яться над их хозяином, Санни поместила сертификат в конверт и, заклеив его красным воском, отправила. Когда два месяца спустя Рекс тихо постучал к ней в дверь, она была несказанно удивлена его приходом.
Он подал ей свою большую крепкую руку, и она немедленно почувствовала его душу. Порой даже ей не всегда удавалось докопаться до души человека, но не так было с Рексом. Рука его была теплой, пожатие крепким, пальцы способны и на жестокость, и на нежность.
А когда она взглянула в его ясные голубые глаза, то сразу же ощутила его грусть, даже тоску и поняла, что жена холодна к нему.
— Вы несчастливый человек, — сказала она со свойственной ей прямотой.
— С чего вы взяли?
— Я знаю.
Он попытался высвободить свою руку, но она цепко держала ее. Этот человек вызвал в ней интерес.
— Да, вы несчастливы,— повторила она задумчиво.
— Конечно же, я счастлив,— возразил Рекс.
Она разжала свои пальцы.
— Вы любите жену и сына, но вы несчастливы.— Она увидела, как гневно сузились его глаза.— Вы уже давно, давно не были счастливы…
—- Вы ничего обо мне не знаете!
— Я чувствую скорбь и подозрительность.
— Кто подстроил эту шутку? Рой? Нет, Гарольд. Держу пари, что это Гарольд, не так ли? — спросил он, а когда она не ответила, он схватил ее за плечи и хорошенько тряхнул.— Это Гарольд Кертен, точно? Идиот! Напыщенный мерзавец. Я завтра же уволю его…
— Он не имеет никакого отношения к тому, что я говорю. Я говорю то, что есть.
— Тогда вы сошли с ума.
— Вы же сами пришли ко мне,— невозмутимо заметила она, и его пальцы, сжимавшие ее плечи, ослабли.— Вы пришли сюда, потому что несчастливы. Потому что не способны заставить вашу жену полюбить вас.
Бьюкенен глубоко вздохнул, и кулаки его разжались.
— Вы ничего не знаете…
— Я знаю о вашей вине. О первой брачной ночи и… о пожаре… о сгоревшем платье.
— О Господи…— прошептал он, и гнев его сменился изумлением. — Но ни одна живая душа не знает…— Он с подозрительностью оглядел комнату, как бы опасаясь быть услышанным. — Значит, здесь была Лукреция,— сказал он.— Боже мой, она многое поведала вам…
— Я никогда не разговаривала с вашей женой.
— Но она обещала, заставила меня поклясться, чтобы я молчал!..— Казалось, он не слышал ее.
— Я вижу боль в ваших глазах, Рекс Бьюкенен.
— Ради всего святого, что же это такое? — Он отпрянул назад, споткнувшись о стул.
— Вы страшитесь будущего, но хотите знать, что вас ждет впереди.
Он был в смятении.
— Я… я не верю во все эти фокусы-покусы. Все это… белиберда! Каждую неделю я хожу к мессе,— выкрикнул он, причем в его голосе появились истерические нотки. Затем ударил себя кулаком в грудь. — Я верю в Бога!
— Знаю, что верите. По вашим глазам вижу, что вы верующий человек. То, что я делаю, не имеет никакого отношения ни к Богу, ни к сатане. Темных сил вы действительно боитесь, но Люцифера здесь нет. Я не ведьма.
— Надеюсь, что нет.
— Я даже не могу объяснить, что вижу,— сказала она, пожимая плечами. — Ну так что, желаете заглянуть в будущее?— Санни ободряюще улыбнулась этому сильному человеку, до удивления богобоязненному и терзавшемуся чувством вины. — Это могло бы облегчить вашу душу.
Она увидела, как лоб его покрывается потом, и ощутила его страх, самый настоящий страх.
— Даже если вы не верите, вам не помешает выслушать меня. В конце концов, это лишь шутка, верно? Довольно невинная.
Взгляды их пересеклись, и она почувствовала, что несмотря на колебания, Рекс Бьюкенен готов бросить вызов тем демонам, которые терзали его сердце. Он расправил плечи, видимо, взяв себя в руки,— сильный властный человек, знающий о своем влиянии.
— Ну что же. Почему бы нет? — усмехнулся он, уселся на стул и доверчиво протянул руку. Санни коснулась его запястья и сразу же ощутила беспокойную энергию, которая пульсировала у него в крови, подпитываемая сознанием вины и соблазном пересечь черту между добром и злом.
Все было отражено на его ладони. Она читала по ней с такой же четкостью, как если бы видела круги на воде.
— Ваша жена не любит вас, — просто сказала она, печалясь за него.
Он попытался отодвинуться, но не смог.
— Это ложь.
— Вы когда-то были ей дороги, но что-то случилось в ночь вашей свадьбы.— Санни увидела ясные образы — огонь и белую ткань, цветы и кровь, развороченную кровать и ванну в форме сердца, наполненную водой. И почувствовала его вину, темную, страшную пелену, окружавшую его прошлое,— образы были столь четкими, как если бы она находилась с ним в отеле в ту свадебную ночь. — Вы что-то совершили…
— Ист, ничего. Она… — с трудом выдавил он из себя.
— Вы думаете, она отвернулась от вас из-за того, что…— Она вздрогнула, увидев внутренним взором это жестокое, грубое совокупление, пьяного Рекса, юную перепуганную Лукрецию. Л потом, в последующие годы, холодную оболочку, в которую Лукреция облекла свое сердце. — О, вы пытались искупить свою вину, — прошептала Санни, желая хоть как-то смягчить его муку и уже сознавая, что никто не может это сделать.— Но она не позволила этого вам, она наслаждалась своей властью над вами…
— Все было совсем не так!
