— Я пожертвовал своей дочерью ради ваших интересов, — начал он, его голос дрожал от негодования. — Но теперь неудачная попытка устранить её теперь грозит обратить внимание на нас всех! Это угрожает делу! И я требую объяснений.
Ирина Александровна подняла на него ледяной взгляд.
— Вы знали, на что шли. Екатерина Дмитриевна предала вашу семью и наше дело. Её побег стал не только актом непослушания, но и прямым риском для успеха всего плана. Вы ведь сами понимаете, что от вас она могла что-то услышать, что-то узнать. И если она расскажет это врагам, — Ирина Александровна наклонилась чуть вперёд, — то всё, что мы так долго строили, рухнет в одночасье. Наши друзья в Спецкорпусе сделали все точно, но Екатерина Дмитриевна оказалась крепче, чем ожидалось.
Дмитрий Павлович сжал кулаки, явно с трудом удерживая себя от резких слов, но тут заговорил Павел Дмитриевич.
— А теперь после покушения Екатерина находится под защитой всего Спецкорпуса и лично Алексея Николаева, — тихо напомнил он, глядя прямо в глаза женщине. — И этот парень не так прост даже помимо статуса Черного Алмаза. Он слишком опасен, чтобы его недооценивать. Если мы собираемся устранить Катерину, то от него тоже нужно избавиться. В противном случае вся операция окажется под угрозой.
На мгновение в комнате воцарилась тишина, а затем Николай Владимирович заговорил, не отрывая взгляда от своей чашки:
— Мы предпримем необходимые меры, — сказал он спокойно. — Повторная попытка устранения Екатерины будет.
— А что с Николаевым? — напомнил Павел Дмитриевич. — Да, Катерина могла что-то подслушать, но Николаев опаснее. Его тоже нужно убрать.
Дмитрий Павлович кивнул.
— Согласен. К тому же Николаев четко продемонстрировал свою позицию — он верен императору и его ближайшей родне.
Николай Владимирович поставил чашку с чаем на стол, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Дмитрия Павловича с видом человека, который уже давно принял решение и теперь лишь наслаждается процессом.
— Страсти должны немного улечься, — сказала Ирина Александровна. — Когда они посчитают, что угроза миновала, мы нападем. А сейчас нам и без этого есть чем заняться. Спецкорпус сам по себе становится большой проблемой. Мы рассчитывали, что Павел Дмитриевич станет нашим доверенным лицом в его стенах, но после вашей преступной оплошности пришлось наспех придумывать другой план.
— Мы уже работаем над тем, чтобы добавить проблем Шереметевой. Ее неподкупность и лояльность государю делают её неудобной фигурой. Пока она возглавляет Спецкорпус, наши действия ограничены. Мы должны дискредитировать её и посеять хаос в стенах корпуса. Это должно стать не только ударом по ней лично, но и по всей системе, которую она возглавляет.
Ирина Александровна кивнула, поддерживая мысли сына.
— Чем больше хаоса мы посеем в Спецкорпусе, тем быстрее Шереметева начнёт терять контроль. Спецкорпус намеревались сделать бастионом порядка и дисциплины, но если превратить его в источник нестабильности, её репутация рухнет. Мы уже начали действовать. Будем постепенно расшатывать обстановку изнутри.
Дмитрий Павлович переглянулся с сыном.
— Но этого недостаточно, — возразил он. — Чтобы полностью подорвать репутацию Шереметевой, нужно что-то большее, чем просто внутренняя нестабильность. Мы должны ударить по её связям с государем, показать её неспособность контролировать ситуацию. Разумеется, лучше всего было бы устранить ее физически и поставить на ее место более сговорчивую фигуру…
Ирина Александровна покачала головой.
— Вы много от нас требуете, ваше высочество. Мы обещали свою помощь в реализации ваших амбиций, но пока что всю грязную работу выполняем мы. Что же вы готовы дать нам взамен?
— Когда не останется других линий, кроме нашей…
— Не «когда», а «если», дражайший родич, — перебила Дмитрия Павловича женщина. — Если не останется других линий, которые могли бы унаследовать трон, тогда, безусловно, вы пообещаете нам золотые горы. Но что сейчас, Дмитрий Павлович? Какой вклад вы намерены внести?
Павел взял слово.
— Виктория выйдет за великого князя Владимира Кирилловича. А затем, с учетом его почтенного возраста… Полагаю, вскоре моя сестра окажется молодой и очень богатой вдовой… И мы готовы готов отдать ее руку вам, Николай Владимирович.
Хозяева дворца переглянулись.
— Предположим, — сказала Ирина Александровна. — Но и это снова лишь планы.
— Тогда чего вы от нас хотите⁈
— Нам нужна земля, ваше высочество, — улыбнулся Николай Владимирович. — Насколько мне известно, у вас есть значительные владения на территории Выборгской губернии.
— И зачем вам это захолустье?
— Пригодится. Я ожидаю, что в благодарность за мою помощь вы продадите мне эти земли по символической цене.
Павловичи снова переглянулись. Дмитрий Павлович хотел было уже согласиться, но сын вдруг положил свою ладонь поверх его.
— Нужно проверить документы на землю. Насколько я помню, она сейчас сдается в аренду. Наши юристы должны выяснить все условия. Если все в порядке, то, полагаю, эти владения можно передать вам. Но, право слово, я не понимаю, зачем вам эти гектары под Сердоболем…
Ирина Александровна сдержанно улыбнулась.
