Последние его слова вызвали среди кротов возгласы уныния, они сокрушенно закачали головами.
— Я должен поклониться Камню и возблагодарить его за то, что все мы избавились от страшной беды. Но душа моя, след которой сохранился среди этих древних туннелей, где вместе с вами поселится любовь, останется с вами, как и Ребекка, которую Целительница Роза обучила многим премудростям. Почитайте ее, ибо она — ваша целительница. Берегите ее, а она будет заботиться о вас. И храните веру в Камень, которую после долгих исканий удалось обрести даже мне.
Брекен показал кротам, где находится вход в Древнюю Систему, и предоставил им самим обследовать ее туннели, чтобы впоследствии создать систему, основанную на союзе данктонских и луговых кротов, а сам вместе с Босвеллом и Ребеккой вернулся на прогалину, где стоял Камень.
Темнота быстро сгущалась, в воздухе веяло отрадной прохладой. С запада надвигался дождь, который положит конец засухе, первый сентябрьский дождь.
Настало время отправиться в путь, и они почти не разговаривали. Что могут сказать три любящих друг друга существа при расставании?
— Береги себя, любимый, — прошептала Ребекка. — Возвращайся, я буду ждать.
Они ласково погладили друг друга, потерлись носами, и Босвелла тоже коснулось тепло огромной любви, жившей в сердце Ребекки.
— Я позабочусь о нем, — шепнул ей Босвелл и потихоньку, прихрамывая, начал пересекать прогалину, двигаясь следом за Брекеном.
— Я верю тебе,— ответила Ребекка, думая о том, что даже самый большой и сильный крот не сумеет помочь Брекену пройти через преграды и испытания, ждущие его впереди, лучше, чем Босвелл.
Вскоре они скрылись во тьме, начав свой долгий путь в Аффингтон, а Ребекка осталась у Камня. Первые капли дождя, пробившись сквозь листву буковых деревьев, упали на землю. Она знала, что такие же капли влаги впитываются сейчас в почерневшую, иссохшуюся почву у подножия холма, там, где находится принадлежавшая им система. А когда наконец пошел сильный сентябрьский дождь, шум его заглушил последние отзвуки шорохов, с которыми продвигались Брекен и Босвелл, покинувшие Данктонский Лес и пустившиеся в далекое, полное опасностей путешествие.
Часть II. Шибод
Глава двенадцатая
Прошло шесть долгих кротовьих лет, наступил март, а Брекену с Босвеллом оставался еще день пути до Поющего Камня, стоявшего у подножия Аффингтонского Холма. За время путешествия они столкнулись со множеством трудностей и опасностей, на пути им встретились река, болото, места, покрытые льдом, не говоря уже о ласках и совах. Но самое тягостное впечатление произвели на них системы, опустошенные чумой. В большинстве осталось лишь по нескольку одиноких кротов, которые либо повредились в уме, будучи не в силах понять загадочных причин, по которым чума пощадила их, либо, завидев чужаков, впадали в панический страх, словно полагая, будто в лице Босвелла и Брекена к ним явилась сама чума.
Им не раз встречались кроты, покинувшие родные места и направлявшиеся неизвестно куда. Одни искали близких, в чью смерть никак не могли поверить, другие, отличавшиеся особой худобой и неухоженностью, принимались убеждать их в том, что над миром довлеет страшное проклятие и каждого из них еще ждет какое-то наказание.
Эти встречи и тяготы, связанные с самим путешествием, наложили отпечаток на внешность Брекена. Он заматерел, покрывавший его ворс стал более густым, в нем ощущалась такая же напористость и сила, какими обладал его отец Буррхед, хотя в отличие от него Брекен не был грузным. Сам он не отдавал себе в этом отчета (это заметил только Босвелл), но он внушал своим видом трепет, окружающие замечали, как твердо он стоит на земле, какой прямотой и ясностью, говорящей о душевной уравновешенности, отличается его взгляд. Но с некоторых пор, особенно с приходом весны, он ощущал порой некоторую угнетенность духа, справиться с которой ему помогло бы лишь присутствие Ребекки. В такие дни он бывал неразговорчив.
Босвелл тоже изменился, но не внешне. Он остался таким же худым, как раньше, и по-прежнему передвигался рывками, его любознательный взгляд, исполненный интереса ко всему живому, сохранил свою остроту. Только мех его, все так же пестревший белыми волосками, стал более гладким и блестящим с тех пор, как они впервые повстречались с Брекеном в сточной канаве.
Наиболее заметные изменения коснулись его характера, он стал еще более простодушным и смешливым, и те, кто не знал его как следует, могли бы принять его за дурачка. Он приобрел способность находить смешную сторону чуть ли не во всем, и зачастую, когда они попадали в трудные ситуации, Брекену поневоле передавалось его хорошее настроение, и он переставал хмуриться. И во многих случаях Брекен не нашел бы в себе сил плюнуть на все и рассмеяться, не будь рядом с ним Босвелла, открывшего ему простую истину: расположение духа не зависит от внешних, пусть даже самых мрачных обстоятельств.