Санни не стала вступать в спор, не стала рассказывать ему, что разглядела глубокие шрамы на его сердце из-за того, что жена отвергла его. А за стальными мускулами, гордым взглядом и властным характером она увидела другого человека, мужчину с нежной, ранимой душой, стремящейся к любви и пониманию. Санни подняла глаза, и взгляды их встретились. Она почувствовала, как он задрожал, ощутила свое собственное сердцебиение.
— Она никогда не полюбит вас, но подарит вам другого ребенка…
В глазах его мелькнул испуг.
— Только одного?
— Только один родится от этой женщины, хотя появятся и другие.
— Нет!— Рекс вырвал у нес свою руку, вскочил с места и устремился к двери. — Я же люблю свою жену,— настаивал он, явно потрясенный.— Вы слышите меня, я люблю ее! Всегда буду любить.
Знаю, — печально ответила она. Все это… — Он резко взмахнул рукой. — ..Дурацкий розыгрыш! Ведь так, не правда ли? Гарольд и ребята из инвестиционного фонда, они рас подговорили на это? Признайтесь!
Она не стала возражать, а просто смотрела на пего, и глаза ее проникали в его душу и читали ее насквозь.
И моя жена меня любит. Любит ведь! Раз вы так считаете… Проклятье, я сам не знаю, что делаю здесь! - Он потянулся к ручке двери. — Это же просто шутка, правда? Дьявольская шутка. Ну посмеялись и хватит! — Он резко толкнул дверь и выскочил на улицу, оставив дверь раскрытой. Она раскачивалась на ветру и ударилась о красно-белый бок фургона.
Он вернется. Он заинтригован. С такой же неизбежностью, с какой вода стекает вниз по склону, Рекс Бьюкенен вернется. Санни знала это.
Рекс появился спустя месяц. Как и в прошлый раз, он не верил ее предсказаниям, но начал улыбаться. Посещения его становились все более частыми, и Санни не могла отказывать ему, чувствуя, что он нуждается в общении с нею. Он приходил лишь тогда, когда был уверен, что она одна. И хотя она сознавала, что погружается в опасные воды эмоций, и пыталась сопротивляться своему влечению к Рексу, она не могла остановить развитие предначертаний. В долгие ночные часы, лежа рядом с Фрэнком, тихо посапывающим рядом с ней, она мучилась без сна и тосковала, а мечты ее кружились вокруг Рекса Бьюкенена. В беспокойстве глядела она сквозь маленькое окошко фургона в ночную мглу и томилась желаниями, которых, оказывается, не могла сдерживать. Да это было и бесполезно.
Фрэнк был хорошим человеком, добросовестным работником, кротким как ягненок, пока не выпивал. Рекс Бьюкенен был совсем другой. Сильный человек, удачливый предприниматель. Он никогда не переставал обожать свою холодную жену. Им с Санни не суждено быть вместе; она замужем за человеком, который не верит в возможность развода, и он женат на женщине, которую идеализировал. Он не переставал надеяться, что придет день, когда Лукреция простит его, но Санни знала, что этому не суждено сбыться.
Вначале она отгоняла от себя недостойные мысли, боясь даже думать о своих постыдных влечениях. Но постепенно стала прислушиваться к шуму машин на дороге, чувствуя, как сильно бьется ее сердце при знакомом стуке в дверь.
Будучи не в состоянии объяснить своей тяги к Рексу, Санни перестала сопротивляться ей. В снах она постоянно видела лицо Рекса; отдаваясь Фрэнку, она воображала, что это Рекс прижимает ее тело к своему. Стыд мучил ее, но она ничего не могла поделать с собой. Она слепо верила в предначертания судьбы и считала, что ход событий, раз запущенный, изменить невозможно.
Поэтому, когда он впервые поцеловал ее в жалком, маленьком трейлере, она ответила на его поцелуй, а когда он нежно потянул ее на диванчик, она с готовностью подогнула колени. Их связь была неистовой, лишенной всякой нежности. Он как жадный зверь набрасывался на нее, тяжело дыша, судорожно сжимая в объятиях ее тело.
Она понимала, что совершает ошибку, понимала, что рискует всем, становясь любовницей самого богатого и влиятельного человека в округе, но пути к отступлению уже не существовало.
Его посещения стали регулярными, он пытался покупать ей подарки — золотое колье, бирюзовый браслет, шелковое платье, которые она не хотела принимать. Даже цветы, которые Рекс преподносил ей, приходилось убирать перед приходом Фрэнка с работы. Поэтому она носила его украшения, лишь когда Рекс был с ней; позволяла аромату цветов наполнять комнату только тогда, когда они оставались вдвоем, разрешала ему застегивать на ее спине пуговицы роскошного платья, когда этого никто не мог видеть, ибо, уходя от нее, все принесенное он уносил с собой.
Она знала, что Рекс не любит ее. Едва коснувшись его, она сразу чувствовала, что он хочет ее, что он изголодался по ней, что благодарен ей за ласки, которые она дарит ему, но что он не любит ее так, как свою обожаемую Лукрецию. Она понимала это и не хотела опускаться до уровня платной наложницы. Санни любила его, ей было хорошо с ним в постели, но она знала, что отпустит его, как только он пресытится ею.