– Придумал! – неожиданно воскликнул пёс. Он вскочил на лапы и радостно закружился по комнате. – Давайте ночью пошутим над Антониной Степановной.
– Каким образом? – не понял я.
– Сократ, ты будешь изображать привидение, – сообщил бигль.
– В смысле? – я недоумённо посмотрел на выдумщика.
– Ты спрячешься в каком-нибудь помещении и будешь там сидеть. Я ночью стану нарочно лаять и поведу её к тебе, а когда мы туда зайдём, ты начнёшь громко шипеть, только не мяукай, иначе она сразу всё поймёт, – придумал он.
– Я могу даже слово человеческое сказать, – предложил я.
Сразу вспомнилась история, когда я стал знаменитым после того, как внук композитора Леонида Исаевича записал видео, на котором я просился на улицу, сидя перед дверью и произнося при этом человеческое «открой». Мальчишка разместил ролик в социальной сети, а на следующий день я стал звездой интернета.
– Вот врунишка, – не поверил пёс и добавил: – Животные не умеют говорить.
– А я умею, – настойчиво заявил я.
– Ну, скажи своё слово, – все ещё не веря, попросил бигль.
Я произнёс, да так отчётливо, что они вытаращили на меня глаза и несколько секунд смотрели, как на дикобраза.
– Слушай, так это в корне меняет дело! – воскликнул Хичкок. Он радостно подпрыгнул и заговорщически продолжил, обращаясь ко мне: – Тогда план такой: когда разойдутся зрители, найдём место, где ты спрячешься. Я вернусь в сторожку а после полуночи поведу бабульку туда, где будешь находиться ты…
Он не успел договорить, я его перебил:
– А почему именно после полуночи?
– Ой, Сократ, ты вроде с людьми живёшь, а совсем их не знаешь, – ухмыльнулся пёс и добавил: – Они думают, что именно в это время все привидения и призраки выползают из своих укрытий.
– Впервые слышу, – удивился я, – в моей семье на такие темы не говорят.
– В моей тоже, а вот в театре любят поболтать. Смотрю на людей и поражаюсь, сколько в их головах заскоков, – усмехнулся бигль. – Они верят во всякую чушь – в потусторонние силы, гороскопы (заметь, при этом сами их пишут), в гадания, в различных духов. Вот тебе пример – наша Антонина Степановна, а таких, как она, очень много. И актёры – это самые суеверные люди на свете. Если бы ты знал, сколько у них разных примет. У нас в театре есть одна актриса, так вот она считает: если сценарий выпал из рук, на него тут же надо сесть, и неважно, где произошло несчастье. Если мог, я бы смеялся до коликов в животе, когда она рассказывала, как однажды с ней произошла трагедия на улице. Она случайно выронила сумку из рук, кипа бумаг шлёпнулась в весеннюю грязь, и ей ничего не оставалось делать, как усесться на них, хотя кругом было полно народу Представляешь, до каких крайностей доходят актёрские суеверия.
– Я слышал, как режиссёр говорил, что ни в одном театре нет гримёрки под номером тринадцать, – хмыкнул кот и добавил: – Не пойму, чем людям не угодило это число. Очередной человеческий стереотип, как с чёрными котами. А однажды у нас в театре работали строители. Один из них проводил работы под потолком, а другой снизу давал указания, что делать. Тот, что был наверху, увлёкся работой и не слышал, как к нему обращается коллега снизу. Тому пришлось громко свистнуть, чтобы привлечь внимание напарника-верхолаза. Ты бы слышал, какой разразился скандал, даже я испугался не на шутку и забился в самый дальний угол. Худрук так кричал, так кричал, я таких слов за все свои тринадцать лет не слышал. – Тарантино покачал головой. – Это я позже от портнихи узнал, что, оказывается, в театре нельзя свистеть. Якобы из-за этого может провалиться и сама постановка, и премьера, и спектакль не будет иметь успеха. С ума можно сойти от человеческих фантазий и суеверий.
– Хичкок, а как ты определишь, что наступила полночь? – спросил я.
– Вон видишь, на столе стоит будильник, – он кивнул на него. – Когда обе стрелки смотрят строго вверх – значит наступила полночь. Этому меня научил Лука, он очень умный мальчик, хотя ещё совсем ребёнок.
– Круто, – кивнул я и добавил: – Так и не понял, в чём твоя шутка заключается?
– Ты же своими вопросами не даёшь мне рассказать до конца, – хмыкнул Хичкок и продолжил делиться планом: – Тарантино, ты будешь находиться в том же помещении, где и Сократ, мы тебя спрячем, например, в какой-нибудь коробке. Когда мы со Степановной войдём в помещение, он начнёт громко произносить слово. – Пёс кивнул на меня, затем посмотрел на кота. – Ты будешь сидеть в укрытии, не высовываясь. Бабулька начнёт искать того, кто кричит, потом придумаем, какой ты ей подашь знак. Представляешь, как она обалдеет, когда найдёт тебя? – усмехнулся он.
Ну, точно режиссёр, говорю же, кличка не просто так даётся животному. Мало того что он может превратить квартиру в сцену из фильма ужасов, так ещё сценарии крутых триллеров придумывает.
– Антонина Степановна подумает, что это я говорил! – воскликнул Тарантино.
– Так в этом же и заключается шутка, – радостно сообщил бигль.
– Точно придётся мне до конца жизни ходить Константином Сергеевичем, – вздохнул кот.
– Хичкок, смотри не переиграй, а то доведём бабульку до инфаркта, – предупредил я.
– Не переживай, она крепкая, – хмыкнул пёс. – Знаешь, как по театру бегает, я еле поспеваю за ней. Антонина Степановна у нас спортсменка, – он кивнул головой на палки, что стояли в углу комнаты, – занимается скандинавской ходьбой.
– Я часто встречаю таких ходоков на улицах. Говорят, это сейчас стало популярным видом спорта, – сказал кот.
– Вы заметили, у людей на всё мода, даже на спорт, – заметил я.
– Это точно, – поддержал пёс, – но больше всего меня раздражает их повальное увлечение ЗОЖ.
– Это ещё что такое? – не понял я.
– Здоровый образ жизни, – ответил бигль и добавил: – Актёры в театре точно с ума посходили, всё на каких-то диетах сидят. Вечно угощают то рыбой на пару, то курицей отварной, нет бы предложить кусок жареного мяса, ну или, в крайнем случае, сырого. Только вот не пойму, почему именно теперь это стало модным. Получается, раньше можно было питаться как попало?
– Просто раньше об этом мало говорили, а теперь твердят на каждом углу, – ответил я. – Моя хозяйка сама ведёт такой образ жизни и всю семью в «диетическую шеренгу» построила, даже на мне это отражается. Посадила на диету и кормит два раза в день. Говорит: «Что-то ты, Сократ, совсем растолстел», – передразнил я Татьяну Михайловну и продолжил: – Это только кажется, что я упитанный, вы бы видели меня после душа, выгляжу как узник замка Иф[18], кожа да кости.
– Между прочим, в нашем театре не все на диетах сидят, – возразил Тарантино. – Просто ты, Хичкок, не с теми людьми общаешься. Портниха, например, очень даже любит покушать и меня всегда угощает разными вкусняшками.
– Поэтому она такая и… обширная, – заметил пёс.
– Ну и что? Зато добрая и вкусно готовит. Если бы ты попробовал её мясо по-французски, ты бы так не говорил. М-м-м, лапы оближешь. – Кот мечтательно закатил глаза и добавил: – Когда я его вкушаю, она почему-то всегда говорит: «Тарантино, не торопись, а то когда ты ешь, у тебя за ушами трещит». Главное, я не слышу никакого треска, а она, видите ли, слышит.
– Так, всё, давайте свернём эту тему, а то что-то есть захотелось, – предложил я. Не знаю, как у людей, а у животных, о чём бы мы ни заговорили, все разговоры непременно заканчиваются темой еды.
За беседой мы не заметили, как фойе опустело, в театре воцарилась тишина.
– Сейчас Степановна вернётся, покормит нас, и пойдём искать место для засады, – сказал Хичкок.
Через несколько минут в замочной скважине повернулся ключ, и на пороге появилась гардеробщица.
– Ну что, голубочки мои, заждались? – улыбнулась она и, театрально нахмурив брови, посмотрела на меня: – Космонавт, говорят, ты сегодня во время спектакля шоу устроил?
Я не стал ничего отвечать, да и что можно сказать в своё оправдание, когда понимаешь, что грешен.
– Ты знаешь, зрители, конечно, в восторге, чего нельзя сказать об актёрах. Тебе повезло, что Павла Сергеевича в это время уже не было в театре, а то бы он тебе устроил нагоняй. Но ты, дорогуша, не питай иллюзий, что он об этом не узнает, он уже в курсе, ему Егор всё доложил. Так что завтра тебе достанется на репетиции.
Хм, какая я тебе дорогуша? Ты что, не видишь, что перед тобой кот?
Я испугался не на шутку. Первая мысль, которая пронеслась в голове: сбежать домой. Но Тарантино меня успокоил:
– Сократ, не переживай, режиссёр – нормальный мужик, пошумит немного, на этом всё и кончится. После того случая со мной, когда я устроил туалет на сцене, неделю обходил его стороной, а потом он сам нашёл меня и первым делом сказал: «Кот, я на тебя зла не держу». Правда, потом добавил: «Ты поступил нехорошо. После твоего поступка зрителю уже было не до спектакля, всё оставшееся время они гадали, это такая задумка или всё-таки случайность. А мне, как режиссёру, было важно их мнение, всё-таки это была премьера моей первой постановки».
У стены стояли две миски, по их размерам я понял: одна принадлежит коту, другая – Хичкоку.
– Константин Сергеевич, ваш ужин, – без малейшего намёка на юмор сказала Антонина Степановна, выкладывая корм.
Услышав её обращение, клянусь, я чуть не упал со стула, хотя друзья предупредили меня. Честно сказать, я сначала не поверил, когда Хичкок рассказал; думал, просто разыгрывают меня. Со стороны это выглядело странновато, учитывая, что бабулька говорила вполне серьёзно. Может быть, у неё не все дома?
Тарантино сладко зевнул, лениво спрыгнул с топчана и медленно, словно делал ей большое одолжение, подошёл к миске. Пока кот ел, она гладила его по голове, приговаривая:
– Кушайте, мой дорогой, кушайте.
Гардеробщица достала из нижнего ящика тумбочки одноразовую тарелку и, выложив на неё корм для меня, с ухмылкой сказала:
– Иди, ешь, акотёр ты наш.
Оказывается, не только в нашей семье, но и в театре любая информация разлетается со скоростью звука. Даже Антонина Степановна уже знала мою новую кличку. Чувствую, придётся до конца командировки ходить в акотёрах.