Первым делом я забрался на крышу шестнадцатиэтажной высотки и как следует осмотрелся. Следов кровавого пира было немного, видимо кластер загрузился в рабочее время, когда людей был минимум. Это было и хорошо и плохо одновременно. Хорошо тем, что неразвитых зараженных было немного. Плохо тем, что большая часть транспорта, который мог на этом кластере появиться, отсутствовала. Так что шансы найти с ходу что-то пригодное стремились к нулю. Если я хотел спокойно исследовать кластер, то нужно было сперва избавиться от элитника.
Не успел я об этом подумать, как монстр проявил активность. Я посмотрел в бинокль на источник чувства голода. Разглядеть его удалось не сразу, ведь я искал огромную тушу, мимо которой не промахнешься. И не находил её, в моменте даже решил, что ощущения меня обманывают Но когда разглядел, всё быстро встало на свои места. Охотиться мне предстояло на, наверное, одну из самых экзотичных разновидностей зараженных. Единственные твари, в которых всегда стопроцентно угадывалось происхождение — бывшие крупные змеи.
Тварь где-то метр в ширину и в длинну метров двадцать пять ползла по улице постоянно пробуя языком воздух. В тот момент я порадовался, что ветер дул в другую сторону.
Рептилии перерождались в Улье чуть иначе, чем млекопитающие. Они сохраняли многие внешние черты и повадки свойственные им в нормальном состоянии. Но при этом многое усиливалось. В обычном мире змеи прекрасно чувствуют вибрации проходящие по земле обладают неплохим зрением, а у некоторые и тепло превосходно чувствуют. Последнее умеют делать все перерожденные змеи в Улье, а всё остальное просто обостряется до невозможности. При этом такие недостатки как хладнокровие и отсутствие слуха наоборот исправляются. Чешуя крепнет и изменяется становясь очень пластичной броней усеянной неисчислимым количеством шипов. При этом они становятся нереально живучими. Прямое попадание в споровой мешок их убивает, но они не падают замертво моментально. По словам институтских у бывших змей агония может продолжаться неделями. Ведомые одной мышечной памятью уже мертвые тела могут даже забраться в своё логово и только там затихнуть окончательно.
Охотиться на таких мне ещё не приходилось. Но всё бывает в первый раз, пусть даже без права на ошибку. Тварь приблизилизилась к одной из пятиэтажек, где прятались от неё низшие зараженные и я смог увидеть её во всей красе. Змей выглядел на удивление красиво и гармонично. Серо-коричневый узор на чешуе завораживал. Двигалась бывшая рептилия на первый взгляд неторопливо и очень грациозно. Но первый взгляд обманывал — расстояния он преодолевала довольно быстро. Двигался зараженный плавно и стремительно, на него хотелось смотреть не отрываясь.
Тварь на две трети скрылась в подъезде, продемонстрировав мне «хвост» с чем то похожим на длинный коготь на конце. От дома пошли ощущения охотничьего азарта и непередаваемого ужаса, но они быстро прекратились, оставив частичное удовлетворение. Двое низших зараженных не утолили голод монстра полностью. Конец тела змея исчез и вскоре показалась большая усеянная шипами голова. Внимательно осмотрев округу, он продолжил поиски пищи. Пока он не скрылся из виду я успел разглядеть споровой мешок на затылке. В этом от остальных зараженных её ничего не отличало, скорее наоборот, в этом месте вместо чешуи были массивные пластины. Теперь я знал куда целиться.
В течении часа змей ползал по пустынному городу выискивая жертв, постепенно приближаясь к моей лежке. Баррет я приготовил заранее и, когда тварь достаточно приблизилась, стал провожать её в оптику, ожидая возможности выстрелить. Если я промахнусь, то второй попытки уже не будет. Зараженный меня засечет, и ситуация сильно усложнится.
Тварь не спешила подставлять мне свой затылок. Но бесполезно было совершать какие-либо телодвижения или как-то иначе пытаться торопить события. Момент подвернулся, когда змей выполз на детскую площадку одного из дворов и замер, учуяв очередного слабого зараженного. Приготовившись усилить выстрел с помощью Дара, я нажал на спуск. После выстрела в глазах на миг потемнело. Я перестарался, но слишком много зависело от попадания.
Змей выгнулся в дугу всем телом, подняв его над землей. Потом стал извиваться и мотать головой из стороны в сторону. Тело монстра то скручивалось в кольца, то хаотично дергалось, сминая качели и горки, вырвав турник прямо с бетонным основанием. Деревьям тоже досталось. Несмотря на всё производимое им движение я понял, что змей мертв. От него не исходило никакой ментальной активности, перестал ощущаться голод. Только лишенное сознания тело безуспешно боролось за жизнь. И эта борьба могла длиться ещё очень долго.
На душе стало мерзко. Легкая победа принесла ощущение того, что я убил существо, у которого даже не было шансов против меня. И которым я не так давно любовался. Умом я понимал насколько змей был опасен, но легче от этого не становилось.
Уходя с крыши я вновь осмотрел местность и сердце сжалось. Слишком уж это место были похожим на то, где я жил до попадания в Улей. Пока я спускался по лестнице, меня начало разрывать на части. Часть меня говорила о том, что похожих домов была понастроена тьма-тьмущая, и в этом я не раз убеждался. А другая часть говорила что за двадцать пять лет многое могло измениться и теперь я просто не узнаю места, которые когда-то были родными.
Я спустился и пошел к ближайшему магазину. В горле дико пересохло. Взгляд бродил повсюду, ища какую-нибудь вывеску с указанием города или хоть что-то в этом роде, но ничего подобного не находилось. Поллитра воды было выпито залпом, после чего я кое-как взял себя в руки. Никогда до этого я так не волновался при виде мест похожих на родные.
Тварей можно было сильно не опасаться, конкуренции у монстра не было, а низших он почти всех вычистил, поэтому я закурил. Всё равно запах успеет выветриться. Глоток живца помог справиться с нервами. Да и восстановил силы после выстрела. Я вышел на улицу и посмотрел на указатель. Название смутно знакомо. Медленно я побрел в сторону пятиэтажек, за которыми должен был прятаться небольшой частный сектор. Скоро всё прояснится, а пока стоило успокоиться.
Тишина, нарушаемая лишь редким дождем, помогла мне унять нервы. Как ни странно, но я впервые мог идти по стандартному кластеру без особых опасений. Никого опасного поблизости не осталось и в ближайшие дни не появится. А возможно даже до следующей перезагрузки, когда исчезнет тело элитника.
Но спокойно я шел недолго, пока не разглядел знакомые указатели улиц с очень похожей нумерацией. Вот тогда я ускорил шаг и двинул по такой знакомой дороге, которую, правда, с трудом узнавал. Фасады домов были отделаны заново и не так давно выкрашены, не больше года прошло. Исчезла часть деревьев, а некоторые тополя переросли пятиэтажки.
Ещё два квартала, и должен начаться частный сектор. — говорил я себе и до конца не верил в то, что говорю.
Но вот я добрался до двора, в котором когда-то сидел и общался с мужиками, а неподалёку на детской площадке с их детьми любила резвиться дочура. Хорошая была площадка, с кучей качелей и каруселей. Детворе было где разгуляться. Всё осталось по прежнему, только часть качелей заменили, остальные привели в порядок и скамеек прибавилось. Улыбаясь от нахлынувших воспоминаний я прошел двор по диагонали, сокращая себе путь. До дома оставалось всего ничего. Пара кварталов по частному сектору.
Вот и показался знакомый забор. Калитка была закрыта на простую задвижку, ничего особо ценного во дворе всё равно не держали. Я посмотрел на тот дом, куда так хотел попасть последние четверть века. Если не считать стеклопакетов и непривычного цвета стен и кровли, он почти не изменился. Всё ещё не веря в происходящее, я подошел к крыльцу и заглянул в нишу под ним.
Запасной ключ нашелся в том же месте, где я его всегда оставлял. Только теперь ключей было два. Железная дверь открылась без единого скрипа. Прихожую я не узнал, хотя это и неудивительно. Мебель давно нужно было обновить. Правда сделали это совсем недавно.
С замиранием сердца я переступил через порог родного или очень на него похожего дома. Из прихожей я сразу же пошел в кухню и там смог убедиться в том, что попал туда, куда так хотел последние двадцать пять лет.
К холодильнику была прикреплена фотография дочки. Валюша смотрела на меня пятнадцатилетним подростком. Такой я её не видел, но узнал сразу. Иначе и быть не могло. Дрожащей рукой я снял фотографию и поднёс ближе к глазам. Безумная смесь чувств и воспоминаний накрыла меня с головой.
Я взял со столешницы пепельницу и выудил сигарету из лежащей рядом с ней пачки. Сев на стул я прикурил, сделал две глубокие затяжки и после этого опять посмотрел на фотографию. На глаза наворачивались слёзы. Не увидел я того, как она взрослела. И не суждено мне этого увидеть. С этой мыслью пришлось свыкнуться, ничего уже не изменишь.
Сдержавшись, я посмотрел на другие фотографии. На одной из них дочери уже за тридцать и она держала на руках маленького мальчика. Внук значит появился. Я пригляделся и улыбнулся, узнавая в нём родные черты — мальчонка унаследовал немало от бабушки. Горькая улыбка сама появилась на лице. Сколько раз я рисовал себе картины того, как смогу их увидеть. Вышло всё совсем по другому.
Взгляд пробежал по кухне и упал на подоконник, где стояла старая ваза. Лет за пять до того, как я попал в Улей. мы с женой её купили. Фарфоровая, с витиеватыми узорами и цветами незатейливыми. Помню целый день выбирали, какую купить. Частенько бывало, что жена из-за какой-то ерунды выносила мне мозги, я бесился. А после всё думал, что вовсе не плохо мы жили, и зря я тогда бесился.
Мебель в зале обновили, хотя расположение было тем же. В том же углу был телевизор, только не на тумбочке, а жк-панель на стене. Напротив него стоял уголовой диван, рядом с которым примостилась коробка с игрушками. На том же месте стоял книжный шкаф. Собранные мной книги никуда не делись и появилось немало новых. Правда пыли на них скопилось немало. Кое-что осталось неизменным: на стене висел портрет дочки, который когда-то написал один мой хороший друг.