Впереди показалось здание. Толстое, добротное, из темного кирпича. Оно больше походило на какой-нибудь мрачный особняк, чем на штаб могущественной организации. Над тяжелой дубовой дверью висел вывешенный на цепях щит. На нем красовались перекрещенные меч и револьвер, а над ними — стилизованное демоническое сердце, из которого сочилась черная кровь.
Орден Охотников на Демонов. Ломанная улица, дом 13. Здесь пахло железом, порохом и напряженной готовностью к смерти.
Внутри же оказалось шумно, накурено и тесно. Воздух гудел от голосов, звенел лязгом оружия о стойки, пахло дешевым табаком, потом и… чем-то жженым, напоминающим серу. За стойкой регистрации, похожей на крепостной редут из грубых досок, сидел тип. Лысый, с лицом, изборожденным шрамом от виска до кадыка. Его единственный глаз, холодный и оценивающий, скользнул по мне, как скальпель по невинной тушке.
— Чего надо? — неприветливо буркнул он, нырнув взором обратно к своей толстой книге с железными застежками.
— Вступить хочу, — сказал я просто, кладя на стойку свой новенький паспорт. — Соломон Козлов.
Единственный глаз упал на фамилию в документе. Уголок толстых губ дрогнул в подобии усмешки.
— Козлов? Серьезно? А снаряга где, Козлов? Без железа ты тут — просто закуска для первой же твари из щели.
— Снаряга есть, — кивнул я. — Качественная. Пистолеты, клинки, броня. В надежном месте. Принесу, когда понадобится. А паспорт — вот.
Он ткнул грязным пальцем в мою фотографию, потом снова посмотрел на меня. Скепсис в его взгляде боролся с легким любопытством.
— Документы — это хорошо… А что ты можешь, Козлов? Кроме как фамилией смешить? Охотник не бухгалтер. Тут либо ты бьешь, либо тебя бьют. Обычно, насмерть.
— Так проверьте, — пожал я плечами. — Я готов.
Шрам на лице регистратора дернулся. Он хмыкнул, закрыл книгу с громким стуком.
— Ладно. Пойдем, козлик. Покажешь зубы. Иван! — крикнул он через плечо. — Экзамен новичку! Сейчас посмеемся!
Мы вышли через черный ход и оказались во внутреннем дворе Ордена.
Он напоминал тренировочный лагерь на передовой. Песок перемешался с грязью, потом и кровью. Мишени были изрешечены пулями и атакующими заклинаниями. Полоса препятствий из обгоревших бревен и ржавых бочек была усеяна телами новобранцев: они лежали на песке и отстранено смотрели в небо, пока один из ветеранов поливал их трехэтажным матом. Несколько охотников отрабатывали приемы, несколько чистили оружие. Но все внимание приковывал к себе мужик посреди плаца.
Он был стар. Очень стар по меркам жизни охотников. Лет пятьдесят. Не меньше. Все его лицо было покрыто шрамами и морщинами. Седые космы волос и такая же седая, густая борода серебрились на солнце. Несмотря на возраст, оголенный торс мужчины блестел бронзовыми валиками. Правда, все его тело тоже являлось сплошным ландшафтом из старых рубцов, ожогов и татуировок, сливавшихся в единый узор боевого пути. На поясе у него висел простой, но смертельно заточенный тесак в деревянных ножнах. Он что-то объяснял паре молодых охотников, но замолчал, завидев нас. Его глаза, выцветшие, как старые монеты, но острые, как бритва, уставились на меня.
— Это что за цыпленок, Марк? — голос у старика был хриплый, как скрип тормозящего поезда.
— Соломон Козлов, Иван Петрович, — отчеканил регистратор. — Хочет вступить в наши ряды. Снарягу обещал, документы в порядке. Нужно проверить, чего стоит, и сбить лишнюю спесь.
Иван Петрович медленно обошел меня, как мясник вокруг нового бычка на бойне. Пахло от него потом, дымом и железом. Старым, закаленным в тысяче схваток железом.
— Козлов? — он фыркнул, точь-в-точь как Марк. — Хм. Чую, с магией ты знаком. Уровень ученика… Ну что ж, цыпленок. Покажи, как летаешь. Или как кукарекаешь. — Он махнул рукой молодым охотникам. — Отойдите. Дайте нам место.
Мужики мгновенно подчинились, и вокруг нас стала собираться толпа зевак. Мы подошли к стойке с оружием, и каждый выбрал себе то, что ему нравилось. Я предпочел простой и хорошо сбалансированный меч в ножнах. Матерый охотник же решил использовать боевой топорик.
Когда мы оказались в центре плаца, старик демонстративно не принял боевую стойку. Он просто стоял… Расслабленно — его руки были вытянуты по швам. Но все его тело излучало такую мощь и уверенность, что воздух вокруг нас стал гуще, как перед грозой. Я почувствовал слабое, но отчетливое давление его ауры — опыт, ярость, готовность. Он был утесом. И с телом, которое перепало мне в этом мире, я мог сейчас лишь разбиться об него, либо найти трещину.
Я шагнул вперед и слегка согнул ноги в коленях. Не торопясь, сделал вид, что вынимаю из из-за голенища метательный нож. Но на самом деле я сплел маленькую искру — базовое атакующее заклинание. Затем, не целясь, просто выстрелил противнику в ногу. Пламенная капля была способна убить неодаренного на месте, а вот опытному магу ничем не грозила.
Иван Петрович даже не шевельнулся. Искра сплющилась о невидимый барьер в сантиметре от его сапога, оставив в воздухе мимолетное красное сияние. Его обволакивал добротный магический щит.
