Дальше как водится любовь–морковь, и через девять месяцев на свет появился крохотный негритеночек. В отличие от Изауры, негритенок уродился черный — весь в папашку. Спустя еще полгода к островку причалили благородные пираты, доставившие девушку к отцу (не бесплатно конечно).
Попутно разлучив плантаторскую дочку с любимым.
Ребенок умер еще на острове, суровый тропический климат, болезни, скудная диета.
Папашка–плантатор выкупил у пиратов своих негров и с особым цинизмом сгноил обоих на секретном серебряном руднике.
Убитая горем главная героиня сыпанула папаше в ром яду и вышла за старого, но богатого соседа плантатора, по чистой случайности влезшего в долги к папашке главной героини. Чтобы через пару лет стать безутешной вдовой и закрутить роман с бедным, но весьма симпатичным художником.
— Алис, я так мыслю, все было немного не так. Когда два негра оказываются на необитаемом острове в компании белой женщины. Имеется ровно два варианта. У негров есть баскетбольный мяч, или у негров мяча нет.
— Причем тут мяч?
— Как причем. Если мяч есть, белую женщину изнасилуют на следующий день после кораблекрушения. И будут насиловать с перерывами на партию в баскетбол до прибытия другого корабля. Если мяча нет, то ее изнасилуют сразу. И будут насиловать все свободное время, а свободного времени у негров будет много, так как больше заняться им решительно нечем. Управляющий покупал негров не за красивые глаза, а за силу и выносливость. Понимаешь, к чему я клоню?
— Фу, пошляк.
— Я такой, ага. Но ты слушай дальше.
— Завидев паруса, главная героиня самолично приморила младенца. Потому как это такой кампроматище, что узнай об этом приличные люди, в смысле другие плантаторы и прочие достойные белые колонизаторы, главную героиню не то, что замуж, ее бы в монастырь не взяли. В лепрозорий разве что, и то при условии, что он расположен где–нибудь в глубинке. Про «благородных» пиратов рассказывать не буду. Если не вся команда, то, как минимум, капитан неплохо провел время, пока доставлял дочурку к папашке–плантатору. Похоронивший и оплакавший дочурку плантатор неиллюзорно офигел от свалившихся на него раскладов. Но в колонизаторы сопляков не брали, и удар судьбы эти люди держать умели. Посему негры были выкуплены у пиратов. После чего, чтоб не сболтнули лишнего, им как минимум отрезали языки. Но я бы поставил на то, что одними языками там дело не ограничилось. Дальше банально. Яд отцу. Брак по расчёту, с последующим выпиливанием престарелого новобрачного в верхнюю тундру. А в столь почтенном возрасте даже от сквозняков умирают. А уж если свалиться с лошади.
— Тьфу на тебя. Все опошлил. Я теперь эту книжку читать не смогу. И не узнаю, как сложилось у плантаторши и художника.
— К бабке не ходи латифундистка лицом была страшная как вся моя жизнь. Особенно после длительного пребывания в теплой негритянской компании. Так что художник обнесет плантаторшу на столовое серебро и сбежит с певичкой третьесортного театра.
— Ты на что намекаешь? — по–восточному раскосые глаза превратились в щели.
— В смысле?
— Я про твой намек на художников и серебро.
— Про серебро………… н–да. Алис я тебе машину купил.
— Что? — уже привыкшая к моим финтам Алиса, тем не менее, слегка обалдела от такого поворота.
— Вон ту. Синенькую, с серым багажничком.
Кабина у МАЗа действительно была синяя, а кузов шарового цвета от толстого слоя пыли.
— Это что, твой свадебный подарок? — перешла в атаку Алиса.
— У тебя с приданым напряженка. Если твоя «Нива» пойдет в приданное, то так и быть. Считай этот чудесный автомобиль моим свадебным подарком. Я даже тебе водителя персонального подыскал.
— Дэн, а ты не боишься старой как мир истории про водителя и симпатичных жен?
— Ну что ты. Я предусмотрел этот вариант.
— Хм, и когда свадьба?
— С фатой и свадьбой на весь аул, у нас не срастется. Зато завтра после завтрака дойдем до офиса Ордена, узаконим наши отношения и сменим тебе Ай–Ди.
Порто–Франко29 число 02 месяц 17 год.
Лениво ковыряясь в тарелке с яичницей и беконом, размышляю о фундаментальных различиях между мальчиками и девочками.
С моей точки зрения, мой свадебный подгон первым делом должен быть осмотрен, ощупан, подзаряжен, отремонтирован, обслужен, смазан, протянут, перебран, дооборудован, доукомплектован и т. д.
По началу МАЗ как и любая новая (в смысле только приобретённая) техника сосет деньги не хуже пылесоса или проституток из «Розовой чайки».
Радиостанцию установить надо?
Надо. И это не обсуждается.
Поменять масла и фильтра надо?
Надо.
Закупить впрок фильтров, ремней, масел и прочих расходников.
Надо.
Следующий магазин будет очень не скоро. И это не вопрос пространства, а вопрос времени — года через три–четыре где–нибудь в тысяче верст от места, где мы будем жить, может быть откроется магазин автозапчастей.
С точки рения Рыжей все это само собой разумеющиеся мальчиковые мелочи. А первым делом машина должна быть вымыта, хотя в данном случае будет более уместен едкий морской термин — надраена. Потому что она, — Фи. Грязная.
