Он легонько притронулся к его плечу. Брекен не посмел взглянуть другу в глаза. У него невольно вырвался вопрос, который без конца задает себе всякий, кому приходится вплотную столкнуться со страшным злом:
— Почему?
Но ответа на него не существует, и друзья замерли в горестном молчании, чувствуя, как тяжелые капли холодного весеннего дождя барабанят по их спинам.
Затем Брекен со вздохом поднялся с места: он наконец решился на поступок, превосходивший по смелости все, о чем мог помыслить Босвелл, и начал потихоньку взбираться вверх по крутому склону Аффингтонского Холма, чтобы предстать перед обитателями системы, которым причинил страшное горе.
— Пусть они решат, как поступить со мной, — только и сказал он за все время долгого и трудного подъема.
Избранные кроты, которым выпало на долю вершить суд над Брекеном, собрались в зале, предназначенном для исполнения Песни, где погиб Скит, полагая, что его незримое присутствие поможет им найти правильное решение. Босвелл не входил в число судей, но ему позволили быть при разбирательстве.
Брекен рассказал им о том, как все произошло, стараясь все припомнить, и, после того как они прояснили некоторые подробности, оказалось, что сказать больше нечего. Летописцы погрузились в молчание. Наступившая тишина и внешнее спокойствие судей казались невыносимыми Брекену, терзавшемуся сознанием собственной вины. Он предпочел бы погибнуть прямо сейчас от когтей противника, столь же яростного, как Мандрейк, лишь бы не видеть погруженных в печальные размышления летописцев, стремившихся достойно выполнить возложенную на них задачу и определить его дальнейшую судьбу.
По прошествии некоторого времени Брекен тоже погрузился в размышления и стал думать о Ските, припоминая то немногое, что узнал о нем от Босвелла и что заметил сам, когда беседовал с ним. И вот тогда в мозгу у него зародилась мысль, которая оформилась четко далеко не сразу, а лишь постепенно, подобно тому, как светлеет все окружающее зимой на рассвете.
— Я мог бы попытаться кое-что сделать, если Камень пошлет мне сил и поддержит меня, — сказал Брекен. Голос его то и дело прерывался и звучал совсем тихо, еле-еле слышно.
Летописцы подняли головы и, обменявшись несколькими словами, принялись внимательно его слушать.
— Скит говорил, что в Аффингтон поступили известия из всех главных систем, кроме одной. Он верил, что у всех обитателей Аффингтона стало бы легче на душе, знай они, что и в седьмой системе, в Шибоде, о котором почти ничего не известно, по-прежнему почитают Камень. Так позвольте мне отправиться туда и попытаться сделать так, чтобы мечта Скита исполнилась. Если я не вернусь назад, это будет означать, что я погиб, а если я вернусь сюда с новостями или хотя бы сам совершу надлежащие ритуалы у Шибодского Камня, никому не придется благодарить меня за это... — Он умолк, склонив голову, и принялся ждать ответа.
Избранные кроты заговорили все разом, затем один из них сказал:
— Отличная идея, но, даже если Брекену удастся добраться до Шибода и до Камней Триффана (которые, как гласит предание, находятся в месте под названием Кастель-и-Гвин), что крайне маловероятно, он не сможет подобающим образом совершить ритуалы. После того, что он содеял, он не имеет права молиться ни о ком, кроме самого себя.
Избранные хором выразили согласие с говорившим, и свет надежды, зародившейся в сердце Брекена, померк; он начал снова погружаться в безысходный мрак. Но тут послышался негромкий голос Босвелла, и летописцы умолкли.
— Так позвольте мне отправиться с Брекеном,— сказал он, — и если мы доберемся до Шибода, я произнесу слова молитвы о прощении и исцелении от недугов, как это сделал бы мой бывший наставник Скит, а затем прочту молитву, в которой говорится о даре любви, источником которой является Камень, и тогда весть о том, что вера в Камень сохранилась в каждой из систем даже после тяжких испытаний, через которые нам пришлось пройти во время эпидемии чумы, разнесется повсюду.
Услышав слова Босвелла, Брекен наконец отважился взглянуть на него прямо и почувствовал, как велика любовь его друга, чудодейственный свет которой способен залечить любые раны.
— Позвольте мне отправиться с ним, — повторил Босвелл, — и да свершится воля Камня.
Избранные погрузились в молчание, обдумывая предложение Босвелла, а затем самый старый из них наконец проговорил:
— Камен да савладет на срце твоя.
— Неповреден и читав будь, — проговорили хором все кроты.
— Непознатны жельени душе моя, — сказал Босвелл и остановился рядом с Брекеном, глядя на остальных летописцев.
— Благословен и блаже препун будь, — проговорил самый старый крот, а затем, подняв лапу, благословил их на дальний путь и помолился о том, чтобы Камень не оставил их своею милостью и даровал им сил.
