопроса, ответ казался мне совершенно очевидным.
– Почему? – наконец заговорил я. – Потому что я поклялся ему служить, конечно. Я навсегда связан с его семьей. Он избрал меня, оказав высокую честь.
– Быть слугой, – сказала Шоли.
– Оруженосцем. – Я чувствовал, что должен защитить свое положение. – Я стал первым представителем нашего народа, получившим такую привилегию – ко мне стали относиться почти как к зида'я. Я никогда не смогу этого забыть. – Меня огорчало, что она меня не понимала. – А вы? Вы можете покинуть леди Ону?
Она бросила на меня обиженный взгляд, словно я без предупреждения изменил правила игры.
– Ей будет одиноко, если я уйду, и никто из представителей ее народа не разделит ее ссылку. Ксанико во многих отношениях хороший муж. Но он полон мрачного молчания, которое может продолжаться в течение целого времени года.
– Что ж, получается, наше отношение к лорду Хакатри и леди Оне не слишком отличается, – сказал я и в тот момент еще верил, что она говорит об обязательствах по отношению к нашим покровителям.
Затем, когда мы стояли под порывами свежего ветра высоко над землей, она спросила:
– Значит, ты всем обязан своему господину, Кес, – и даже отказался от личного счастья ради него?
Удивленный тоном Шоли, я посмотрел на нее и внезапно увидел то, что мне следовало понять раньше: Шоли интересовалось мной не только потому, что я пришел из Асу'а и гостил в их замке, который находится в глуши, и мог рассказать о великим дворе.
Мной овладели самые разнообразные чувства, похожие на слияние нескольких противоположных течений, мутных, а некоторых – прозрачных. В прошлом несколько женщин моей расы смотрели на меня с интересом, но всякий раз я приходил к выводу, что их расположение связано с моим положением сквайра Хакатри. Здесь ситуация была иной. Конечно, внимание Шоли мне льстило, но одновременно и печалило, потому что я сказал ей правду: я не мог покинуть лорда Хакатри, не изменив законам своей чести.
Конечно, я был молод и лишен опыта, но даже в тот момент сумел заметить противоречие.
«Такая же честь по отношению к Инелуки привела моего господина в столь ужасное положение, – напомнил я себе. – Такая же честь приведет к гибели нас троих, но она будет немного другой».
– Сад далеко не всегда дает нам то, чего мы желаем по-настоящему, леди Шоли, – только и сказал я в ответ.
Мы замолчали, каждый из нас погрузился в собственные мысли, о которых было бы нелегко говорить вслух. Леди Она не присоединилась к нам, и мы стояли вдвоем на ветру.
– Вы многому научились у лорда Ксанико? – спросил я у своего господина третьим вечером, проведенным на Маяке.
Как вы понимаете, мне очень хотелось отвлечься.
– Да, Памон. У него тысячи историй о дворе хикеда'я, как забавных, так и ужасных.
– У меня создалось впечатление, – осторожно сказал я, – что мы пришли сюда, чтобы узнать, как убить одного из Великих Червей.
Хакатри улыбнулся.
– О да, мы об этом много говорили, и на самом деле я узнал то, что мне требовалось. Полагаю, завтра мы покинем замок, так что будь готов до восхода солнца к долгому возвращению в М'йин… – тут он поправился: – в Эрн.
– Значит, мы направимся туда, – сказал я, не в силах скрыть мрачных предчувствий. – Тогда я пойду на кухню замка, чтобы взять то, что нам потребуется для путешествия. Как долго мы будем оставаться среди смертных?
– Надеюсь, достаточно долго, чтобы убить дракона. – И хотя голос Хакатри прозвучал небрежно, между нами повисли его тяжелые слова.
Сначала я не знал, что сказать, – такой жуткой была мысль об охоте на Червя из Долины Змея и о том, чтобы снова приблизиться к его логову.
– Да хранит Сад вас и вашего брата, – только и сумел сказать я.
Последние несколько дней отдыха и комфорта позволили мне сделать вид, что мы всего лишь отправились в очередное путешествие, на новую охоту, но мой господин, да и я сам, прекрасно понимали, что это неправда.
Когда я заканчивал последние приготовления к отъезду, я встретился с леди Оной – случайно, так мне показалось. Она шила в комнатке перед главным залом замка и, когда я вошел, встала.
– Оруженосец Памон Кес, – сказала она. – Я слышала, что вы и оба лорда Са'онсерей покидаете нас.
Я поклонился.
– Да, так и есть, миледи.
– Мы получили удовольствие от знакомства с вами. – Словом «мы» она подчеркнула, что речь идет о ней и Шоли, догадался я, ведь едва ли Ксанико меня запомнит. – Возможно, мы можем рассчитывать, что вы еще появитесь в Вороньем Гнезде.
Она слегка склонила голову, словно пыталась разглядеть какой-то секрет, о котором узнала только что.
Я поклонился, внезапно почувствовав усталость от неразберихи своих чувств.