С подачи стремительно прошедшего по правому флангу Неко его забил центральный нападающий Артур Фриденрайх, лучший игрок страны первой четверти XX века, забивший за 26 лет своей футбольной карьеры 1329 голов (даже Пеле с его 1281 голом не побил потрясающий рекорд!), получивший после исторического гола (помимо своей традиционной клички, произносимой почему-то на испанский манер Эль Тигре – Тигр) гордое имя Бог Стадионов.
На следующий день его грязные бутсы уже красовались в витрине одного из самых шикарных ювелирных магазинов Оскара Машадо в самом центре Рио на улице Оувидор, и народ распевал мгновенно сочиненную самбу, посвященную «великому голу нашего Фреда».
Эффект первой крупной победы, одержанной у себя дома, на глазах своей торсиды, был потрясающим: в Рио-де-Жанейро впервые в истории разразился «внеплановый» карнавал. Игроки превратились в национальных героев. Участники матча из Сан-Паулу, вернувшиеся в родной город, были встречены на вокзале многотысячной толпой, которая понесла их на руках к центру города.
Победителей принял во дворце губернатор штата. Их обнимали, им говорили проникновенные, смешанные со слезами восторга слова. В типографиях газет набирались вдохновенные репортажи о славных сынах Сан-Паулу, выпуски радионовостей начинались и заканчивались в тот день сообщениями о каждом их шаге и слове.
Но когда уже поздней ночью Фред (сокращенное имя Фриденрайха) и Неко, провожаемые самыми теплыми напутствиями, самыми добрыми пожеланиями и горячими объятиями, вышли из губернаторского дворца, Бог Стадионов обратился к Неко со скромной просьбой:
– Дай-ка мне, старина, пожалуйста, двадцать сентаво на трамвай…
На что Неко ответил:
– Фред, мы с тобой в равной ситуации: у меня в кармане тоже ни гроша.
Они засмеялись и отправились по домам пешком.
Таков был тот любительский в самом прямом смысле этого слова футбол. Даже за самые славные победы тогда еще никому не платили. Потому что не было ничего в те времена более дорогого, чем чувство патриотической гордости, чем радость победы, которую разделяют с тобой сотни тысяч твоих сограждан.
Артур Фриденрайх сыграл за сборную не так уж много – всего 17 матчей и забил 8 голов. Смешно даже сравнивать с героями наших дней: Пеле – 77 голов в играх за сборную, Зико – 52, Жаирзиньо – 34…
Но учтем, что в те далекие времена национальная команда выходила на поле редко. Это сейчас она играет за сезон два-три десятка матчей, а в те времена – от силы три-четыре встречи в год. Иногда еще меньше. В 1918 году она, например, вообще ни разу не сыграла.
Трагедия на «Маракане»
На своем футбольном пути «канариньос», как иногда бразильцы зовут игроков сборной по канареечному цвету их футболок, знавали как великие победы, так и тяжкие поражения.
В первых двух чемпионатах мира (в 1930 году в Уругвае и в 1934 году в Италии) бразильцам не повезло.
В Уругвае сборная сыграла два матча; первый из них проиграла Югославии (1:2), и даже убедительная (4:0) победа во втором поединке со сборной Боливии не позволила ей выйти из группы.
В Италии был вообще провал: из-за склок в спортивном руководстве страны и раздробленности бразильского футбольного сообщества на профессионалов и любителей сформировать сильную команду не удалось. И в первом же и единственном своем матче в одной восьмой бразильцы проиграли (1:3) команде Испании, в рядах которой сражались знаменитый вратарь Замора и один из лучших игроков мира той поры баск Лангара, которого наши деды помнят по визиту команды Страны Басков в СССР в конце тридцатых годов. После этого поражения Бразилия выбыла из розыгрыша. Упомяну, что в составе бразильской сборной играл в том матче Вальдемар де Брито из клуба «Сан-Паулу», который вошел в историю футбола не столько своими голами, сколько тем, что именно он открыл в 1957 году в поселке Бауру мальчонку по имени Дико, привез его в клуб «Сантос», где он получил имя Пеле.
А единственный бразильский гол в матче с испанцами был забит двадцатилетним Леонидасом из «Васко да Гама», только-только начинавшим тогда свою блистательную карьеру, будущей великой звездой по прозвищу Черный Диамант (он был негром). Леонидас стал героем следующего Кубка мира, проведенного в 1938 году во Франции.
На сей раз бразильцы оказались в двух шагах от победы, ибо имели сильный состав и Леонидаса, бесспорно лучшего игрока чемпионата. Ведомая Леонидасом команда обыграла в одной восьмой финала Польшу 6:5, в одной четвертой – Чехословакию, причем в двух матчах: сначала была ничья 1:1, а потом – победа 2:1.
Учитывая напряженный характер трех поединков, тренер решил в полуфинальном матче дать Леонидасу «отдых». Поберечь его для финала… Увы, полуфинал этот против команды Италии был проигран, и бразильцы смогли бороться только за третье место, которое и выиграли у Швеции со счетом 4:2. Это был 58-й матч бразильской сборной.
После перерыва, вызванного Второй мировой войной, чемпионаты мира возобновились. И четвертый, состоявшийся в 1950 году, проходил в Бразилии. Уж его-то бразильцы твердо собрались выиграть. И даже специально построили для своего торжества крупнейший на тот момент стадион планеты – знаменитую и по сей день «Маракану».
