Тогдашний губернатор Рио Карлос Ласерда пытался вынести стройку за пределы города, но группа энтузиастов, в которую входил и Ари, развернула мощнейшую кампанию за выбор площадки на территории бывшего Дерби-клуба близ фавелы Мангейра в северной зоне Рио. И победила.
С особой гордостью Ари отправился на новый стадион вести репортаж о финальном матче со сборной Уругвая. Когда игра закончилась со счетом 2:1 в пользу уругвайцев, рыдавший прямо в эфире Ари объявил, что ноги его больше не будет в радиостудии. Что это – последний репортаж в его жизни…
К счастью, со временем он, как и почти все свидетели «Мараканасо», оправился от горя и вернулся-таки к микрофону. И продолжал работать футбольным комментатором до тех пор, пока его не отстранила от работы болезнь.
И музыкой он продолжал заниматься до конца дней своих. И был даже избран первым в истории президентом бразильского союза композиторов.
Одна из самых известных его композиций: «Risque» («Вычеркни мое имя из своего блокнота») была посвящена, как утверждают его друзья, знаменитой мулатке Гиомар, артистке кабаре, участнице многих театральных шоу и музыкальных радиопрограмм.
Увы, любовь эта оказалась неразделенной: пылкая Гиомар предпочла стареющему, хотя и сохранявшему элегантность и класс Ари юного стройного, высокого красавца Диди.
(Замечу мимоходом, что этот брак стал одним из самых скандально-сенсационных событий бразильской светской жизни 50-х годов, ибо эта пара в первые годы супружества жила в атмосфере периодических скандалов, войн, перемирий и новых схваток, горячо обсуждавшихся всей страной, но, несмотря на все, брак оказался необычайно устойчивым. Гиомар и Диди, с возрастом успокоившись, до смерти Диди в 2001 году жили в мире, любви и согласии.)
В конце сороковых – начале пятидесятых годов едва ли не самой популярной музыкальной радиопрограммой было шоу Ари «Calouros em desfile» («Парад новичков»), которое он вел в прямом эфире и в присутствии довольно большой аудитории. В радиостудию приглашались все, кто пытался в борьбе за первую премию проявить себя на ниве пения или игры на музыкальных инструментах.
Каждому Ари давал шанс, каждого пышно представлял: «Сейчас у нашего микрофона выступит еще один будущий великий певец…»
Однако учитывая, что подавляющее большинство претендентов на мировую славу не обладали для этого даже самыми минимальными способностями, в студии неподалеку от микрофонов стоял большой колокол, и по условленному знаку Ари (он либо приглаживал волосы себе или трогал пуговицу пиджака) его помощник негр Макале бил в колокол, прерывая жалкие, нестройные и фальшивые рулады очередного соискателя славы.
«Извини, мой друг! – говорил с улыбкой Ари. – Придется тебе еще немного поработать над собой…»
Однажды на данном символическом эшафоте, где рубились головы практически всем кандидатам в гении, и именно этот процесс развенчивания честолюбивых претендентов был самым любимым блюдом как для радиослушателей, так и для зрителей, собравшихся в радиостудии, перед Ари появилась темная стройная с пышными волосами юная мулатка, явно не знавшая, куда деть руки, как поставить ноги и с чего начинать свое выступление.
Она было облачена в платье, взятое взаймы у родной тетки, а поскольку тетка эта была на двадцать килограммов весомее девочки, платье пришлось чуть ли не трижды обернуть вокруг талии юной певицы и зашпилить булавкой. Зрелище было забавное; собравшиеся в студии завсегдатаи программы уже приготовились к очередному веселому номеру, когда Ари, посмотрев на эту смешную девчонку, для начала спросил:
– С какой же такой планеты явилась ты сюда, дочь моя?!
Она, не задумываясь, ответила:
– С планеты, которая зовется «Голод», сеньор Ари…
Это не было красивым словцом. Она пришла из фавелы, из многочисленной и нищей, как там, в фавелах, всегда случается, семьи. Юная красавица сама первого ребенка родила в тринадцать лет, а к двадцати у нее уже было их шестеро. Такие там нравы.
Но это так, к слову. Вернемся в студию радио «Тупи»…
– Что ты будешь петь, дочь моя? – спросил Ари.
– Самбу «Лама», – ответила она.
Аккомпаниатор послушно взял аккорд, странная девчонка запела, нар Макале уже было приготовился врезать по колоколу, но публика в аудитории замерла, и никакого сигнала от Ари не последовало: она пела здорово, эта черная девчушка в гигантском платье, с руками, красными и мозолистыми от вечной стирки.
Ари дослушал самбу до конца, обнял ее, расцеловал растроганно, дал ей высшую оценку и премировал пятьюстами крузейро. На эти деньги она впервые в своей жизни наняла такси, чтобы вернуться в фавелу, где ее ожидала очередная стирка на белых сеньор. Именно стиркой она зарабатывала тогда на жизнь себе и своей гигантской семье.
Так прошло первое выступление по радио Эльзы Соарес, которая впоследствии стала самой популярной исполнительницей самб, звездой кабаре, обладательницей премий и дипломов, победительницей конкурсов и фестивалей и… женой легендарного футболиста Гарринчи, чемпиона мира 1958–1962 годов.
