– А что, если ваш отец сочтет наш поступок преступлением, требующим наказания? – осведомился Инелуки.
– Это не более вероятно, чем то, что я нанесу удар Дому Ежегодного Танца, – осторожно ответил Йизаши. – Но ни в чем нельзя быть уверенным. Я принял решение и только с таким условием позволю вам покинуть рощу сегодня ночью.
Хакатри бросил предупреждающий взгляд на брата.
– Мы согласны, – сказал мой господин, – и я благодарю вас за щедрость и сдержанность. Я даю вам слово, что мы вернемся, чтобы просить прощения у вашего отца.
Казалось, слова Хакатри показались Йизаши забавными.
– Если вы рассчитываете на прощение, боюсь, вас ждет разочарование. Мой отец редко бывает милосердным. Но я салютую вашему мужеству и решимости рисковать жизнью ради помощи другим.
Хакатри сделал жест благодарности.
– Мы этого не забудем.
– Тогда позовите ваших смертных помощников, потому что без них вы вряд ли сумеете унести дерево. – Йизаши встал. – Теперь я и мой отряд покинем вас, я не хочу задерживаться, чтобы не пожалеть о принятом решении, кроме того, мне нужно подготовиться к неслыханной задаче, перед которой вы меня поставили, – рассказать моему повелителю и отцу о том, что здесь произошло и что я сделал.
Йизаши увел своих людей. Когда остались только Хакатри, Инелуки и я, Хакатри встал.
– Давайте приниматься за работу, нам еще много нужно сделать, – сказал он.
Когда на смену ночи пришел рассвет, братья срубили большую часть ветвей мечами, остался только могучий ствол, затем они с уважением сожгли ненужные ветви, которые быстро теряли полезные свойства после того, как их отсекали.
Запах дыма был таким странным и сильным, что у меня возникло ощущение, будто я оказался на Дороге Снов.
Когда мой господин и Инелуки закончили, ствол достигал в длину десяти шагов и был очень тяжелым. Мы привязали его к лошадям, и те потащили свою ношу вниз мимо священного камня. По пути мы встретили разведчиков из отряда принца Кормаха, которые поспешили обратно за остальными. С их помощью мы сделали колыбель из веревок, что позволило двум десяткам людей принца поднять дерево и нести его по склону быстрее и легче, чем при помощи лошадей.
Многие из эрнов Кормаха – никто из них даже не подозревал, как близко они этой ночью подошли к грани, разделявшей жизнь и смерть, – были счастливы, что сумели побывать рядом со священной рощей, и затянули песню, спускаясь с Белой вершины.
Должен признаться, что, пока мы волокли вниз массивный ствол ведьминого дерева, я начал опасаться возвращения в Долину Змея. Мои воспоминания о том мрачном месте, сломанных деревьях, предательских мутных водоемах, но более всего – об ужасном звере, что там прятался, наполняли меня, точно нескончаемый холодный ливень, однако я испытывал суеверное нежелание задавать вопросы моему господину. Довольно долго он молчал, погрузившись в глубокие размышления, но из-за того, что я ехал рядом, он наконец поднял голову и, должно быть, увидел тревогу на моем лице.
– Что тебя беспокоит, Памон? – спросил он.
– Должен признаться, господин, – ответил я, – что я боюсь возвращаться в долину.
– В конечном счете нам ничего другого не остается. – Он бросил взгляд на Инелуки, который ехал на Бронзе чуть впереди нас, погрузившись в собственные размышления. – Мой брат дал клятву, что не вернется в наш дом, пока жив Червь. Какой бы поспешной она ни была, он будет следовать за ней до тех пор, пока она его не убьет. А я все больше и больше презираю мысль о том, чтобы предоставить смертным самим сражаться с чудовищем. Разве в наших жилах не течет кровь Червеубийцы, как у хикеда'я? Наш предок Хамако снова и снова рисковал жизнью, чтобы защитить наш народ от огромных Червей.
Червеубийца руководил уничтожением множества чудовищ, угрожавших Саду в дни, что предшествовали гибели Сада. Хотя последователи Утук'ку утверждали, что он был одним из них – клан королевы называл себя «Хамака», – зида'я моего господина являлись потомками Хамако, несмотря на то что его жена Са'онсера рассталась с ним до того, как народ моего господина покинул свой древний дом.
– Почему лорд Хамако остался, когда все остальные покинули Сад, милорд? – Мысль о том, что нас ожидало впереди, все еще меня преследовала, и я эгоистично хотел отвлечься, хотя мне не следовало мешать моему господину обдумывать стратегию предстоящей схватки.
– Потому что был мертв, – с мрачным видом ответил Хакатри и покачал головой. – Его убили другие Червеубийцы, когда Небытие заполонило Сад.
Его слова меня удивили.
– Я никогда об этом не слышал! Великого Хамако убили его же соплеменники? Как такое могло случиться?
– Это длинная история, полная позора и скорби, – ответил мой господин. – И до сих пор остается предметом споров между зида'я и хикеда'я.
– И все же я бы хотел ее услышать.
На лице Хакатри появилось неудовольствие.
– Почему, Памон? Какая тебе разница? Это ужасная история, которая не имеет отношения к твоему народу.
Его слова потрясли и обидели меня, и впервые за долгое время я почувствовал, что лорд Хакатри меня не понимает. Я всю жизнь находился среди зида'я. Асу'а был моим единственным домом, и, хотя там жило множество тинукеда'я, я провел гораздо больше времени с бессмертными зида'я, чем с моим собственным народом. Утук'ку и некоторые зида'я еще помнили Сад, в отличие от моих соплеменников, знавших лишь легенды и молитвы. У меня не было другого народа, кроме того, к которому принадлежал мой хозяин.
Конечно, я ничего не сказал вслух. Хакатри и без меня хватало проблем и тревог, и все мы опасались того, что могло произойти в Долине Змея.
Но когда я продолжал молча ехать с ним рядом, Хакатри надо мной сжалился.
– В любом случае, если ты опасаешься предстоящего сражения, помни, что тебе нет необходимости встречать Червя лицом к лицу. Это только для меня и Инелуки.
После того что он сказал чуть раньше, последние слова Хакатри были подобны удару в грудь. Неужели он действительно считал, что я озабочен исключительно собственной безопасностью?
– Я боюсь за вас, господин, а не за себя. За вас и вашего брата.
– Вот оно как, – ответил Хакатри.
Некоторое время мы молча ехали дальше. Деревья в нижней части склона, мимо которых мы проезжали, по большей части покрывал зеленый мох, появившийся после первых весенних дождей. Камни, торчавшие из земли со всех сторон, оставались черными, как торф. Удивительные картины, более дикие, чем вокруг Асу'а, лишь усиливали мою тревогу. После долгих лет спокойного существования, пусть и раздражавшего меня однообразием, я даже представить не мог, что ждало нас в будущем.
– Хикеда'я считают, что Хамако погиб из-за предательства, – неожиданно прервал молчание мой господин, словно слова слетели с его губ вопреки желанию. – Говорят, Рино, глава охотников, являлся сыном клана Каура, который состоял в более тесном родстве с кланами Са'онсерей, чем большинство представителей народа Хамако. Они утверждают, что Рино и все остальные пытались убедить Хамако взойти на борт последнего Корабля, но Великий Защитник отказывался до тех пор, пока не убедился, что всех его соплеменников нашли и они находятся на корабле. Наконец его попытались затащить туда силой, но Хамако так яростно отбивался, что убил трех своих родичей, прежде чем пал, пораженный стрелами. И даже после этого Хамако продолжал пользоваться столь глубоким уважением, что его тело отнесли в усыпальницу клана перед тем, как бежать из умиравшего Сада.
Я ничего не ответил. Лицо моего господина искажало отвращение, но я так и не понял, что его вызвало: само деяние или история, которую он мне поведал.
– Клан Хамако устроил трибунал на Великом корабле «Поющий огонь», на котором они бежали из Сада, – продолжал он после короткой паузы. – Будучи признанной фавориткой Хамако, Утук'ку сделала этот суд одним из первых примеров насильственного правления кланом. Под ее руководством Рино и других уцелевших Червеубийц признали виновными в смерти Хамако. Я не знаю, что с ними произошло дальше – говорят, их выбросили за борт «Поющего огня» в Океан Бескрайний и Вечный. Никто из них сюда не добрался.
Но, когда их судили, убийцы Хамако рассказали другую историю, хотя Утук'ку вместе со своими приближенными сделала все, чтобы ее скрыть. Как видишь, даже не все Хамака – будущие хикеда'я – были довольны, что Утук'ку узурпировала власть. Тихие отступники шепотом рассказывали, будто Рино говорил с огромным огорчением о том, что в конце жизни Хамако сошел с ума и, когда они попытались посадить его на корабль, убил отправленного к нему посланца, тогда за ним пришли все Червеубийцы – многие из них являлись его родственниками, которые рядом с ним отважно защищали город Тзо и наш народ, – Хамако атаковал их, и многие погибли. Наконец, напуганные его силой и растущим безумием – Хамако по праву считался самым могучим из всех воинов Сада, – начали стрелять в него из луков, пока он не отнял еще множество жизней.
– И какая история истинна? – спросил я.
– Мы никогда не узнаем наверняка. Как и Хамако, Риноэ-Каура и остальные Червеубийцы не добрались до этих земель и не могли поведать свою версию тем, кто их выслушал бы с сочувствием и пониманием, в отличие от Утук'ку и ее последователей. – Он покачал головой. – Мне не следовало рассказывать тебе эту историю, потому что Рино был кузеном моей бабушки Сендиту, а она так и не простила Хамако за его казнь, при которой не присутствовали представители его клана.
– Я сожалею, господин, – сказал я.
– Тут нет твоей вины, Памон. – Он некоторое время на меня смотрел. – Ты все еще боишься Долины Змея?
– Да, должен признаться, что так, господин.
– Если тебя успокоят мои слова, мы отправимся туда нескоро. Нам нужно многое сделать, прежде чем мы вновь войдем в долину. Во-первых, подготовить ствол ведьминого дерева для наших целей, а так как у нас нет подходящих инструментов, придется потратить много времени.
– Значит, сейчас мы не пойдем на болота? – спросил я.