Три крота бессильно распростерлись на земле у стен, словно их зашвырнуло туда бурей, а посередине с безмятежным видом застыл старенький крот, вытянув перед собой дряхлые лапы и уткнувшись в них носом. «Этого не может быть!» — подумал Маллион.
«О нет, очень даже может,— подумал Брекен, а затем: — Нет, нет, не надо!», потому что Маллион с сердитым видом направился к старому кроту. Но тот выпрямился, повернувшись к Маллиону, и Брекен понял, что еще никогда в жизни не встречался с существом, наделенным подобной силой. Старый крот и когтем не пошевельнул, а Маллион уже преисполнился почтением к нему и замер.
На этом сон закончился. Брекен увидел, как лежавший справа от него огромный крот задвигался, постанывая и тяжело дыша. По левому боку скользнула лапа Босвелла: крот из Аффингтона начал приходить в себя. Брекен слегка приподнялся, ощущая боль во всем теле, и устремил взгляд на старого крота.
— Будьте добры, назовите ваши имена, — учтиво проговорил тот, и по его голосу Брекен догадался, что перед ними доброе и мудрое создание.
— Маллион из Луговой системы, — незамедлительно откликнулся укрощенный Маллион.
— Брекен из Данктона, — сказал Брекен.
Старый крот повернулся, чтобы взглянуть на него, и приветливо кивнул головой, а затем посмотрел на большого крота, лежавшего у другой стены.
Тот приподнял голову, помотал ею и сказал:
— Мое имя Стоункроп, я тоже из Луговой системы.
Его слова повергли в изумление и Брекена, и Маллиона. «Стоункроп! — подумал Брекен. — Стоункроп, брат Кеана. Его знает Ребекка. Так вот почему...»
— Стоункроп! — радостно воскликнул Маллион, но не посмел подбежать к нему, не испросив разрешения у старого крота.
А старый крот с улыбкой повернулся к Босвеллу, который медленно поднялся и подошел к нему.
— Я — Босвелл из Аффингтона, — сказал он, склонившись в почтительном поклоне.
— Да пребудет с тобой милость Камня. Он несомненно помогал тебе, иначе ты не смог бы добраться до этих мест, покинув Священные Норы, — ответил старый крот. — И да ниспошлет Камень благословение каждому из вас. Я — Медлар из Северных Краев. Запомните: я запрещаю драться в этих туннелях, особенно кротам, которыми движет страх и недостаток знания.— Он говорил строго, как отец с напроказившими юнцами. Затем он обратился к Маллиону, смягчив тон: — Похоже, ты пришел сюда в надежде обучиться боевым искусствам, но знай: по натуре ты не боец, а друг. Всякий, кто заручится твоей дружбой, станет намного сильней, чем прежде. — Медлар повернулся к остальным, внимательно оглядел каждого и сказал: — Не знаю, какими судьбами вы оказались здесь и что привело сюда меня. Но за всю свою долгую жизнь я ни разу не встречал кротов, которым было бы столь необходимо узнать об искусстве боя, как вам, и мне кажется, что вы сумеете овладеть нужными знаниями. Перед каждым из нас стоит задача, и справиться с ней крот способен лишь по милости Камня. У любого может возникнуть желание стать бойцом, но не у всех есть для этого данные. Пожалуй, многие могли бы стать воинами, но лишь немногие способны пройти этот путь до конца. Я покажу вам, в чем заключается разница между бойцом и воином, и скорей всего каждый из вас откроет при этом что-то неожиданное для себя. Сейчас вы стоите посреди длинного туннеля, начало его осталось далеко позади, а конец еще почти не виден. Я — лишь один из тех, кто встретится вам на пути. К вам непременно станут обращаться и другие, а кое-кто попытается сбить вас с толку и увлечь на ложный путь. Такие кроты и являются вашими подлинными противниками. Научитесь распознавать их. Они изобретательны и постараются запутать вас. Не поддавайтесь на их уловки. Лишь голос сердца укажет вам, где правда, а где ложь. Прислушивайтесь к нему. Верьте ему. Пусть ваши души преисполнятся отваги и терпения, и да поселится в вашем сердце любовь к противникам.
Медлар еще раз внимательно оглядел каждого из них. Когда его добрые глаза, окруженные сетью старческих морщин задержались на Брекене, ему показалось, что этот взгляд способен проникнуть в потаенные глубины его души и этому удивительному кроту известна вся его подноготная. Брекена охватил восторг, к которому примешивался страх.
— А теперь, — сказал Медлар, — оставьте меня и отправляйтесь на покой. У каждого из вас за плечами остался долгий путь, а вскоре вам предстоит снова пуститься в дорогу. У нас мало времени. Поешьте, отоспитесь, а завтра начнем занятия.
Глава пятая
Забрезжил новый день, и с его приходом для Брекена впервые в жизни настал длительный период умиротворения. Дни и ночи неспешно сменяли друг друга, апрель кончился, наступил май, полный солнечного света, тепла и звонких птичьих песен, и так прошел целый кротовий год.
Мало-помалу, неукоснительно следуя вместе с остальными наставлениям Медлара, Брекен обрел способность сохранять хладнокровие перед лицом физической опасности. При взгляде на Медлара — в этом он был схож с Халвером — возникало ощущение, будто течение времени прекращается, когда он замирает на месте, и в этой обстановке лучезарного покоя Медлар делился своей мудростью с другими.