Скончался Ари в феврале 1964 года, когда ему было всего шестьдесят. От той самой, увы, традиционной для бразильцев и русских беды, от которой погибло так много достойных и великих людей. И по какой-то странной прихоти судьбы он скончался в первый день карнавала, причем главной музыкальной темой карнавального шествия был сам он – Ари Баррозо!
Зная о его неизлечимой болезни, о том, что он уже в госпитале и, видимо, не вернется оттуда, руководители карнавального шествия школы самбы «Империо Серрано» посвятили ему этот карнавал.
Негры и мулаты, спустившиеся на центральную авениду Рио с окрестных фавел, собирались исполнить самбу, сочиненную Ари. А затем и свою собственную, народную, посвященную ему.
Участники шествия, а их на старте было более двух тысяч, да прибавьте сюда полмиллиона на трибунах и вдоль улиц, по которым катился карнавал, узнали о его кончине буквально за минуту до начала. Уже загремели было барабаны и вскрикнули куики, но страшная весть заставила замереть весь город.
Но карнавальные оркестры – «батареи», составленные почти сплошь из барабанов, тамбуринов и других ударных инструментов, не могут исполнять траурные мелодии. Да и невозможно отменить карнавал. Тем более если он посвящен великому и любимому сыну этой земли. Поэтому после минутного молчания, когда перешептывались потрясенные горем люди и женщины вытирали слезы, катившиеся по напудренным щекам, все-таки грянули барабаны.
И как год, и десять, и сто лет назад пошли по улицам негры, одетые в костюмы маркизов и князей. Пошли их темнокожие жены, дочки и любовницы. Пошли, танцуя и выкрикивая самбу, посвященную ему.
«Ари умер, да здравствует Ари!»
И только над зданием штаб-квартиры «Фламенго» близ горы Мору да Вьюва и над трибунами его стадио. на у озера Лагоа появились слегка приспущенные красно-черные флаги клуба, перевязанные траурными лентами: «Фламенго» прощался со своим самым знаменитым торседором…
Ну а теперь, закончив это «лирическое отступление», рассказав об Ари Баррозо, я возвращаюсь к «генеральной теме» главы: к рассказу о бразильских футбольных комментаторах, об особенностях и причудах этого жанра.
Говорит и показывает «Маракана»
«Через десять часов на «Маракане» начнется очередной матч национального чемпионата «ФЛАМЕНГО» – «КОРИНТИАНС»! Команда радио «Глобо» готовится рассказать вам о потрясающем поединке. И она сделает это лучше всех! Включайте свои приемники за полчаса До начала игры – в 20 часов 30 минут и настраивайте их на нашу волну! Смотрите матч, слушая «Глобо»!»
В дни больших матчей такие анонсы передаются всеми ведущими радиостанциями регулярно через каждый час, а то и полчаса. Задолго до начала поединка радисты отчаянно борются друг с другом за аудиторию: за то, чтобы именно их репортаж слушал каждый болельщик. И тот, что останется дома, и тот, который отправится на стадион.
Кстати, обратите внимание на последнюю фразу только что процитированного рекламного объявления:
«Смотрите матч, слушая «Глобо»!»
Это – не просто дань литературной красивости. Не только утверждение высокого качества радиорепортажа (слушая, мол, его, вы получите такое же впечатление, как если бы вы его посмотрели!).
Нет, этот призыв обращен прежде всего к тем болельщикам, которые идут на трибуну стадиона с маленькими транзисторными приемниками в руках.
Во время матча они, как я уже упомянул в начале главы, будут следить за игрой, прижав транзистор к уху. Все, о чем будут говорить те, кто творит репортаж, болельщики станут наблюдать прямо перед собой. Отсюда и ответственность комментаторов: нельзя приврать, приукрасить, обойти молчанием какой-то факт.
Громадная присутствующая на стадионе торсида – десятки тысяч болельщиков контролируют работу репортеров, и любая случайная ошибка или преднамеренная фальшь могут обернуться для данного труженика эфира самыми тяжелыми последствиями.
И еще несколько предварительных пояснений.
В Бразилии матчи по телевидению, как правило, не транслируются «живьем» на тот город, где играют данные команды. (На радио такое ограничение не распространяется.) Это узаконено для того, чтобы болельщик не терзался соблазном: то ли пойти на футбол, то ли посмотреть матч по телевизору?!
По телевизору он этот матч увидит после окончания в записи, когда результат уже будет известен и все перипетии борьбы будут тщательнейшим образом проанализированы радиорепортерами. Поэтому телевидение не отвлекает торсиду от стадионов.
А радиорепортажи идут, естественно, «живьем», причем каждый матч транслируется одновременно несколькими радиостанциями, которые, естественно, яростно конкурируют друг с другом, борются за слушателя, за аудиторию, ибо именно большая аудитория обеспечивает им платную рекламу – основу материального благосостояния тружеников этого жанра. В этой борьбе хороши все средства, хотя в ней давно уже сложился и некий моральный кодекс, неписаный свод правил, фиксирующий приемы и методы борьбы, которые можно применять, и такие, от коих желательно воздерживаться.