«Арканист, не меньше», — промелькнула шальная мысль.
— Слабо, цыпленок, — усмехнулся старик. — Пыль в глаза пускать научился? Ты мне боевую магию показывай.
Тогда я рванул вперед. Не по прямой — зигзагом, резко меняя направление. Моя рука метнулась к поясу, к ножнам меча. Деревянные ножны с треском лопнули под напором вырывающегося клинка. Сталь блеснула в тусклом свете, описывая дугу в сторону головы противника.
Он парировал. И достаточно ловко. Я не использовал все свои силы, но мне нужна была репутация. Долго играть в поддавки я не мог.
Рука старика мелькнула, и мой клинок со звоном отлетел в сторону, выбитый ударом открытой ладони по плоской части лезвия. Он был хорош… На уровне моей младшей гвардии в прошлой жизни.
Адреналин ударил в виски. Я прыгнул в сторону, едва увернувшись от молниеносного тычка пальцами — старик метил мне в глаз. Воздух лишь громко свистнул у виска.
— Быстро! — одобрительно хмыкнул Иван Петрович. — Но мельтешишь. Как муха.
«Конечно, мельтешу… Я же не могу уделать тебя за минуту», — раздраженно подумал я, отгибаясь назад всем телом и пропуская над собой лезвие его топора. Мужик вошел в раж, почувствовав во мне интересного соперника и уже особо не сдерживался. Он ловко метнул топор в дальнюю мишень, избавляясь от оружия. Наверное, подумал, что это не честно… Позер! Затем старик хрустнул пальцами и с усмешкой посмотрел на меня.
Я бросил в него Искру. Не ту жалкую искорку, которой меня пытался учить Артемий Сергеевич. А сгусток пламени, вырванный из моего тощего резерва, сдобренный гневом и волей. Шар огня, размером с кулак, шипя, понесся к его груди.
Старик фыркнул. Буквально. И плюнул. Струя слюны встретила огненный шар в воздухе. Раздался шипящий хлопок, и шар погас, оставив лишь клубок пара.
После этой базовой «капли» да еще и в таком исполнении резерв старика не просел ни на йоту. У него было сопряжение со стихией Воды. Уровень мастера. Как минимум.
Зрители ахнули. Иван Петрович рванул места. Один шаг. Стремительный, как удар гадюки. Расстояние между нами исчезло. Его ладонь, жесткая, как дубовая доска, ударила меня в грудь. Не по-учебному, а по-настоящему.
Воздух вырвался из легких с глухим стоном. Я отлетел метра на три, выполнил задний фляг и сгруппировался, едва удержавшись на ногах. Боль сковала ребра.
Это был хороший удар, дед! Весело! Но мне нельзя было терять голову.
— Магия есть, — констатировал Иван Петрович, медленно приближаясь. — Но тело слабое. Хлипкое. Одна тварь коготком чиркнет — и нет Козлова. Покажи, что можешь без фокусов. Выжимай из тушки все!
Он снова атаковал. Не магией, а чистой физикой. Удары руками, ногами, локтями — точные, сокрушительные, без лишней траты сил. Я парировал, уворачивался, откатывался, используя каждую каплю скорости, которую мог выжать из этого паршивого тела. Мне помогал лишь опыт бесконечных войн.
Песок летел из-под наших ног. Я ловил его запястья, пытался провести бросок — он стоял недвижимо, как скала. Я бил по ногам, по корпусу — его мышцы впитывали удары, как резина. Он бил в ответ — и каждый раз я едва успевал увернуться или принять его атаку на блок — руки немели от этого.
Это была не драка. Это был танец. Танец смерти и мастерства. Я вплетал в него крупицы магии — короткие вспышки света, ослепляющие, резкие порывы ветра под ноги, пытаясь вывести его из равновесия. Он парировал магию почти инстинктивно — щитом, уклоном, простым движением, рассеивающим заклятье. Его многолетняя натренированность бушевала океаном против моего ручейка. Но я не сдавался. Я дрался. Как на арене. Как в последней битве. Выжимал из тела Николая все, на что оно было способно: подстегивал его адреналином и волей, не прикасаясь к своей истинной силе.
Один из ударов охотника все же прошел. Мощный апперкот в челюсть. Мир на миг померк. Я выгнулся, отступая. Но он не стал добивать. Просто стоял, ровно дыша, и глядел на меня своими старыми, всепонимающими глазами. На его груди блестел пот. На моей — тоже. И кровь из разбитой губы.
— Хватит, — хрипло сказал Иван Петрович. — Ломиться в закрытую дверь — глупо. Ты меня очень порадовал, малец! Давно таких славных рекрутов не встречал!
После его слов тишина во дворе стала оглушительной. Все охотники, даже те, кто тренировался вдалеке, замерли, уставившись на нас. На старика-ветерана и парня с разбитой губой, который сумел продержаться против него дольше минуты и даже заставил попотеть. В их глазах читалось недоверие, уважение и жгучее любопытство. Кто этот Козлов?
Марк, регистратор, первый нарушил тишину. Он подошел, его единственный глаз сверлил меня с новым интересом.
— Ну что, Иван? Прошел цыпленок?
Иван Петрович вытер пот с морщинистого лба тыльной стороной ладони.
— Птица, видать, бойцовая, — пробурчал он. — Клюв острый, когти есть. И перья… огненные. — Он кивнул в мою сторону. — Недотепа еще. Зелёный. Но… кость есть. Жилу видно. Не сдохнет сразу.