Знания, обретенные каждым из них, были разными, и они далеко не сразу осознали, что все это время Медлар чему-то их учил. Он заставлял их выполнять какие-то странные упражнения. Босвеллу, например, пришлось много дней подряд атаковать стену, двигаясь в замедленном ритме. Брекену Медлар велел усесться напротив Маллиона и угадать, о чем тот думает и питает ли он к нему симпатию. Помимо этого он заставлял их сидеть неподвижно, ничего не делая.
— В такие моменты удается взглянуть в лицо своему первейшему, а может, и единственному, противнику — самому себе, — говорил он.
Только поразительное проявление его уникальных бойцовских навыков в стычке со Стоункропом и его убежденность в правомерности своих действий не позволили троим его ученикам взбунтоваться и прекратить занятия, казавшиеся абсолютно бессмысленными.
Как сказал однажды вечером Стоункроп, успевший проникнуться уважением к Брекену:
— Я шел сюда затем, чтобы обучиться боевому искусству, а не для того, чтобы просиживать день за днем, пытаясь ни о чем не думать.
Впрочем, такого, чтобы всем троим сразу захотелось бросить занятия, не случалось, непременно находился хоть один, кому казалось, будто он вот-вот постигнет что-то очень важное, хоть и затруднился бы объяснить, что именно.
На самом деле Медлар сразу понял, что каждый из троих кротов, столь неожиданно оказавшихся в одном и том же месте, наделен способностями, не получившими развития у других. К примеру, ему не доводилось встречать кротов, обладавших такими физическими данными, как у Стоункропа, но беда его заключалась в отсутствии душевного равновесия, мысль о смерти брата часто повергала его в неконтролируемую злобу. Понимая, что он не сможет стать по-настоящему хорошим бойцом, пока не примирится с самим собой, Медлар заставлял его подолгу сидеть неподвижно, чтобы снедавшие его гнев и горе отступили и постепенно угасли.
Босвелл по сравнению со всеми кротами, когда-либо встречавшимися Медлару, отличался самым острым умом и самыми большими познаниями. Разговоры с ним Медлар находил для себя очень поучительными, Брекен всегда прислушивался к ним, а Маллиону и Стоункропу они казались смертельно скучными.
При этом Медлар понимал, насколько трудно Босвеллу поверить в возможности своего тела, когда речь идет о боях, где, казалось бы, все зависит от физических данных, — подобная неуверенность естественна для калеки. Но Медлар, который провел много лет, обучая других боевому искусству, твердо знал: кроты зачастую недооценивают свои способности лишь потому, что свыклись с мнением окружающих на свой счет и перестали доверять собственной интуиции.
Из всех троих Брекен вызвал у Медлара наибольший интерес. С первого взгляда Медлар понял, что перед ним крот, наделенный богатейшими данными, как физическими, так и умственными. Лишь со временем Медлар догадался о том, что у Брекена не было возможности осознать собственные силы, поскольку он долгие годы провел в изгнании, живя наедине с самим собой и постоянно подвергаясь опасности. Брекен походил на изголодавшегося крота, которому отсутствие обоняния не позволяет заметить, что вокруг него полным-полно еды. Задача Медлара состояла в том, чтобы раскрыть Брекену глаза на навыки, которыми он овладел, сам того не замечая, и в первую очередь на его способность подолгу существовать в одиночку, полагаясь лишь на самого себя.
Искусство Медлара заключалось не только в умении указать каждому из троих кротов на присущие ему качества, но и в том, чтобы заставить учеников утвердиться в сознании своих талантов, ведь без этого любые усилия оказались бы тщетными. Он часто говорил:
— Можно долго уверять крота в том, что он сильный, но он останется слабым, даже если поверит твоим словам. Но стоит ему однажды утвердиться в сознании своей мощи после того, как он испытает ее, и силы уже никогда не покинут его.
Поэтому он помог Стоункропу найти точку опоры, па которой зиждется душевное равновесие, благодаря ему Босвелл сумел оценить свои способности, а Брекен — независимость и стойкость собственной натуры.
На протяжении месяцев отношение Брекена — а также Босвелла, Маллиона и Стоункропа — к Медлару постоянно менялось. На смену изначальному трепету пришло раздражение, вызванное необходимостью проделывать бессмысленные на первый взгляд упражнения. Когда Брекен обнаружил, что может справляться со сложными задачами, он начал слепо доверять Медлару. Затем ему показалось, будто все это легко и просто, и он преисполнился самодовольства и наглости. Но время все шло, и в душе его возникло благоговение, когда он понял, что Медлар исподволь помогает ему проникнуть в суть явлений, о которых он прежде не мог и помыслить. Ярким примером тому явилось изречение Медлара о том, что великие воины испытывают любовь к противнику.
Истинность его слов открылась Брекену в тот день, когда он участвовал в учебной схватке со Стоункропом. К этому времени между ними уже возникли тесные дружеские отношения, и ни один из них не желал причинить другому зла. Брекен перестал бояться Стоункропа, обнаружив, что обладает большим проворством, хоть и уступает ему в размерах, и может обратить превосходство Стоункропа в силе себе на пользу, например, чтобы увеличить мощь собственного удара. После того как они провели ряд выпадов, Медлар вдруг крикнул: