Некоторое время Леденев и полковник молчали. Затем Василий Пименович подошел к окну и принялся что-то выстукивать по стеклу.
— Что скажешь? — спросил он наконец, резко поворачиваясь к Юрию Алексеевичу.
— А что сказать?… И так можно прикидывать и эдак. Я со вчерашнего вечера, как узнал от его жены обо всем, да еще после обыска на судне особенно, прикидываю Яковлева на роль Волка. Не ложится он на эту роль, ну никак не ложится, Василий Пименович!
— Эмоции, дорогой майор… А факты?
— Факты, конечно, упрямая вещь. Пока они свидетельствуют против него. Гантели… И эти страницы из «Правил» в тайнике… Какая-то связь между Яковлевым и убитым Беном, конечно, есть. Но какая?
— Это нам и надлежит выяснить. Какие у тебя соображения в целом, Юрий Алексеевич?
— Мне представляется сложившееся положение таковым. Разберем два варианта. Первый: Яковлев — человек Мороза, может быть, и не тот Волк, о котором Мороз радировал Биллу, но из той же компании. Что получается в этом случае? У Мороза вышел из игры помощник. Передача материалов завершенной ими операции «Сорок четыре» затрудняется, если не срывается вовсе. Мороз попытается проинформировать об этом Билла. Значит, следует ждать выхода резидента на связь. Возможно, на теплоходе «Уральские горы» есть и другие сообщники Мороза.
— А если Яковлев не причастен к этой компании? — спросил Василий Пименович.
— Тогда его арест успокоит Мороза, и материалы поедут в Скаген на «Уральских горах». Я думаю, что Мороз, узнав об аресте Яковлева в связи с убийством Подпаскова, решит, что мы клюнули на живца. Надо быть начеку, опять-таки все внимание «Уральским горам». Если Волк там, то туда не замедлит явиться и Мороз, хотя они могут встречаться и не на судне.
— А что будем делать с Яковлевым?
— Искать факты, которые бы прояснили его участие во всей этой истории. Ведь это мы обвиняем его в убийстве с заранее возникшим намерением, значит, и обязанность искать доказательства его виновности возлагается на нас. Подозрения по поводу его участия в группе Мороза ведь не снимаются…
— Конечно, — сказал полковник. — Все это на нем остается. Прикажите, Юрий Алексеевич, еще раз тщательно обследовать одежду Яковлева. Пусть вообще заменят ее на казенное платье. Если он — Волк, не исключена попытка уйти от нас, как это сделал Эрнст Форлендер.
— Будет исполнено, товарищ полковник.
— Теперь по поводу ваших размышлений. В принципе я согласен со всем. Конечно, главное сейчас — «Уральские горы». Все внимание переключаем туда. Рейс мы, разумеется, не задержим. Я свяжусь с пароходством и условлюсь, чтоб безо всякого шума дали на теплоход «Уральские горы» нового старпома из резерва. А Митрохина, Юрий Алексеевич, заменишь ты…
— Я?! — удивился Леденев.
— Да, ты. Потому я и задержал Демьяна Кирилловича Митрохина, чтоб вы при моем участии договорились о передаче дел в ресторане. Для Митрохина мы организуем отпуск по семейным обстоятельствам и отправим из города на две недели. Он тебе передаст все полномочия: ключи, людей, а также расскажет о производственных деталях, особенностях своей работы — прямо здесь. С береговым руководством Митрохина я уже договорился, так что все будет в порядке…
— Боязно, — сказал Леденев, — за такое дело никогда не брался. А вдруг под растрату попаду?
Бирюков рассмеялся.
— Эх, ты! — сказал он, продолжая улыбаться. — Растраты испугался… Ведь директор прямого выхода к материальным ценностям не имеет, только через буфет и заведующего производством, из рук которых продукты идут к пассажирам. Разве сие тебе не известно?
— Известно, конечно, а все же…
— Судят тех, кто махинации затевает, — сказал Василий Пименович. — А у тебя просто времени на махинации не хватит, на один ведь рейс идешь… Ну ладно, шутки долой, давай о деле… На судне будьте осторожны, — уже официальным тоном продолжал Бирюков. — Если мы и допустим, что Волк — старпом Яковлев, то нет гарантии, что его подручные не остались на судне. Вы попытаетесь привлечь кого-то для оказания вам помощи, а окажетесь в объятиях кого-нибудь из той банды.
— Это мне понятно, — сказал Леденев. — Когда отправиться на судно?
— Завтра с утра. Сегодня — беседа-инструктаж с Митрохиным, затем домой — отдыхать… В восемь часов я жду вас, Юрий Алексеевич, у себя. Будет большой разговор по вашей работе в рейсе и, если понадобится, в Скагене. Да! Кстати, где-то там еще со времен войны у меня остался хороший друг. Активный участник Сопротивления, подпольщик, был в отряде коммандос… Попробуйте справиться о нем. Может быть, разыщете… Он вам пригодится.
— Это уже что-то, — отметил Юрий Алексеевич.
— Постой! — воскликнул Бирюков. — Да ведь ты его должен знать! Помнишь высадку в районе Тромсё?
— Зимнюю? — спросил Леденев.
— Ну да. Когда нас окружили егеря, и если б мы не сумели выйти к берегу моря, то нам была бы крышка…
— А ведь я не был тогда с вами, — сказал Юрий Алексеевич. — В госпитале лежал…
— Верно говоришь, — разочарованным тоном произнес полковник. — Тогда ты его не можешь знать. Он ведь как раз и вывел отряд к морю. Кажется, сейчас он работает в Скагенском порту лоцманом. Его зовут Лейв Эйриксон…
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
После встречи с полковником Бирюковым Юрий Алексеевич Леденев направился в порт, к теплоходу «Уральские горы». Ему предстояло принять судовой ресторан, заняться делом, о котором Юрий Алексеевич до вчерашнего дня и понятия не имел. Долгая беседа с Митрохиным несколько просветила его, но предстоящих хлопот Леденев побаивался. Правда, Демьян Кириллович написал записку заведующему производством Юлию Степановичу Кадомскому, который, по словам директора, был хорошим специалистом и честным, добрым человеком.
— Он все возьмет на себя, все хлопоты, — успокаивал Леденева Митрохин. — Вы, Юрий Алексеевич, с виду будьте построже, обходите время от времени свои владения. А Юлий Степанович и в курс вас введет, и подскажет, ежели что… Я написал ему, что вы мой старый товарищ по торговой, конечно, работе, но ресторанно-морского опыта у вас нет. Не тушуйтесь. Понравится — так и совсем к нам в «Морторгтранс» перейдете.
Проснулся Леденев в шесть часов. В восемь его будет ждать полковник Бирюков, а до того надо было собраться в дорогу, какие-то вещички прихватить — ведь после разговора с начальством он сразу отправится на судно и останется там вплоть до отхода. Значит, надо проститься с женой, которая еще спит и не подозревает о предстоящем отъезде мужа.
Он вспомнил, как сетовал в шутку, что не моряк и его никто не провожает и не встречает, было это за день до прихода «Уральских гор». А теперь вот он сам отравляется в рейс на этом судне, и опять его никто не будет провожать… Вера Васильевна и не узнает, что ее муж выходил в море. Такая уж работа, что делать. Ведь и сам не подозревал еще несколько дней назад, представить не мог себя в такой роли.
«Да, — подумал Юрий Алексеевич, — мы обязаны добыть доказательства вины Яковлева. На месте преступления обнаружено орудие убийства, которое хранилось у обвиняемого в каюте и принадлежало ему. Примерно в то время, когда наступила смерть Подпаскова. подозреваемый находился в его квартире и расположен был к нему отнюдь не дружески. Это все по поводу причастности Яковлева к убийству. Связь его с группой Мороза — дело другое… Значит, он находился в его квартире в то время, когда наступила смерть. Кто-то должен был запомнить время, когда Яковлев ушел с судна. Вахтенный, например. Вахтенный в проходной, если он знает в лицо старпома. Да! Таня… Но ее свидетельство не может иметь такой силы… Хотя… Ее тоже следует допросить. Наконец, шкипер баржи, к которому уехал Яковлев. Вот кто может быть полезен! Судебно-медицинский эксперт сказал, что смерть наступила 10–12 часов назад. Мы прибыли в половине восьмого. Если двенадцать часов назад, значит, Подпасков был убит в семь — в половине восьмого. В это время и был в квартире диспетчера Яковлев, плюс — минус тридцать минут. А если десять часов?… Значит, убийца пришел к диспетчеру двумя часами позже. Где был в это время Яковлев?…»
Размышляя об этом, Юрий Алексеевич укладывал вещи и не заметил появившейся в дверях спальни жены.
— Далеко собираешься, Юра? — спросила она, и от неожиданности Леденев вздрогнул.
— Ну, — сказал он, — напугала… В командировку, Веруша, деньков на десять.
— Что же ты с вечера не сказал?
— И не спала б всю ночь, — проворчал Юрий Алексеевич. — Знаем мы эти предупреждения с вечера. Так вот, экспромтом, оно лучше…
Утром в разговоре с Василием Пименовичем Леденев поделился своими соображениями.
— По-моему, — сказал он, — следует точно определить время смерти Подпаскова. И мог ли в это время находиться там Яковлев. Ведь дверь-то была открыта… До соседа тоже мог кто-то зайти. Если это обвинение отпадет, то легко снимается и подозрение о связи старпома с Морозом. Разумеется, версию эту отбрасывать сразу нельзя… Но уж больно все по нотам выходит — записка эта…
— Послушать тебя, Юрий Алексеевич, так ты прямо защитником к Яковлеву назначен.
— Если мы во что бы то ни стало будем искать только факты, компрометирующие Яковлева, то нам легко будет оказаться в плену ошибочной версии. А это приведет к осуждению невиновного или, по меньшей мере, к потере времени, на что, возможно, и рассчитывает наш противник. Значит, надо искать также факты, снимающие вину с Яковлева.
— В Гремячий уже отправился Корда.
— Именно такой, как Корда, там и нужен, — проговорил Леденев.
— Как видишь, где-то мы с тобой идем параллельно… Правда, я послал его вообще проверить показания Яковлева, но Алексей Николаевич уточнит и время прибытия старпома на баржу. Назначим повторную судебно-медицинскую экспертизу, попросим строго уточнить время смерти Подпаскова.
— Да, Юрий Алексеевич, — обратился Бирюков к Леденеву, — миссия твоя на теплоходе «Уральские горы» будет иметь решающее значение. Гляди в оба на судне — присматривайся ко всем и ко всему.