Поэтому всю первою половину вчерашнего дня я во главе своего семейства наводил на МАЗе марафет, а вторую — метался, пытаясь договориться об установке радиостанции, ремонте, закупке запчастей и расходников.
А если к этому добавить, что вдохновлённая новым Ай–Ди Алиса, творила две ночи подряд.
Н–да, вот честно, хочу завести свой броневик и сбежать на проводку конвоя до Рейна. Денег срублю, но главное, чутка отдохну от алискиного темперамента. Мне уже давно не семнадцать лет и мысли о сексе с утра до вечера давно не кажутся мне привлекательными.
В жизни все намного умереннее и прозаичнее.
Со стороны кухни медленно вышла осоловевшая Муха. Сыто рыгнув, псина завалилась на газон и под возмущенные крики Афродиты, принялась возить по нему мордой. Как мяса нажрется, так потом полчаса ищет, обо что морду вытереть.
Определив, что у собаки есть дела поважнее, чем гонять по двору истеричную шимпанзе. Афродита спустилась с крыши и уселась напротив меня.
— Печеньку хочешь?
— Ых–ых–ых, — отклячив нижнюю губу надула щеки шимпанзе. Вот как можно одновременно надуть щеки и оттянуть нижнюю губу почти до груди?
Получив надкушенную печеньку, Афродита принялась ломать ее на части. Засовывая отломанные кусочки за щеку. И при этом косится на стоящую на столике корзинку с фруктами.
— Ух–ух–ух, — сообщила мне Афродита, растопырив розовые ладошки с прилипшими к ним крошками.
— Это уж я не виноват, что ты раскрошила больше, чем съела.
— Х–х–х–х–х. Ф–ф–ф, — не согласилась со мной шимпанзе и вытянула руку показывая на что–то у мне я за спиной.
— Не паясничай, я знаю, что там ничего нет и быть не может.
За моей спиной виден только кусок неба над морем. Причем само море отсюда не видно, мешает плотная живая изгородь.
— Ых–Ух–Ф–ф–ф! — продолжила гнуть свою линию обезьяна.
Кто–то научил шимпанзе трюку с отвлечением внимания и воровством со стола всего, что плохо лежит. Но у меня на столе только корзинка с фруктами, которых у шимпанзе и так бери — не хочу, и столовые приборы, к которым Афродита не прикоснётся даже под страхом смерти.
Зи–Зу и Йонкер отличные педагоги и быстро внушили шимпанзе, что ей трогать нельзя. Подозреваю, эти жертвы апартеида обучали шимпанзе при помощи электроошейника для доберманов, питбулей и прочих неотягощенных интеллектом пород собак.
Ну да это их дело.
Вняв уговорам Афродиты, разворачиваюсь на стуле.
Шимпанзе не соврала, вдоль побережья от Баз к Порто–Франко в небе величественно плыл дирижабль с огромной эмблемой Ордена на оболочке.
Судя по восторженным крикам со двора мотеля, неизбалованные зрелищами обитатели Порто–Франко при виде дирижабля ликовали как советские граждане при виде Чкалова.
Проплыв над городом, небесный красавец позволил обозреть себя во всех ракурсах.
Не такой уж он и большой, как показалось в начале. Шестьдесят метров в длину, высотой по миделю метров двадцать. Узкая длинная гондола с огромными стеклами лобового остекления. В корме гондолы по бокам молотят воздух два заключенных в защитные кольца небольших винта.
Рискну предположить, что этот дирижабль или ему подобный использовался при аэрофотосъёмке и составлении орденских карт. Лично мне иные цели при использовании дирижабля, как–то не приходят в голову.
Проводив взглядом уплывший за горизонт небесный корабль, в приподнятом настроении возвращаюсь к завтраку.
Есть уже не хочется, кофе не лезет в горло.
Фруктец схавать что ли?
Надув губы бантиком и выкатив глаза, Афродита тычет волосатыми ручонками в сторону прикорнувшей в тенечке Мухи.
— Муха, Муха, не ожидал я от тебя такой подставы. Как родной верил, можно сказать.
— Ых–Ых, — уловив, что все идет по плану, экспрессивно вторит мне Афродита, при этом жестко хлопая в ладоши.
— Да, да, я понял неплохо бы эту вредную собаку отшлепать. Толковый план должен заметить.
— Ых–Ых, — шлепая кулаком по ладошке, не унимается шимпанзе.
Муха, искренне непонимающая, в чем веселье и какая роль во всем этом отведена ей, недоуменно смотрит на нас с обезьяной. Ну, какой собаке придет в голову связать мои слова и поведение шимпанзе, с валяющимся на траве возле Мухи огрызком яблока и апельсиновой кожурой.
Пока я пялился на дирижабль, Афродита успела полакомиться фруктами и обставить все так, как будто эти фрукты съела Муха.
— Как тебе?
Вышедшая из–за дома Алиса с трудом держала в руках толстый полосатый матрас из тех, что привозят в город китайцы.
— Нет слов.
Я — убогий суечусь, достаю для МАЗа масла, запчасти, дополнительную запаску…….. н–да.
Новый матрас — вот, вот в чем сила брат. У меня действительно нет слов.
— Матлас мяхкий. Я на нем уже поплыгала, — авторитетно заявила выглянувшая из–за свернутого в рулон матраса Рита.