Отряд Алектиса распределился по обозу, везущему припасы и оружие в крепость Вечного Бдения, и теперь двигался к твердыне так быстро, как это только было возможно, останавливались лишь с наступлением тьмы, на ночлег, чтобы ни свет, ни заря вновь тронуться в путь.
Казалось бы — двенадцать дней не такой уж и большой срок, но это лишь первое впечатление. Дорога и бездействие, зачастую, выматывают куда больше чем тяжкий труд, по крайней мере, морально.
Похрапывание лошадей, их мерное движение и бесконечные, тянущиеся по правую сторону горы Королевской гряды обернулись настоящей пыткой для непривыкшего сидеть на месте зверолюда.
Природа подарила странникам лишь пару ясных дней, все остальное время щедро поливая их дождем и обдувая ледяным ветром. Это могло бы стать проблемой, если бы не утепленные повозки гиритцев. Однако общая мрачная атмосфера и почти осязаемое давление Зла, таящегося за приближающейся Стеной, многократно ухудшали положение.
Таллагу никто не ответил, и он насупился, недовольно оглядев тех, с кем ехал в одной повозке. Исель и Кисара дремали в уголке, накрывшись теплой шкурой. Калеос, кажется, тоже заснул. Миаджи не появлялась все дни пути, заявив, что у нее есть более интересные дела, чем унылое путешествие со скучными храмовниками.
Так что компанию бодрствующих составлял лишь сам, не находивший себе места Таллаг, да немногословный рыцарь — защитник Колд. Гиритец вообще постоянно смотрел прямо перед собой и почти не шевелился, не реагируя на заявления зверолюда.
— Так почему? — Таллаг впился взглядом в Колда и гиритец, вздохнув, все же ответил:
— Насколько я знаю, врата можно возвести лишь в определенных местах.
— Магия… — зверолюд пренебрежительно фыркнул.
Как и все его племя, Таллаг очень осторожно относился ко всяким проявлениям волшебства. Зверолюды, находящие общий язык со зверями и духами стихий, не могли в полной мере овладеть магией людей, но они обладали даром шаманства, чьи тайны не открывались никому, кроме диких и необузданных детей Урсулы и соседствующих с ними орков. Правда, шаманство зеленокожих отличалось от дара зверолюдов, как магия Знаков темных эльфов, отличалась от рунического волшебства дворфов, хотя и нечто похожее между ними было.
— Давно бы уже научились возводить эти врата там, где хочется! — Продолжал возмущаться Таллаг, которому до смерти надоело трястись в повозке. — Все равно демоны ими пользоваться не умеют…
— Зато умеют демонопоклонники, не все из них рабы или выходцы из простого люда. — Неожиданно, пусть и довольно мрачно, поддержал разговор Колд. — Многие раньше были воинами, магами и даже жрецами, причем все это не только люди, среди оскверненных встречаются и эльфы, и другие народы. Правда, Скверна изменила их настолько, что теперь не узнать, кто как выглядел раньше. — Рыцарь стиснул зубы. — Сами отродья Бездны, хвала Гириту, чужды нашему миру и не имеют над ним власти — вода не принимает их, небеса отрекаются от них, а стена Святой Преграды не позволяет отродьям перемещаться по суше.
— Так вот в чем дело! — Неожиданно Таллаг привстал. — А я-то все думаю, почему бы тварям не перелететь стену или не добраться до Ариарда вплавь! Стены с оберегами вокруг закрытых врат делают тоже самое?
— Меня удивляет то, что ты додумался до подобного вопроса только в таком возрасте, — несмотря на ироничный тон, глаза храмовника оставались безжизненными, а выражения лица не изменилось.
— Погоди! — Таллаг уже собирался грубо ответить на замечание монаха, но очередная догадка поразила его. — Миаджи-то, летает!
— Рабыня демонолога? — Взгляд Колда скользнул по лицу спящей Кисары. — Под покровительством хозяев, не чуждых светлым богам, эти твари обретают определенные преимущества, к примеру, внешний облик схожий с человеческим. Ни один демон из Бездны не может выглядеть как человек, без посторонней помощи. К тому же магия демонологов не только меняет, но и поддерживает демонов, заключивших с ним контракт. Иначе, зачем им, по-твоему, вообще заключать договоры с людьми?
— Вашу ж мать, как все непросто! — присвистнул зверолюд, позабывший о том, что его собеседник гиритец, общество которых всегда ему не нравилось.
Долгий путь, история Фалкона, отсутствие общения и непреодолимая скука вынуждали Таллага посильно изменить свое отношение к Колду и его ордену.
— Как ты вообще дожил до своих лет, не зная того, что ведомо каждому ребенку в Светлых землях? — зевнув, сквозь сон пробормотала Исель.
— Вовсе не каждому, — буркнул Таллаг, но девушка ничего не ответила, снова забывшись сном. Зверолюд поерзал на неудобной скамье и снова обратился к гиритцу:
— А что эти демоны?
— Спроси у своей подруги — демонолога, — неохотно ответил Колд уже пожалевший о том, что поддержал разговор зверолюда.
— Сейчас она спит, а потом я забуду.
— А кто тебе сказал, что мне хочется с тобой говорить?
— Разве вы не щит своего бога? — протянул Таллаг, буравя бездушного взглядом. — Давай, поведай мне о демонах! Вдруг это сохранит мне жизнь?
