Если торговец убедит покупателя, что сделанные мной башмаки походят на те, что обувает король боливийского олова Патиньо, он может брать за пару и сто и сто двадцать крузейро.
— А какова зарплата рабочего вашей фабрики? — спрашиваю я.
— Рабочий получает по-разному. В зависимости от своей квалификации и от выработки. Но в среднем — сто восемьдесят — двести крузейро в месяц. Вы считаете, что это мало? Да, вы правы, я тоже так считаю. Но если я стану платить им больше, я сам вылечу в трубу. Вы же знаете, какие нам приходится платить налоги! А сколько обуви залеживается, не находит сбыта, выходит из моды!..
В сельской же местности южных штатов немцы со свойственной им педантичностью и аккуратностью занимаются огородничеством и садоводством, выращивают пшеницу и виноград. Здесь нет крупных латифундий, как в Сан-Паулу или Паране. Тут преобладает мелкая собственность. Немецкая семья владеет обычно тремя десятками гектаров, обрабатывая их с помощью нескольких колонов — либо бразильцев, либо менее удачливых своих соотечественников.
Сколько же живет их здесь, бразильских немцев и немецких бразильцев? Я говорю «немецких бразильцев», потому что в некоторых из здешних поселков даже негры предпочитают объясняться по-немецки. Газета «Жорнал до Бразил» сообщила однажды, что общая численность немецких колонистов и их потомков в южных районах страны достигает одного миллиона. Близ городка Баже в штате Риу-Гранди-ду-Сул, как писали газеты, до недавнего времени была колония немцев, которые вообще не говорили по-португальски. В этом поселке есть маленький госпиталь, где только восемь из двадцати коек могли быть заняты бразильцами. Остальные — «только для немцев».
С давних пор, говоря точнее — с середины прошлого столетия, бразильский Юг стал оплотом и рассадником немецкого влияния, немецких традиций, обычаев, нравов. Не только таких похвальных, как традиционная германская пунктуальность или чистоплотность, верность слову и умение хорошо делать дело, за которое ты берешься. В тридцатых годах здесь прозвучало эхо фашистских гимнов. Появились флаги со свастикой. Портреты фюрера. В некоторых домах на книжных этажерках — «Майн Кампф». Не удивительно поэтому, что во время второй мировой войны Гитлер строил планы «прыжка через Атлантику» из французской Экваториальной Африки именно в Южную Бразилию, где немецкое население готовило фюреру торжественную встречу. По улицам Сан-Леополду и Нову-Амбургу маршировали, вскидывая башмаки, отряды местных «гитлер-югенд», гремели нацистские марши, а на тайных складах накапливались тщательно смазанные пулеметы и гранаты. Именно отсюда, из Южной Бразилии, Гитлер намеревался начать завоевание Американского континента… если бы на пути в Америку у него не оказался Сталинград.
А потом, после разгрома фашистской Германии, именно сюда, на юг Бразилии и в соседние Аргентину и Парагвай, устремились тысячи нацистов, военных преступников, стремясь уйти от справедливого возмездия за свои злодеяния, раствориться, исчезнуть среди немецких колонистов.
Когда несколько журналистов обратились в начале 1968 года к руководителям бразильской службы государственной безопасности и попросили высказать свое отношение к слухам о том, что один из нацистских главарей Борман скрывается в западных районах страны, ответ был следующим (как его процитировала газета «Ултима ора»): «Мы изучаем и с интересом следим за подобными сообщениями. Вместе с тем они не внушают никакого беспокойства за судьбу нашей страны, потому что если Борман и жив, то ему сейчас уже около 70 лет, он живет где-то в подполье, не занимается активной политической деятельностью и, таким образом, не может причинить стране какой-либо ущерб…»
Не будем комментировать это поразительное суждение. Оно лишь еще раз свидетельствует о том, что нацисты не случайно бежали в Южную Америку.
Некоторых из них настигает все же возмездие и здесь, в Бразилии. Помнится, шумную сенсацию в стране вызвал арест в 1967 году в Сан-Паулу бывшего гауптманфюрера СС и коменданта концлагеря Треблинка Франца Штангля, который в течение двадцати лет работал на уже знакомом нам заводе «Фольксваген». Несколько ранее бразильская полиция арестовала другого нациста — Дятлева Зонненбурга, который сообщил на допросе в бразильской политической полиции, что в странах Южной Америки функционирует постоянная организация бывших членов нацистской партии. Зонненбург рассказал также, что в декабре 1966 года в боливийском городе Санта-Крус-де-ла-Сьерра состоялся конгресс этой организации, на котором присутствовал Борман и Менгеле. Обсуждалась политика нацистской эмиграции по отношению к правительствам и режимам Южной Америки, а также перспективы дальнейшего расширения нацистской пропаганды на континенте и во всем мире. Одним из важнейших решений конгресса, по словам Зонненбурга, было следующее: «Оказывать всемерную финансовую помощь правительствам южноамериканских стран, активно борющимся против коммунизма». Эта помощь должна оказываться двумя путями: либо непосредственными подачками от самой нацистской организации, либо косвенно — посредством увеличения в соответствующие страны немецких капиталовложений.
Нацистские идеи и нацистское подполье в Бразилии и других южноамериканских странах служат питательной средой для возникновения всевозможных легальных, нелегальных и полулегальных «обществ», «союзов» и «команд», ставящих своей задачей борьбу с так называемым коммунистическим проникновением, то есть с прогрессивными силами этих стран.
В начале 60-х годов в Рио-де-Жанейро было создано «Общество защиты традиции, семьи и собственности» («ТФП»), провозгласившее своей целью «Крестовый антикоммунистический поход». Оно сумело создать свои филиалы в пятидесяти крупнейших городах Бразилии, Аргентины, Колумбии, Перу, Эквадора, Чили, Уругвая. Так расползается по континенту коричневая зараза, занесенная крысами, сбежавшими с тонущего к корабля третьего рейха. Дело зашло так далеко, что в июле 1971 года бразильские власти вынуждены были издать постановление, запрещающее переиздание в стране «Майн Кампф», служившей талмудом местным черносотенцам и «охотникам за коммунистами».
Увы, нельзя не признать, что человеконенавистнические идеи автора «Майн Кампф» продолжают заражать некоторые слои немецкого, и не только немецкого, населения на юге Бразилии. В этом мне пришлось однажды убедиться самому, когда несколько лет назад во время моего пребывания в Бразилии правительство этой страны пригласило группу иностранных журналистов посетить столицу Санта-Катарины — город Флорианополис. Самолет сильно запоздал, и мы прилетели поздно ночью, где-то около трех часов. На аэродроме нас встречали чиновники губернаторской канцелярии, подчеркиваю — губернаторской канцелярии!
Мы с Мартином Еестером, корреспондентом западногерманской «Ди Вельт», садились в один из лимузинов, когда к нам подскочил один из этих чиновников. Предупредительно придерживая дверцу автомобиля, он приветствовал нас «от имени правительства и народа штата», потом уселся на переднее сидение, обернулся и принялся разглагольствовать, стремясь, видно, сделать все возможное для того, чтобы полсотни километров, отделявшие аэропорт от города, не показались нам слишком долгими. Возможно, знакомясь с нами, он не расслышал, что один из его собеседников — корреспондент Советского радио. Но он хорошо понял, что другой был журналистом из ФРГ. И, желая доставить гостю удовольствие, он залился соловьем, восхваляя Германию, славные традиции и героический исторический путь народа этой страны. Его понесло, он быстро добрался до Гитлера и, воздевая руки к небу, хватаясь за голову, стал сокрушаться: «Да, да, я понимаю, он плохо кончил… Но никто не смеет отрицать, что этот человек был выдающимся государственным деятелем, что он сделал из Германии великую страну, что именно при нем с наибольшей силой окрепли концепции величия германской нации».
Мартин Гестер, устало откинувшись на спинку автомобильного сиденья, лукаво подмигивает мне. Его забавляет эта ситуация. Мартин умеет объективно оценивать недавнее прошлое своей страны. Мы с ним хорошо знакомы, немало беседовали, я знаю, что он ненавидит нацизм. Но наш гостеприимный собеседник этого не знает. Он продолжает изливать свою душу, сокрушаясь по поводу того, что Гитлеру не удалось осуществить свои идеи, «многие из которых, дорогие сеньоры, поверьте мне, были не так-то уж и плохи… Да, да, я знаю это, я хорошо владею немецким и прочел все, что можно достать в Бразилии о Германии. Здесь у нас богатые библиотеки. Есть даже, — он заговорщически понизил голос, — „Майн Кампф“».
Далее следует очередная тирада по поводу концепций величия германской нации, но машина визжит тормозами, и заспанный портье отеля распахивает, согнувшись в учтивом поклоне, дверцу машины.
Мы выходим. Мартин поворачивается к чиновнику и говорит снисходительно:
— Я бесконечно признателен вам за эту содержательную лекцию. Позволю себе только заметить, что, на мой взгляд, пять миллионов немецких жизней, ставших жертвами войны, — это слишком высокая плата за идеалы «величия германской нации»…
Сказав это, он спокойно пошел к входу в отель. Затем подошел к чиновнику я и сказал:
— Я тоже благодарю вас, сеньор, но вынужден разделить точку зрения Мартина. Рад познакомиться: корреспондент Московского радио… — я сделал ударение на слове «Московского» — и назвал себя.
Чиновник остался стоять с распахнутым настежь ртом.
Не хочу показаться тенденциозным и не стану утверждать, что все немцы бразильского Юга — нацисты и поджигатели войны. Многие из них люди, весьма далекие от политики: коммерсанты, обыватели, дельцы, — и пекутся они не о судьбах мира, а о собственных делах: о процветании своей скотоводческой фазенды или обувного предприятия, текстильной фабрики или швейной мастерской, банковской конторы или чистенького ресторанчика с гортензиями у входа и геранью на окнах.