Бельк получил приглашение на встречу после обеда, когда с кружкой горячего отвара в руках стоял в дверях остерии. У него было важное дело — мужчина наблюдал за тем, как бледное солнце пытается согреть город. Блестел под неуверенными лучами светила первый снег, выпавший этой ночью, и который, скорее всего, к обеду уже растает. Воздух был пропитан чистыми запахами легкого морозца, ароматами стряпни, вылетающими из приоткрытой двери остерии и так и не замерзшими сточными канавами.
Мальчишка лет десяти, укутанный в слишком большой ему полушубок и какие-то нелепые платки, подкатился к нему колобком и сунул в руки клочок бумаги. И не говоря ни слова — покатился дальше. Не уличный оборванец, вполне домашний мальчуган, которого родители отправили с важным поручением. Снабдив точным описанием человека, которому ему нужно передать записку. Тоже послание, как и сама записка. Семейный разговор, не деловой.
Северянин посмотрел на короткий текст записки, в которой было указано только время и место, двумя глотками допил травяной отвар, до которого, с легкой руки Мерино, стал большим охотником, и выплеснув из кружки остатки на снег, пошел внутрь.
Хозяин остерии был на кухне и занимался тем, что увлеченно фасовал по маленьким холщовым мешочкам черные сухие горошины пинканеллы, отрывая их тонких стебельков. Лицо у него было увлеченное, наверняка уже пересчитывал барыши, которые получит при перепродаже пряности. Заслышав шаги Белька, он поднял голову и с легким беспокойством спросил:
— У тебя что-то случилось?
Как ему удавалось что-то разглядеть на его лице, Бельк до сих пор недоумевал. Для всех остальных оно было не выразительней скальной стены, однако Мерино читал его легко, словно открытую книгу.
— Дела клана. — неохотно ответил северянин, который на эту тему не любил распространяться. — Я уйду на сегодня. У нас же нет ничего важного?
— Нет. — подтвердил Мерино. — Тебе нужна помощь?
«День начинай с плотного завтрака, а заканчивай его смертью врага». Старая пословица морского народа, появившаяся в среде людей, которые воевали с суровой природой своей родины и друг с другом. Сотни больших и малых кланов, раскиданных по двум десяткам островов архипелага, вели счеты друг к другу задолго до того, как у материковых южан появился Единый бог. И продолжают вести эти счеты до сих пор, во времена, когда богов сменили машины мануфактур и мушкеты с колесцовым замком. И будут вести, пока существует хотя бы два клана морского народа. Так что вопрос Мерино не был праздным.
— Нет. Семейное дело. Кроме терпения мне ничего не понадобится.
— Тогда иди, чего ты у меня отпрашиваешься!
Бельк отреагировал на подначку друга легкой улыбкой.
— У самого-то сегодня какие планы?
Мерино с удивлением поднял голову.
— Нет, у тебя определенно что-то случилось! С каких это пор тебя стали интересовать мои планы на день?
— Ты вчера ходил к Бенито.
— Ах, вот оно что! И тебя, безусловно, интересует — заводил ли я с бароном да Гора интересующий тебя разговор?
— Интересует. — Бельк едва заметно сморщился. Многословие Праведника, находящегося в приподнятом состоянии духа его всегда немного раздражало.
— Тогда я скажу тебе так — заводил. Правда, пошел этот разговор совсем не так, как я предполагал.
— Что он сказал?
— Много чего… Сказал, что очень в нас заинтересован, но в делах государственных не может себе позволить половину человека. Мол, если мы хотим полноценно вернуться в игру, то остерию придётся забыть.
— Согласен. — Бельк не думал об этом в таком разрезе, хотя лежало-то все на поверхности. — И?
— Что — “и”? Ты готов к такому?
— Нет.
— И я не готов… — вздохнул Мерино. — Мне нравится моя теперешняя жизнь.
Друзья немного помолчали: трактирщик вернулся к раскладыванию пряностей по мешочкам, Бельк же просто стоял, обдумывая слова трактирщика.
— Ты же не все сказал? — спросил он наконец.
— Нет, не все! — хитро улыбнулся Праведник.
— А чего тогда молчишь?
— Чтобы ты почувствовал себя в моей шкуре, когда я пытаюсь разговорить придорожный камень по имени Бельк! — Мерино рассмеялся и тут же поднял перед собой руки: — Все-все! Сейчас расскажу!
И рассказал.
Бенито предложил бывшему дознавателю в частном порядке заниматься такими делами, за которые он сам, в силу его положения или щекотливости ситуации, взяться не сможет. И дал, в качестве пробы, задание — проверить истинные мотивы приезда во Фрейвелинг рассаратских послов.
— Я рассказывал тебе вчера, как их встретил в Старом городе. Там ведь и правда — не все гладко! Прибыли с другого конца света, тут же умудрились потерять толмача и потеряться сами! Нет, на меня их главный произвел очень благоприятное впечатление, но все это странно, согласись!
Бельк кивнул, хотя и не очень понимал, что в иноземных послах вызвало такой интерес друга. Шпионили, как и все послы, в процессе — заблудились. Что тут неясного?
— Тут интересен не сам тот факт, что они там пытались выведать, — снова прочел его мысли Праведник. — Ну что бы такого они смогли узнать на этой своей прогулке? Интересно другое — как они это делали! Они ведь проверяли нас. Не нас, в смысле, а фреев вообще! Как мы на их пропажу отреагируем? Как будем себя вести, когда найдем?
