ревизию не замечать проблем? Все достижимо. Незаконно, да. Но кто проверит? Ведь теперь все маги во Франконии из твоего же ордена, и, значит, они на твоей стороне, если поделиться и не жадничать.
А бриллиант Серж? Полноте, и с ним поделимся, он сам не без греха: уничтожил предшественника и не пожелал признать Эжена ле Пьери. Отказался от клятвы, данной господину Коршу, и готов на все во имя создания университета, этого громоздкого пьедестала для своей персоны, возвышающейся над всеми.
– Серж утратил контроль над орденом, – сделал вывод Эжен. – Он пьян властью, и, боюсь, похмелье будет скорым и сокрушительным. Я мог бы отвернуться и тем отомстить, но террибль, это моя страна! Я не желаю оказаться во всем правым и даже великим… на ее пепелище.
– Тогда в чем же заговор?
– Спасаем Сержа и остальных от них самих, – величественно кивнул Эжен. – Джиннов так запутали обязательствами и деньгами, что беда неминуема и приключится она сегодня вечером, уи. Я все проверил. Если наш заговор не состоится, мсье Жан умрет, мсье Серж будет осужден, орден сгинет, а война с Ликрой и Арьей снова станет реальна.
– Это заезженная пластинка, – поморщился Шарль, принимая от Эжена настройку по маршруту движения. Ле Пьери болтал без умолку, но не забывал точно и надежно работать трассером.
– Мон ами, политика знает куда меньше нот, нежели музыка. Власть-деньги, вот главное созвучие, выучи его, и ты поймешь все прочее. Серж неплохой человек и толковый маг. Но, увы, он искренне заблуждается, полагая магию самостоятельной силой. Общество ничуть не меняется, обретая или теряя шестое, седьмое и даже восьмое чувства. Миром правит расчет: когда я понял это, я утратил интерес и уважение к людям. Я мог бы стать королем или президентом, при моем таланте, и я почти желал этого. – Эжен улыбнулся. – Но я встретил Стефани. Покорить столицу и завладеть дворцом куда проще, чем добиться благосклонности всего одной женщины, но той самой, уи…
«Фаэтон» выбрался на ровную асфальтовую дорогу и покатил меж кованых оград и стриженых зеленых заборчиков из туи, по самому престижному пригороду. Полиция отстала и свернула левее, двигаясь за фантомным автомобилем, созданным ле Пьери все так же походя, одним движением брови.
Яблоко предвечернего солнца зрело и наливалось золотом, тени удлинялись и тянулись по дороге сытыми кошками, разминающими темную спину и запускающими когти в чужой сад. Блинчики редких облачков постепенно пропекались до рыжей корочки… Было тихо, на редкость благополучно и мирно. Дворцы сказочными видениями являлись в пестрой рамке осенних парков и оставались позади, уступая место новым. Шарль поворачивал или проезжал вперед, подчиняясь указаниям трассера. И пытался понять: а нужен ли действительно Франконии орден джиннов? Пользы от них чуть, зато вреда… Горгон сделал немалое одолжение Сержу ле Берье, взяв самовлюбленных магов под свое покровительство и назначив себя их «бриллиантом». При репутации Евсея Оттовича и его возможностях, при наличии отлаженной системы контроля за применением магии джинны должны были адаптироваться к мирной жизни и принять рамки законов без особого внутреннего протеста: ведь для этого страх столь же важен, как и вознаграждение. В Ликре неделю назад отправили на каторгу еще троих магов, выявив их и доказав: именно эти передали пси-ключ, отомкнувший блокиратор на шее бывшего начальника тайной магической полиции, изловленного Шарлем в Белолесском уезде. И не помогли избежать наказания ни магия, ни связи, ни талант, полезный для страны… А что Франкония? Она приняла орден джиннов, словно себе на грудь повесила, и еще не осознала, как он тяжел и подобен проклятию, а не награде.
– Здесь, – отметил Эжен. – Маскировать машину не надо, такое убожество само по себе отвращает взоры, уи. Тем более взоры магов. Мсье, извольте взглянуть: дворец Антик Буа, он принадлежал мне сто тридцать лет назад. Теперь президент подарил его Сержу ле Берье. Уже по указанной причине не стоит жалеть тут ничего. Я обижен, и я разрешаю разносить на территории все. Я даже настаиваю, террибль! Ни единого целого камня захватчику. Алекс, ты слышал? Если стены уцелеют, ты мне враг и дуэль неизбежна.
– Мэтр, какие стены? – смущенно порозовел ликреец, глядя на своего нового наставника. – Я их уже почти не замечаю.
Эжен выпрыгнул в траву, прошел к ограде, напрямик, и узор чугунных листьев брызнул во все стороны мелким крошевом. Александр восторженно пронаблюдал разрушение и побежал следом.
Парк был огромен и пуст, вечер в нем взбил пух тумана по колено, тем и ограничив свое усердие. Эжен шагал быстро и явно знал в точности, куда направляется. Он не утруждал себя следованием дорожкам, а предоставлял возможность ученику испепелять уныло-правильные, треугольно выстриженные туи на прямом пути.
Впереди обозначился – за последней линией низкого бордюра из кустарника – каменный двор перед парковым фасадом дворца. На нижней ступени мраморной широкой лестницы стоял Серж, нынешний бриллиант власти. Перед ним метрах в десяти кричала, ругалась и размахивала какими-то бумагами Полин:
– Какая клятва? Никому я ничего не должна! И вы мне никто, и они никто, и все тут – никто! Орден мне, кроме вреда, ничего не принес. Я вас ненавижу! Я уезжаю к Горгону, ясно? Он человек, он меня звал сударыней и домой водил, и жена у него человек, я там родная! Никаких иных первых лиц у ордена быть не может!