— Ты не веришь в нашего бога, — парировал Колд.
— Но я житель Светлых земель! — Не остался в долгу Таллаг и гиритец вздохнул. — Давай, не ломайся, что там у этих демонов на уме? Вдруг вас всех перебьют, и мы с друзьями останемся в Потерянных землях одни? — насел на монаха зверолюд, почувствовав, что почти разговорил его. — А твои советы смогут нам спастись.
— Если вы останетесь в Потерянных землях одни, — гиритец выразительно посмотрел в разноцветные глаза зверолюда. — Вас ничто и никто уже не спасет.
Таллаг выдержал взгляд монаха и тот, еще раз вздохнув, продолжил: — Ни ты, ни я, ни другой смертный никогда не поймем созданий Бездны. Это невозможно. Ни один смертный не в состоянии осознать и понять, что происходит в испорченном разуме этих тварей, при этом, не потеряв рассудок. Здравый смысл, логика, человеческие чувства — ничто из этого не властно над созданиями Бездны. Поэтому и никакие человеческие проявления эмоций нельзя приписать демону, по крайней мере, в нашем их понимании. Им знаком гнев, но это не тот гнев, что иногда полыхает в наших душах. Он в бесчисленное количество раз сильнее, кровожаднее, он безжалостный и всепоглощающий настолько, что попросту выходит за границы нашего понимания…
— Это ты сейчас вышел за границы моего понимания, — растерянно пробормотал Таллаг. — Я ни слова не понял из того, что ты сказал.
— Просто не жди от тварей того, что мог бы ожидать от человека. Ты никогда не поймешь их, не узнаешь, что у них в голове. Пример — оскверненные. Бездна лишь приоткрывает свои двери перед разумом смертного существа, а оно уже лишается рассудка, превращаясь в страшное создание. Оскверненные лишаются своего прежнего облика, лишь бы угодить Скверне в ее извращенных желаниях. Убивай демонов и демонопоклонников, чтобы они не говорили тебе и не щади, потому что им самим неведома жалость.
— Но Миаджи, она не кажется мне такой уж злой, — Таллаг нахмурился. — Ты уверен, что прав?
— Демонолог меняет демонов, подстраивает под себя, — пожал плечами Колд. — Но это не значит, что тварь изменилась, она просто стремится угодить хозяину, чтобы он и дальше делился с ней своей силой.
— Ты многое знаешь…
— Милостью Гирита, — сдержанно склонил обритую голову Колд.
— И эта милость сейчас ведет тебя в место, хуже которого нет на этом свете? — Таллаг не упустил возможности поддеть гиритца.
— У каждого из нас, есть свое предназначение, зверолюд, — невозмутимо ответил Колд. — Если волею Гирита мой путь ведет в Потерянные земли, значит, я нужен именно там. И я буду там. Какова бы не была воля моего бога. Я выполню ее, чего бы это ни стоило.
Речь монаха впечатлила Таллага, но он не сдавался: — Да ты бы и не отправился с нами, если бы одного из твоих братьев не ранили!
— Значит, то, что волею Гирита должно быть сделано в Потерянных землях было не под силу брату Ринону. Бог защитник избрал меня вместо него. Он счел меня достойным, и я не подведу. Не успел очередной вопрос сорваться с губ Таллага, как он услышал приближающийся конский топот, а спустя несколько мгновений, полог повозки сместился, и внутрь ловко забралась девушка в серебристых доспехах, по которым сейчас стекала дождевая вода.
— Снова начался дождь, — сообщила Лисандра, занимая место на дальнем конце одной из скамей, тянущихся вдоль бортов повозки.
Паладин Лигеи Благодетельницы энергично встряхнула головой, сбрасывая прозрачные капельки влаги с золотистых, еще не успевших полностью намокнуть, волос.
— Эка невидаль, — развел руками Таллаг.
— Знала бы, что Кисара и Исель спят — осталась бы мокнуть. — Нахмурив изящно изогнутые брови, проронила Лисандра, с явной завистью и сожалением глядя на пригревшихся под теплой шкурой подруг.
— Ну так вперед. — Приободрившийся возможностью поболтать с кем-то кроме гиритца, зверолюд широким жестом указал девушке на выход из повозки.
— Скоро и так выходить.
— Как так? — не понял Таллаг.
— Стена уже близко. — Неожиданно произнес Колд. — Мы почти прибыли.
— Да ну?! — недоверчивый зверолюд прислушался и его обостренный, словно у дикого хищника, слух, отчетливо выделил металлический скрежет, вгрызающийся в шум дождя. — С таким лязгом и скрежетом может подниматься…
Оборвавшись на полуслове, зверолюд вскочил со своего места. Высунувшись из повозки и получив в лицо горсть холодных капель, Таллаг увидел ее — темную громадину, отчетливо выделяющуюся на фоне покрытых лесом гор и сравнимую с ними по высоте, серую полосу, разделяющую горизонт и служащую барьером от Тьмы, веками защищающим жителей Светлых земель — Стену Святой Преграды.
От древних камней веяло несокрушимой мощью и величием. Один их вид вселял в сердце благоговение, а в душу — веру в героев и светлых богов.
Дорога, по которой двигался обоз, немного петляла, огибая овраги, чередующиеся с пологими холмами, усеянными невысокими деревцами, чьи вытянутые листья в этой части Ариарда уже начали отливать золотом.