— И тут появился ты и спутал им все планы.
— Не думаю, что какой-то план у них был. Просто изучение окружения и нравов. Мне это в голову пришло, когда вспомнил рассказы Фабио о его племяннике. Который к туземцам на Оонмару ходит. Моряки наши ведь точно так же действуют — просто идут, покупают, делают что-то и ждут реакции местных.
— Можно и нарваться.
— Ну, метод неидеальный, тут я не спорю! — хохотнул трактирщик. — Но ведь работает!
— Ясно. — Бельк кивнул. Нужно уже было идти на встречу, а значит трепотню с Мерино пора сворачивать. — Что ты решил делать с этими послами?
Праведник аж раздулся от гордости. Была у него такая манера — любую мелочь за озарение выдавать.
— Я решил сыграть в открытую. Если они хотят нас изучать — пусть изучают честно. А мы будем изучать их. Я пригласил их на обед!
Не то чтобы Бельку были особенно интересны эти послы из Рассарата, но он все же признал, что идея друга была вполне рабочей. Однако в голове уже крутились мысли, точнее — догадки о предмете предстоящей встречи. Поэтому он лишь кивнул, буркнул — “Хорошая идея” и направился к выходу из кухни.
Услышал на выходе ироничное:
— А еще я собирался поработать с кулинарной книгой! Спасибо что спросил!
Бельк легко улыбнулся — ну что за трепач! — и не отвечая, отправился одеваться. Потеплее. Идти предстояло далеко, в портовый район, а это полчаса пешего хода.
Ветерок, уже не такой сильный, как вчера, поднимал снежную пыль, закручивая ее в маленькие водовороты под ногами. На улицах уже вовсю сновали люди. Десятки людей. У всех были какие-то дела. Они заходили в магазинчики и лавки, хлопая дверьми, стояли и беседовали, быстрым шагом неслись по каким-то важным своим делам. Приказчики, купцы, ремесленники, рантье и военные. Очень много военных. Регуляры, со знаками различия на шапках, ополченцы, форма на которых сидела словно на огородных пугалах, кондотьеры-наемники в лихо заломленных беретах и совершенно фантазийных нарядах. Глашатаи надвигающейся войны. Пристально поглядывая на последних, проходили, позевывая, патрули городской стражи.
Бельк шагал неспешно, с едва заметной улыбкой наблюдая, как Дэниз охотится на снежные смерчики. Это выглядело забавно — зверь, в холке около полуметра, замирает на несколько мгновений, прижимая уши с кисточками на концах к затылку, затем стремительно прыгает на очередной водоворот, после чего чихает от попавших в нос снежинок. И вновь готовится к прыжку. Точнее, забавно это выглядело только для Белька, а вот для горожан внезапное появление здоровенного кота подле их ног, было скорее пугающим. Но северянин не отдергивал питомца, в забавах он меньше замерзнет.
По дороге Бельк готовился к семейному разговору. Он предполагал, о чем он будет. Даже так — он был полностью уверен в том, что Гилисы опять попробуют его женить. Потому что, за последние пять лет они пытались это провернуть уже раз десять. И у них были на то причины.
Бельком жители островов морского народа называли детеныша морской коровы — бхо. Беспомощный зверек, не умеющий плавать и добывать себе пищу, был абсолютно лишен возможности выжить, если его мать умирала. При промысле бхо — детенышей убивали. Не только из жалости, конечно, их мягкий белый мех высоко ценился у знатных особ. А еще жители островов называли бельком изгнанных из рода. Или потерявших род. Беспомощных, как детеныш бхо, потому как — стоящих в одиночку против всего мира без поддержки рода за спиной.
Северянин, который раньше назывался Лахлан ЛахКормак, взял новое имя, когда стал последним Кормаком. Выживший, несмотря ни на что, бельк.
Его клан уничтожили двадцать шесть лет назад. Набег соседей, которые предъявили счет за дела и кровь. Клан Брэл как-то сумел договориться со своими недругами, семьями Альд и Ферган. Получилось три воина на каждого Кормака, включая женщин, стариков и грудных младенцев. Это помогло нападавшим, но потери они понесли страшные — домой вернулся один из трех, да и из тех далеко не все могли сесть за весло. Но своей цели они добились — навсегда закрыв счет к Кормакам. Вернее, думали, что закрыли. Откуда им было знать, что пятнадцатилетний сын элдара[22] выживет после удара кромкой щита в лоб и падения со скалы в море?
Но ему повезло, он выжил. Первый раз, когда щит лишь оглушил его и в море он упал без сознания, рухнув в воду между острыми прибрежными камнями. Ледяная вода вернула сознание, но выпила все силы и на камни он выбрался беспомощнее того же белька. Ему дважды повезло, когда его тело, уже почти окоченевшее от холода, нашли союзники, прибывшие с соседнего острова наутро, — помогать отбиваться, но опоздавшие. И трижды повезло, когда элдар Гилис решил оставить мальчишку в живых, а не добить его (можно было даже просто оставить на тех же камнях!) закрывая счета. Это было бы даже гуманно, хотя морские жители не размышляют такими категориями. Но это было бы еще и практично, — а практичность у них всегда стояла на первом месте. Мальчишка бы умер, отправившись в Нёмх[23] к родичам, и долгов не оставил: ни к Брэлам за кровь, ни к Гилисам за опоздание. Всем хорошо. Но старый Нил ЛахГилис принял другое решение. Последний из Кормаков остался жить, а к счетам клана Гилис прибавился еще один.