– Она тоже в заговоре? – шепнул Шарль.
– В некотором роде, – усмехнулся Эжен, останавливаясь и слушая. – Ей кажется, что истерика настоящая. Но при должном опыте пси такое моделируется без усилий. Сейчас и я добавлю немного. Серж полагает, он один – бриллиант, но власти желают все, уи. Пусть уж тут и выясняют, кто кого ярче.
– А мы?
– Мы ограничим катаклизм рамками ограды усадьбы.
– Я не использую магию, – предупредил Шарль.
– При мне можно, – разрешил Эжен. – Малыш, сфера могущества – по сути своей джинн. В том смысле, что она служит сильным. Не бойся ее, используй и точно контролируй. Это даже полезно: извести остатки чужого запаса сил.
Серж ле Берье шагнул со ступеньки и начал убеждать Полин в своих наилучших намерениях, слегка удивляясь происходящему. Ничтожнейшая из джиннов, принятая в орден лишь из милости, тем более после позорной истории с птицей удачи – восстала и требует свободы… А все прочие молчат и ждут невесть чего. Хотя уже не молчат. Стоящий по правую руку заявил, что и ему нынешний бриллиант не кажется наилучшим. Стоящий слева предложил собрать весь венец и заодно золотых джиннов, провести голосование. Демократия Франконии должна быть принята и для ордена, место в венце власти – выборное. Чем его заслужил Серж? Чем он лучше иных?
Не слушая чужих криков, Полин продолжала визжать в голос:
– Мне не нужны ни орден, ни Франкония, ни покровительство тех, кто всегда желает платы за свою помощь!
Она достала из сумочки новые бумаги, порвала, затоптала и снова закричала. В голосе все отчетливее звенела магия, окна дворца похрустывали и тонко дребезжали. Первым треснуло самое большое, Эжен даже хлопнул в ладоши, радуясь началу разрушения бывшей собственности.
– Как я люблю демократию, – признал он. – При этом строе просто и удобно владеть умами. Базарная толпа – тучная почва для дара пси. Сейчас я их чуть подогрею. Зрители уже на подходе, уи. Поль, Алекс, будьте так добры, проводите прибывших вон туда и поставьте хороший щит. Я не желал бы наблюдать жертв среди лишенных дара и тем более видеть нарушение красоты лиц… – Эжен гаденько усмехнулся: – Официальных. Старайтесь, мои мальчики.
Поль кивнул и убежал, следом заспешил Александр, нехотя отворачиваясь от зрелища поистине внушительного – демократии в рядах джиннов. Воздух уже гудел и искрил, стекла в окнах поочередно лопались и разлетались мелким крошевом острейших осколков. Почти неосознанно то один, то другой спорщик пробовал их перенаправить в оппонента, усилив тем свою аргументацию до уровня убийственной…
Первые трещины прочертили свежую штукатурку стен. С ближайших деревьев постепенно облетали листья, теплый ветер уносил их подальше от эпицентра выборов. Короткая молния хрустнула и впилась в плиты рядом с ногами Сержа, каменное крошево простучало по стенам, изуродовало одну из мраморных статуй.
– Отвратительная дикость, они ведь красивые, – возмутился Шарль.
– Копии, мон ами, оригиналы у меня в избушке, – утешил Эжен, неопределенно указав рукой вверх и намекая на содержимое сферы могущества – того личного мирка, где его власть безгранична.
По главной аллее, сопровождаемые Полем, осторожно подошли и встали в указанном месте, за уже готовым щитом, важные гости: по мундирам легко узнавались первые люди полиции, военных. Перекошенная ужасом белая физиономия председателя правительства едва позволяла опознать этого мсье. Эжен блаженствовал.
– Защищайтесь, мсье, вы не бриллиант, вы узурпатор! – выкликнул один из старших джиннов и обратил против Сержа ле Берье стихию воздуха в форме компактного, гулкого, черного смерча, способного выворачивать камни мостовой.
Еще одна статуя пострадала, а затем и рассыпалась в пыль: ле Берье уничтожил смерч и все, что имело несчастье оказаться поблизости. В стене фасада теперь зияла приличная брешь. Полин огляделась, тряхнула головой, гордо развернулась и зашагала прочь, сочтя свою часть работы исполненной. Кто-то метнул ей вслед рой стеклянного крошева. Шарль возмущено охнул и воспользовался магией, отражая удар, выявляя подлеца и отсекая от стихии – опять воздух, уровень посредственный. Чуть подумав, Шарль метнул рой стекла обратно, создав на фасаде замечательно красивый узор трещин и царапин.
– Эстетично, – похвалил Эжен.
Выборы набирали обороты: уже два смерча ползли к ле Берье, он отбивался достойно, но отступал. Эжен уравнял шансы мэтра и его противников: приняв на себя один вихрь, развернул его, усилил и бросил на дворец, стерев в пыль балкон и часть угловой башенки. Шарль похлопал в ладоши и покосился на зрителей. Гражданские сидели без сил, едва помня себя. Слуги дворца покинули готовое рухнуть здание и при этом – они ведь были истинными франконцами, знакомыми с вежливостью и воспитанием, – потрудились вынести кресла для гостей и даже два подноса с вином и закусками… Военные и полиция еще пытались держаться на ногах, хотя зрелище приводило их в ужас, это было видно по лицам. Орден джиннов – очаровательных и воспитанных, преданных родине и готовых противостоять покушениям на политиков – представал в самом неожиданном свете…