— И мой муж чуть не погиб!
Лицо его вдруг стало непроницаемым.
— Но это же событие, Кэссиди. Крупное событие для здешних мест. Нам нужно его осветить! Вы же не ожидали, что наша газета проигнорирует его, не так ли?
— Конечно нет. Я просто не хочу служить первоисточником информации о моей семье. Это явилось бы бестактностью по отношению к близким мне людям, вам не кажется? Так что, пожалуйста, скажите Биллу, что я знаю не больше, чем известно ему. Полиция не докладывает мне о том, как продвигается расследование.
Майк немного помолчал, поджав нижнюю, губу.
— Я слышал, что они подозревают даже вас…
Кэссиди взглянула на него так, словно у него были рога и копыта.
— Это в полиции сказали вам такую вещь?
— Нет, но вас вызывали для дачи показаний.
— Потому что один из пострадавших — мой муж. Только и всего! — почти прокричала она, сразу приходя в ярость. Что хочет вытянуть из нее Майк? — Они опрашивали массу людей!
— Все разговоры в Просперити сводятся к тому, что лесопилка в последнее время приносила сплошные убытки, зато была застрахована на колоссальную сумму…
Она бы не додумалась до такого.
— Значит, действительно ходят такие слухи? И они вас интересуют? Кто бы мог подумать? Я полагала, что наша газета публикует только проверенные факты.
— Мы надеялись получить их от вас.
— У меня их нет!
— А кем, по-вашему, может являться этот неизвестный?
Сердце ее почти остановилось, и она попыталась удержаться от рыданий.
— Я знаю лишь то, что он лежит в реанимационной палате в критическом состоянии.
— Вы думаете, что он поджигатель?
Я думаю, что он может оказаться братом моего мужа — парнем, которому я подарила свое сердце и свою девственность, едва не прокричала она в ответ.
— Я ничего не знаю о нем, — сказала она вслух, недоуменно пожав плечами.
— Но если вдруг узнаете, мне первому станет об этом известно, договорились? — Брови Майка приподнялись за стеклами очков.
— Обещаю. Я сразу же составлю информационное сообщение и принесу вам на подпись.— В ее голосе слышался нескрываемый сарказм.
— Забавно, Кэссиди,— произнес он не менее саркастически, постукивая пальцами по ее столу. — Очень забавно.
— Чейз… Ты слышишь меня?— Кэссиди сидела на стуле рядом с кроватью мужа в больничной палате. Она приходила сюда каждый день. Она была уверена, что он слышит ее, просто не хочет говорить. Тем более что медсестра сообщила, что хотя он и не произнес пока ни единого слова, но все-таки отозвался на ее просьбу попить немного бульона через соломинку. Он был все так же обмотан бинтами и лишь один раз повернул к ней свой поврежденный, налитый кровью глаз. От болеутоляющих лекарств Чейз, конечно, мог находиться в состоянии полузабытья, но Кэссиди подозревала, что сейчас он проявлял свое обычное упрямство. Чейз всегда вел себя так, когда они ссорились.
Кэссиди не раз задавалась вопросом, любила ли она его когда-нибудь. Конечно, когда после пожара, унесшего жизнь Энджи, она посетила Санни Маккензи, у нее не было ни малейшего намерения связывать свою судьбу с братом Брига. Слова Санни, что Кэссиди выйдет замуж за Чейза, преследовали ее на всем обратном пути домой, но она отталкивала эту вздорную мысль. В конце концов, она любила Брига, а не его старшего и разумного брата.
В последующие несколько лет она и Чейз виделись лишь мельком. Он поступил в высшую школу права в Салеме, она заканчивала среднюю школу в Просперити. Кэссиди непрерывно думала о Бриге, тщетно пытаясь вычеркнуть его из памяти, и почти совсем не появлялась на людях.
Ее угнетенное состояние беспокоило мать, но отец едва ли заметил какую-нибудь перемену в своей второй дочери.
После трагической гибели Энджи, казалось, какая-то часть души Рекса последовала за ней. Вкус к жизни был им полностью утрачен. Посещения кладбища стали более частыми, и он надолго запирался в своем кабинете, потягивая бренди и бессмысленно,глядя на огонь в камине. Кэссиди была уверена, что, если бы она заболела и умерла, Рекс и не заметил бы этого.
Ее коня, Реммингтона, так и не нашли. О Бриге ничего не было известно. И Кэссиди восприняла свой отъезд в колледж как избавление от Просперити и связанных с ним воспоминаний, надеясь, что призраки прошлого наконец-то перестанут преследовать ее. Она больше не интересовалась лошадьми, и ковбойские сапоги оказались заброшенными в самый дальний угол чулана. Она настойчиво изучала журналистику, обрела нескольких друзей и наконец, после завершения учебы, стала работать на небольшой телевизионной студии в Денвере. Из Денвера перебралась в Сан-Франциско, затем в Сиэтл, где зарекомендовала себя приличным репортером. Чейз же стал юристом. Однажды он увидел ее в передаче теленовостей, позвонил и попросил о встрече.
Кэссиди согласилась встретиться с Чейзом только для того, чтобы хоть что-то разузнать о Бриге. Он пригласил ее в ирландский бар в Пайонир-плейс. Они оживленно болтали, даже смеялись, и улыбка Чейза, более мягкая, чем у Брига, но не менее притягательная, запала ей в душу. Это оказалось началом. Отношения развивались медленно, никто из них не хотел связывать себя обязательствами, но все же по прошествии нескольких месяцев она наконец примирилась с тем фактом, что ее полудетская любовь к Бригу навсегда осталась в прошлом.
В первое время Чейз был очень нежен и предупредителен, помогая ей забыть человека, потерянного навсегда. За этот такт она была ему глубоко благодарна…
Кэссиди откашлялась и вновь сделала попытку поговорить с молчаливо лежащим на больничной койке человеком. Она должна, должна помочь ему снова подняться на ноги! Она же как-никак его жена. Потянувшись к пальцам его неповрежденной руки, она нежно погладила их и прошептала:
— Чейз? Слышишь ли ты меня? Я сейчас думала…
Он не проявил ни малейших признаков того, что услышал ее. Кэссиди не винила его за молчание. В ночь пожара между ними произошла ужасная ссора, худшая из всех, что случались раньше. Она что-то кричала о необходимости развода. В тот момент это казалось ей единственным выходом, но теперь… О Боже, как же они докатились до такого?..
— Я пришла сюда ради тебя, Чейз,— взволнованно произнесла она, прикусив нижнюю губу и робко поглядывая на его обезображенное лицо. — Обещаю, мы все наладим.
Кэссиди согласилась с помощником шерифа Уилсоном, что ей необходимо увидеть человека в реанимации. Если это Бриг, она должна повидать его. Непременно должна. Т. Джон переговорил с доктором и проводил ее через двойные двери до поста дежурной медсестры, откуда были видны несколько закрытых дверей в палаты. На пульте, который выглядел подобно приборной доске космического корабля «Энтерпрайз», располагалось несколько экранов, так что медсестра могла видеть пациентов и контролировать их состояние.
Сохраняй хладнокровие, предостерегала Кэссиди себя, когда взглянула на эти экраны.
— Сюда, — мягко вымолвил Т. Джон и открыл одну из дверей.
Казалось, сердце ее заледенело. Неужели этот искалеченный человек Бриг? Разбитое лицо, вздутое, обезображенное до неузнаваемости. Бинты покрывали часть головы, руки и ноги. Ей пришлось закусить губу, когда в ее голове возник образ Брига, юного, пышущего здоровьем, гибкого и мускулистого. Он так заразительно смеялся, вскидывая голову, в глазах его загорались такие опасные искры, когда он, прищурившись, глядел на нее исподлобья!..
Подавив в себе возглас протеста, она хотела было повернуться и убежать из палаты. Но усилием воли взяв себя в руки, она прошла к постели умирающего. На глаза ее навернулись слезы.
— Он так и не приходил в сознание? — спросил Т. Джон у медсестры, стоящей с противоположной стороны кровати.
— Нет.
— Каков же прогноз?
— Спросите об этом доктора.
Т. Джон нахмурившись посмотрел на умирающего, а затем на Кэссиди, всеми силами пытающуюся сохранить присутствие духа.
— Знаете ли вы его?
— На это невозможно ответить…
— Какие-нибудь разумные предположения?
— Никаких, — заявила она, решив, что даже если этот изувеченный человек — действительно Бриг, она сохранит его тайну, по крайней мере на какое-то время. Но нет, этот человек не может быть Бригом! Того факта, что он находился с Чейзом во время пожара и что у него был найден полуобгоревший медальон святого Христофора, еще недостаточно. Если хотя бы он мог приоткрыть глаза! Она узнала бы глаза мужчины, которого так горячо любила и… до сих пор продолжает любить.
— Сожалею, но если вы собираетесь оставаться здесь дольше, вам придется согласовать это с доктором Мэлоем, — сухо произнесла сестра.
Т. Джон пристально посмотрел на Кэссиди, но та отрицательно покачала головой.
— Ну что же, пойдемте,— произнес он, подхватил ее под руку и мимо поста дежурной медсестры проводил в холл. Ноги ее были словно ватные.
Помощник шерифа запустил руку в карман за пачкой жевательной резинки.
— Хотите?— предложил он, протягивая пачку «Дентина», но она безмолвно отказалась, едва расслышав его слова.
— Не слишком приятное зрелище, не так ли?
— Несомненно.
Он развернул пачку, сложил пластинку пополам и сунул ее в рот.
Врачи, знаете ли, удивлены, что он тянет так долго. По их мнению, сердце уже должно было остановиться, но оно, как ни странно, все еще бьется. Дьявольски крепкий парень, надо отдать ему должное. Чертовски живуч! Мало того что он сильно обгорел, так на него еще обрушилась деревянная балка с крыши. Ему еще повезло, что она насмерть его не придавила…
— Не думаю, что ему повезло… — Наконец Кэссиди обрела дар речи, хотя ее голос все еще звучал сдавленно.
Т. Джон встревоженно поглядел на нее.
— Может, вам лучше присесть, миссис Маккензи?
Не пытаясь возражать, она плюхнулась на свободное кресло в небольшом холле, где сидели и стояли другие встревоженные посетители — вероятно родственники пациентов реанимации. С бледными или заплаканными лицами, с выражением тревоги во взглядах, с пальцами, нервно сжимающими носовые платки, они ожидали новостей о своих близких, боровшихся за жизнь. Нет, тот человек не мог быть Бригом!