— Эти земли… скажем так, перспективнее, чем может показаться несведущему человеку. Но их потенциал может увидеть далеко не всякий.
— Если вас устроит эта плата, я распоряжусь запустить процесс проверки сегодня же, — сказал Дмитрий Павлович и поднялся. — Мы будем ждать от вас новостей. Хороших новостей, ваша светлость. И если с Катериной более-менее ясно, то как вы намерены убрать Черный Алмаз?
Хозяева дома обменялись взглядами, и Николай Владимирович улыбнулся.
— Николаев — сложный случай. Если он умрёт в открытой стычке, например, в дуэли, или при других подозрительных обстоятельствах, это вызовет вопросы. А вот если он погибнет при выполнении задания, или в результате неудачного «случайного» инцидента… Это будет куда удобнее. К тому же его смерть ещё сильнее ударит по Шереметевой. Если погибнет один из её лучших курсантов, это станет дополнительным поводом для сомнений в её компетенции.
Павел Дмитриевич нахмурился.
— Лишь бы на этот раз получилось наверняка. В идеале — чтобы сгинули разу оба: и Николаев, и великий князь Андрей. Потеря наследника выбьет почву из-под ног главы Совета регентов…
Хозяин дома поднялся с кресла, прошёлся по комнате, задумчиво скользя пальцами по спинкам бархатных кресел.
— Не все сразу, господа. Начнём с постепенного саботажа. Всё это будет постепенно подрывать авторитет Шереметевой. Как только Спецкорпус начнёт трещать по швам, мы добавим финальный штрих — удар по Екатерине Дмитриевне и Николаеву. После этого Шереметевой останется только уйти в отставку.
— Время играет на нас, — заметила Ирина Александровна с холодной усмешкой. — Каждый шаг приближает нас к цели. И пока Шереметева верит в свою непоколебимость, мы уже подтачиваем её основания.
Величественные двери Малого Мраморного дворца закрылись за Павловичами.
Ирина Александровна и Николай Владимирович остались в сумраке гостиной — слуги еще не начали зажигать вечерние лампы. Хозяева молчали, прислушиваясь к эху шагов своих недавних гостей. В полумраке гобелены, украшавшие стены, отбрасывали причудливые тени, словно прошлое самого рода этих светлейших князей готовилось выйти наружу.
— Что скажете, матушка?
Ирина Александровна грациозно села на обитый пурпурным бархатом диван, не сводя глаз с сына. Её лицо, всё ещё красивое, с тонкими чертами, было как маска — без малейшего намёка на эмоции.
— Они беспокойны, — произнесла она наконец. — Особенно Дмитрий Павлович. Ему поперек горла сама идея договариваться с такими, как мы.
— Но вы, матушка, тоже из Романовых.
— А теперь — нет. Павловичи считают мой брак с твоим отцом мезальянсом. Хотя моя ветвь уже слишком далека от правящей, и я всегда считала свою партию весьма перспективной.
— Думаете, мы можем им доверять?
— Разумеется, нет! Поверь мне, если бы Павловичи и правда когда-нибудь заняли трон, то первым делом они избавились бы от нас. Но сейчас деваться им некуда и выбирать не из кого.
Николай Владимирович медленно прошёлся по комнате, остановился возле окна и посмотрел на опустевший двор. В ночи уже не было слышно ни шагов, ни голосов, лишь лёгкий ветер шевелил листву деревьев.
— Павловичи — люди амбициозные, но им нужна уверенность, — сказал он, глядя вдаль. — Уверенность, что мы действительно можем предложить им то, чего они хотят.
Ирина Александровна тихо вздохнула, её холодные глаза смотрели на сына с явным нетерпением.
— Мы не можем больше медлить. У нас ещё есть время, но это небольшая фора. Романовы начали копать под аномалии, Николай. Они уже чувствуют, что за ними скрыта настоящая сила, а их интуиция заставит их рано или поздно понять, какую власть эта сила может им дать. Пока они этого не осознали, ты должен ускорить события. Мы не можем ждать, когда они сложат все куски мозаики.
— Вы хотите, чтобы я действовал поспешно? — Николай посмотрел на неё через плечо. — Спешка — это риск. Пятнадцать лет назад отец тоже был уверен, что всё продумано и подготовлено. Но всё пошло не по плану. Многие выжили. Мы больше не можем позволить себе ошибаться.
Ирина Александровна замерла на секунду. Воспоминания, казалось, мелькнули в её взгляде, но её лицо оставалось таким же непроницаемым. Она встала и плавно подошла к сыну, её высокая, хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете.
— Ты не твой отец, Николай, — сказала она тихо, но твёрдо, подходя ближе. — Ты умнее, осторожнее. Ты учился на его ошибках. Но мы готовились слишком долго. Если ты дашь им время, они сами обретут то, к чему стремимся мы.
Она положила руку на плечо сына, её холодные пальцы словно обжигали.
— Пятнадцать лет назад твой отец был слишком в себе уверен и поплатился за это собственной жизнью. Он думал, что сможет полностью контролировать эту силу. Но он забыл, что аномалии — это не просто магия, а сама суть разрушения. Мы заплатили высокую цену за его самонадеянность. Но ты… ты понимаешь лучше. Ты знаешь, что эта сила не прощает ошибок.