Наконец наступили дни, когда притяжение Аффингтона ощущалось все сильней и сильней, и однажды серым мартовским утром они добрались до места, откуда можно было разглядеть Поющий Камень. Они услышали его прежде, чем увидели, потому что день выдался ветреный, и первым сигналом, возвестившим об их прибытии в Аффингтон, оказался стон ветра, проникавшего через щели и отверстия в Камне, разносившийся трепетными волнами по долине, в которой они находились.
— Слышишь? Это голос Поющего Камня, — сказал Босвелл.
Значит, мы почти у цели! — воскликнул Брекен, с трудом веря, что их долгое путешествие подошло к концу.
Они прибавили шагу, и вскоре ветер донес до них лапах, о котором Брекен забыл и думать, запах буковых деревьев. Они вот-вот вступят на меловую почву. Прошло совсем немного времени, и на пути им встретилась буковая роща. Глядя на знакомые очертания мощных корней, уходящих в землю, ощущая суховатый запах мела и аромат опавших листьев, Брекен погрузился в воспоминания о Данктонском Лесе, о Древней Системе и в первую очередь о Ребекке, и образ ее, такой яркий, все еще стоял перед глазами Брекена, когда они с Босвеллом миновали последние из буков и вышли к большому Поющему Камню.
Камень стоял на краю поля, возвышаясь над зеленой изгородью. Ветер, дождь, а порой и град, обрушивавшиеся на него, оставили следы из множества впадин и трещин, а в верхней части имелись даже сквозные отверстия, недоступные взгляду любого из кротов, служившие источником тех протяжных заунывных звуков, которые Камень издавал в ветреную погоду. Вдобавок он был расколот, и, если смотреть на него с определенной точки, могло показаться, что там три камня, а не один.
За ним виднелся крутой Аффингтонский Холм, вздымавшийся на высоту многих сотен кротовьих футов. Приходилось задирать голову все выше, и выше, и выше, чтобы наконец увидеть далекую вершину холма на фоне серо-белого мартовского неба.
— Священные Норы расположены на вершине, ближе к западной стороне, — сказал Босвелл. — Обычно кротам требуется один день, чтобы взобраться на него, а мне понадобится немного побольше времени.
Холодный пасмурный день близился к закату, и они решили дождаться, пока снова не станет совсем светло, и только тогда приступить к долгому подъему, хотя обоим не терпелось поскорей очутиться на вершине холма. Но они сильно устали, а потому обрадовались возможности подкрепиться и укрыться во временной норе возле Поющего Камня и вскоре уже уснули, убаюканные его вздохами и тихими стонами.
Обрывистый склон холма был обращен к северу, и лучи рассвета довольно-таки поздно проникли в долину, но и когда это наконец произошло, принесенный ими свет оказался сумеречным и тусклым. Ветер утих, и тонкие длинные стебли травы, среди которых пролегал их путь, уныло поникли. Но через некоторое время им стали попадаться более короткие и жесткие травы, и сердца их забились сильней от волнения: с каждым шагом они приближались к долгожданной цели. Поначалу Брекен возглавил подъем, но в своем стремлении поскорей добраться до вершины он так сильно обогнал Босвелла, что ему пришлось остановиться и дождаться его. Затем он решил, что лучше пропустить Босвелла вперед и приноровиться к его скорости.
Подъем становился все круче, они ползли все медленней, и Брекену начало казаться, что за спиной у него лишь пустота, а где-то далеко внизу зияет дно пропасти. И тут они почувствовали, как по их спинам гуляет ветер, тот самый ветер, который овевал крутой склон холма даже в самые тихие дни, заставляя травы прижиматься к его поверхности.
Они поднимались все выше и выше, тяжело дыша и думая лишь о том, как бы уцепиться за следующий пучок травы, а затем, собравшись с силами, оттолкнуться задними лапами и подтянуться. Росшая на склоне трава отличалась жесткостью и упругостью и скорей походила на длинные сосновые иглы, чем на мягкие луговые травы долин, к которым привык Брекен. Палящие лучи летнего солнца и суровые зимние ветра превратили ее из зеленой в охристо-желтую и бурую.
Они несколько раз останавливались, чтобы передохнут!», и наконец Босвелл сказал или, точнее, выдохнул:
— Мы на полпути. Впереди еще долгий подъем.
Брекен огляделся вокруг: поверхность склона показалась ему такой же бесконечной, как в тот момент, когда они только-только начали подниматься. Кроты остро ощущали свою незащищенность: трава стала совсем короткой, со всех сторон над ними нависало огромное небо, а почва, видневшаяся местами в просветах между травами, была сухой и каменистой, в ней попадались кусочки мела и кремня, и становилось ясно, что, если вдруг поблизости появится хищная птица, быстро зарыться в землю не удастся. Они упорно продвигались вперед, а ветер, гулявший среди трав и ерошивший им мех на спинах, все крепчал.
На последнем отрезке пути склон стал более пологим, здесь его покрывал короткий зеленый дерн. Пятнадцать кротовьих ярдов, десять, пять, и наконец они достигли цели и оказались на вершине Аффингтонского Холма.
Брекен повернулся кругом, навстречу пронизывающему ветру, посмотрел на простиравшееся у него над головой огромное, как море, небо, а затем окинул взглядом раскинувшиеся далеко внизу, окутанные дымкой поля, луга, пастбища, долины, рощи, реки и возделанные земли. Ветер дул с такой силой, что у Брекена перехватило дыхание, а