Вслед за этим Босвелл повел Брекена прочь из зала, через туннели основной системы к выходу на поверхность земли. Каждый из них прекрасно сознавал, с какими жертвами связано подобное решение. Теперь Босвеллу придется навсегда отказаться от поисков Седьмой Книги, а Брекен понял, что его опасения подтвердились и он больше не увидится с Ребеккой, а обещание заботиться о ней и охранять ее от опасности, которое он дал самому себе, так и останется невыполненным. Они отыскали на отшибе нору-времянку, слегка подкрепились и заснули, а затем, набравшись сил, начали спускаться по северному склону холма. Одолев спуск, они отправились на северо-запад, навстречу полным опасностей неизведанным далям, среди которых скрывался загадочный край под названием Шибод, оставив позади все свои надежды.
Глава пятнадцатая
К тому времени, когда вновь наступил день Летнего Солнцестояния, кроты, переселившиеся в Данктонскую Древнюю Систему, успели, благополучно пережив весну, обзавестись потомством и создать здоровое мирное сообщество. Туннели, в которых они теперь обитали, заполнил свежий запах молодых тел, повсюду слышался писк подрастающих кротят и звонкий смех. При виде столь радостной картины даже самый суровый из прежних обитателей системы не удержался бы от улыбки.
Никто не взялся руководить системой, но за помощью и советом все обращались к Ребекке, чья любовь служила источником радости для окружающих. С приходом лета к Ребекке вернулась прежняя жизнерадостность, по крайней мере так всем казалось.
Именно она напомнила остальным о том, что в Самую Короткую Ночь им надлежит собраться возле Камня и возблагодарить его за благополучное появление на свет нового потомства. Как знать, возможно, с приближением знаменательного июньского дня в душе ее проснулась надежда на то, что милый ее сердцу Брекен вместе с Босвеллом снова явятся с той стороны, в которой раскинулись луга, чтобы произнести слова молитвы, которым он не успел никого обучить до ухода.
И вероятно, Комфри догадался, о чем мечтает Ребекка, и молил Камень о том, чтобы это чудо свершилось, но он постарался окружить Ребекку в день Летнего Солнцестояния любовью и заботой и ни на минуту не покидал ее на случай, если этого все же не произойдет.
И вот все обитатели системы собрались у Камня. Кротята в том году появились на свет позже обычного времени и еще не успели толком подрасти. Поначалу они резвились, играя среди корней деревьев и лежавших на земле листьев, а затем притихли, следуя примеру родителей, и Ребекка принялась обходить их по очереди, произнося шепотом слова благословения. Она следовала тому, что подсказывали ей память и полное любви сердце, стараясь во всем соответствовать духу таинства, свершающегося в Самую Короткую Ночь по воле Камня.
Но ни Брекен, ни прихрамывающий Босвелл так и не появились. Вскоре родители отправились с малышами по домам, и у Камня остались лишь немногие из взрослых. И тут в наступившей тишине Ребекка явственно почувствовала, что где-то далеко-далеко Брекен произносит слова молитвы, благословляя каждого из них и думая о ней с любовью, и свет луны, заливающий прогалину и Камень, роняет блики и на его темную шубку. Комфри неотступно следовал за ней весь этот вечер, и она подумала, что Брекен сейчас тоже не один, ведь рядом с ним Босвелл. «Дорогой мой Босвелл, любимый мой Брекен», — сказала она про себя, надеясь, что Камень напомнит ему о том, как беззаветно она его любит, и улыбнулась.
Может быть, напомнит, а может быть, и нет, а впрочем, Ребекке уже изрядно надоело строить всяческие предположения. Спорить с судьбой бессмысленно, и, куда бы она тебя ни занесла, как бы ни распорядилась тобой, нужно жить реальной жизнью. Ведь Ребекка, целительница из Данктонской системы, знала, как никто другой, что надежды и воспоминания, подобно сокам аконита, могут служить источником здоровья и радости, но могут и подействовать как яд, подтачивающий силы.
Время шло, и она постаралась выбросить из головы мысли о Брекене и думать лишь о том, как помочь тем, кто был рядом с нею.
Количество обитателей в системе быстро увеличивалось. Почти никто из кротят, появившихся на свет весной, не погиб, и в этом была немалая заслуга Ребекки. Свободных участков в Древней Системе было предостаточно, поэтому в июле и августе, когда подросшим кротышам настало время обзавестись собственной территорией, дело обошлось без конфликтов и кровопролитий. К тому же в Данктон продолжали стекаться все новые и новые кроты из дальних областей Луговой системы и из краев, расположенных восточнее бывшего Истсайда, который не очень сильно пострадал при пожаре. Возможно, им захотелось перебраться поближе к Камню, а возможно, поближе к Ребекке. Как бы там ни было, в системе прибавилось здоровых самцов и молодых самок, и среди ее обитателей росло ощущение полноценности и сплоченности. Центр жизни системы находился в ее восточной части, там, где Брекен начал ее освоение.
Никто из кротов не испытывал желания пробраться в Грот Темных Созвучий или дальше, туда, где находился Грот Эха, в основном они селились в древних туннелях, расположенных на востоке. Один лишь Комфри жил под склоном холма, из-за чего все считали его чудаком, но в то же время он пользовался немалым уважением окружающих, ведь он обладал огромными познаниями, а кроме того, был помощником и защитником Ребекки. Ему приходилось много путешествовать в поисках трав и растений, посещать дальние окраины лугов и даже пробираться через обгоревший Старый лес к болотам, и потому за ним закрепилась репутация существа необычного и загадочного.