Чемпионат начался для хозяев поля весьма успешно: они безжалостно громили своих соперников: 4:0 – Мексику, 2:0 – Югославию. Была, правда, и ничья 2:2 со Швейцарией, но вслед за этим с уничтожающим счетом 7:1 была повержена Швеция. А после победы 6:1 в предпоследнем матче над Испанией страной окончательно овладела победная эйфория, и последний поединок с Уругваем казался пустой формальностью, тем более что для победы в чемпионате его достаточно было даже свести вничью…
Эта история достаточно хорошо известна: она стала хрестоматийным примером примитивного и поспешного триумфализма, ослепившего и лишившего разума страну, торсиду и ее кумиров.
Перед финальным матчем, когда команды уже вышли на поле, к бразильской команде обратился с речью префект Рио-де-Жанейро Анжело Мендес де Мораис, продекламировавший с пафосом провинциального комедианта, считающего себя великим актером, такой монолог:
«Вы, бразильцы, которых я уже считаю чемпионами мира, вы, бразильцы, которые через несколько часов будете увенчаны лаврами победителей, вы, которым по плечу любой соперник, вас, бразильцы, я приветствую как победителей!»
Бразильцы сумели открыть счет, и переполненный стадион бурно ликовал, празднуя неминуемую победу Но во втором тайме уругвайцы сначала отквитали этот мяч, а потом забили решающий гол, выиграли и увезли заветный Кубок Жюля Риме к себе, оставив всю Бразилию в состоянии прострации, ужаса, отчаяния и яростно-упорного нежелания поверить в происходящее. (В общем перечне игр национальной команды это был матч № 114.)
Этот жестокий, но справедливый урок перечеркнул судьбы ее тренера Флавио Косты, всей команды в целом и каждого из ее действительно великих игроков: вратаря Барбозы, защитников: Аугусто и Жувенала, полузащитников: Бауэра, Данило и Бигоде (признанного «главным виновником» поражения, ибо именно он не смог сдержать уругвайца Хиггию, забившего решающий второй гол), нападающих: Фриасы, Зизиньо, Адемира, Жаира и Чико.
А ведь это были замечательные мастера. Выдающиеся игроки. Звезды международного уровня. Каждый из них был достоин звания чемпиона. А лидеры команды Адемир и Зизиньо могли бы претендовать на место на футбольном олимпе, рядом с Фриденрайхом, Леонидасом, Пеле, Гарринчей, Зико, Ромарио и Роналдо… если бы не гол Хиггии.
Барбоза – пожизненно осужденный
Сегодня многие бразильские историки футбола пришли к убеждению, что именно он – Моасир Барбоза был самым лучшим вратарем в истории бразильского футбола. Он превосходил и двукратного чемпиона мира Жилмара, и героя чемпионата 1970 года Феликса, не говоря уже о Таффареле, выигравшем в 1994 году «Тетра». Так, по крайней мере, считает журналист Роберто Муйлаерт, выпустивший книгу под названием: «Барбоза, гол, которому пятьдесят лет». С ним согласны многие другие специалисты, чей авторитет и престиж непререкаемы.
Помнится, в конце шестидесятых годов в перерыве одного из матчей на «Маракане», когда мы с футбольным обозревателем газеты «Жорнал ду Бразил» Жоаном Салданьей курили в холле ложи прессы на втором ярусе «Мараканы», он кивнул головой в сторону тащившего тяжеленную коробку со старыми бумагами седого круглолицего полного негра в серо-коричневой фирменной робе «ADEG» (как тогда звучала аббревиатура органа, управлявшего крупнейшим и самым знаменитым стадионом мира): «Посмотри, вон хромает лучший вратарь в истории нашей страны…»
Я вытаращил непонимающие глаза, Жоан улыбнулся и пояснил: «Это же Барбоза! Наш великий грешник и мученик. Хочешь, познакомлю?»
Еще бы я не хотел!
Жоан окликнул Барбозу, тот со вздохом облегчения аккуратно поставил коробку в сторону, чтобы никто не споткнулся об нее, подошел к нам и, прежде чем протянуть руку, неспешно, с обстоятельностью аккуратного и привыкшего к физическому труду человека вытер ее о полы куртки. Потом улыбнулся Салданье. И протянул руку мне. Мы поздоровались, я спросил его о чем-то, он мне что-то ответил. Кажется, речь шла о не слишком интересном первом тайме, который только что закончился.
Я попытался спросить Барбозу о чем-то, имеющем отношение к его печальной истории, но в этот момент старика окликнули. Он улыбнулся, как бы извиняясь, вздохнул тяжко, нагнулся за коробкой и продолжил свой путь по темным подтрибунным коридорам «Мараканы». А мы с Жоаном пошли на трибуну досматривать скучную игру. И Салданья философски заметил: «Теперь ты познакомился с самой трагической личностью в истории нашей страны. Говорю тебе это совершенно серьезно».
Впоследствии я имел возможность неоднократно убедиться в справедливости такой характеристики.
Барбоза сыграл за сборную страны 20 матчей. Для тех времен, когда национальная команда еще играла крайне редко, это был очень неплохой показатель. Из двух десятков поединков в четырнадцати были одержаны победы, две встречи были сыграны вничью и 4 матча проиграны. В своих двадцати играх за сборную Барбоза пропустил 22 гола. Один из них – трагически известный: за двенадцать минут до конца финального матча 16 июля 1950 года на «Маракане»…