Король изумлённо уставился на принца. У Лорелей даже слегка приоткрылся рот, но она тут же закрыла его, встревоженно глянув на своего супруга.
— Вот как… значит, ты рассказал мне не всё… — Роберт поднялся с кресла и, сделав пару шагов к камину, несколько мгновений стоял лицом к огню. Затем повернулся, заложив руки за спину. — Леди…
Бланка, покраснев и упрямо сжав рот, посмотрела ему прямо в глаза.
— Мне сказали, что вы были замужем. Или помолвлены, что, в принципе, одно и тоже. Союз скрепляют боги, а не люди.
— Да, ваше величество.
— Ваш брак с… сыном графа Рутвена… его совершили в храме? При свидетелях? О нём имеется запись в церковных книгах?
Каждый раз Бланка отрицательно качала головой.
— Понятно. Но это, по большому счету, неважно. — Роберт как будто даже презрительно взглянул на неё. Лицо девушки вспыхнуло от возмущения. — Я не знаю, какие мысли бродят у вас в голове, юная девушка, но это всё пустое.
— Я даже и не думала… — гневно начала Бланка.
Король нетерпеливо взмахнул рукой.
— Замолчите, леди. Галахад, встань… Брак наследника престола не должен быть следствием сиюминутных чувств. Это дело государственной важности, от правильного решения которого зависят мир и равновесие во всём королевстве. Я думал, что ты это понимаешь. Всё… Я даже не хочу это обсуждать.
— Отец, ты должен выслушать меня…
Вдруг без предупреждения огромные резные створки дверей распахнулись и в дверной проём хлынул яркий сноп света от четырёх или пяти факелов. Бланка с изумлением посмотрела на странную процессию, вошедшую в залу, точнее сказать, только на её часть. Несколько солдат, шествовавших впереди, несли факелы, освещая дорогу, а двое слуг позади них толкали перед собой странное сооружение, похожее на кресло, установленное на небольшой помост с колесами; на нём сидел человек, один вид которого заставил девушку содрогнуться.
Он был очень стар и очень худ. Его ноги прикрывала шаль, жилистые руки, согнутые в локтях, вцепились в подлокотники; на тощей шее сидела большая голова. Весь лысый с редкими клочками волос череп покрывали страшные язвы; из некоторых сочилась кроваво-жёлтая сукровица, которую один из слуг периодически вытирал платком. Нос, или точнее, место, где ему надлежало находиться, закрывала небольшая золотая пластина: судя по всему, этой части лица у урода не имелось вовсе. Одет он был в белоснежную рубаху и вычурно разукрашенный камзол, весь в золоте и драгоценностях, составлявших разительный контраст с его внешностью, как будто материализовавшейся из кошмарного сна.
Какое-то воспоминание смутно шевельнулось в голове девушки. Большое собрание в зале Хартворда; они с Алиенорой, затаившиеся на верхнем балконе, а кто-то внизу говорит о больном проказой старике, отце короля, который всем заправляет в Лонхенбурге. Точно, вспомнила она: Эмли. Его высочество герцог Оуэн Эмли, отец Роберта III и родной дед принца Галахада. Словно полусгнивший мертвец, поднявшийся из могилы.
— Хех… — просипел старик, оглядев всех по очереди; Бланка с трудом выдержала сверлящий взгляд глаз без век. Поставив кресло на колёсах прямо напротив королевского, но так, чтобы сидящий на нём мог без особого труда обозревать всё помещение, слуги и солдаты поклонились и молча вышли, аккуратно прикрыв за собой двери.
— Отец… — Роберт Даннидир, подойдя к герцогу, без всякой брезгливости поцеловал ему руку, которую тот протянул перед собой. — Как ваше здоровье?
— К чёрту! — каркнул Эмли и снова вцепился в подлокотник, будто тощая чёрная ворона, сидевшая на суку; его узкий беззубый рот открывался и закрывался, словно страшная трещина в высохшем дереве. — Здоровье отлично, сам видишь… Но скажи на милость, отчего так получается, что я узнаю обо всём только благодаря своим людям? Мне приходится тратить время и усилия, чтобы узнать, что мой внук чуть не поженился, даже не спросив мнения своего единственного деда; я должен выяснять, что за птица такая явилась в Лонливен и живет, кстати, в покоях моей усопшей супруги, а теперь вы тут втроём обсуждаете этот вопрос без меня?
Роберт только махнул рукой.
— Ничего важного, отец. — Он вновь уселся в своё кресло, положив ногу на ногу. — Нет на самом деле никакого вопроса. Мы, как мне кажется, уже уладили это маленькое недоразумение…
Герцог, похоже, даже его не слушал, вперившись в Бланку своими слезящимися глазами.
— Так… — пробурчал он, — хороша, ничего не скажешь… Внучек, губа у тебя не дура. Я так понимаю, это и есть та самая пресловутая леди Оргин, госпожа несуществующего Харлеха?
Замявшись на мгновение, девушка присела в глубоком реверансе.
— Ваша слуга, милорд.
— И верная, я полагаю, — хохотнул старик. — Слушай, ты… по поводу твоего Эдмунда Беркли, невесть откуда взявшегося и невесть куда исчезнувшего… Ты спала с ним? У тебя есть дети от него? Или от кого другого?
Бланка возмущённо вскинула голову.
— Я… — чуть ли не гневно начала она. И осеклась, заглянув в напоминавшие маленькие буры глубоко посаженные глаза Оуэна Эмли. Казалось, что любой человек, оказавшийся перед очами герцога, уже заведомо в чём-то виновен.
— Отвечай… — проскрипел он. — Впрочем, я и сам вижу… Чтобы такая жаркая девица протянула до восемнадцати лет, ни разу не раздвинув свои ноги, — про такое я ещё не слышал.
— У меня нет детей, ваше высочество, — помолчав, сказала она.
Старик пожевал бескровными губами, в задумчивости разглядывая Бланку. Напряжённое молчание воцарилось в зале, нарушаемое только свистящим дыханием самого герцога. Затем Оуэн Эмли с трудом поворотил свою плешивую голову к Роберту. Поворачивал он её так, что казалось, как будто неслышимые скрип и треск раздаются на всю залу.
— Я согласен, сын мой.
— Что? Отец… — Роберт вытаращил глаза.
— Э-э, — протянул герцог. — Подумай сам… с какой семьёй ты хочешь поделиться властью в королевстве? С Меррайонами? Буршье? Тэлфринами? Деверу? Ллевеллинами? А может, с Беркли? Каждый из них сожрёт тебя с потрохами и даже косточек не выплюнет… Ты вон до сих пор вынужден лизать задницу графу Тэлфрину, потому что у него двадцать замков, и весь север почитает его за своего господина. Его, а не тебя. А теперь ты раздумываешь над тем, кому бы из этих волков подарить ещё и корону?
— Но…
— Чушь. Эта девица молода, хороша собой и родом из лордов Харлеха. Древний и знаменитый род. Что ещё тебе нужно?! И она нарожает тебе кучу внуков, которые будут только твоими внуками. Не герцога Меррайона и не графа Клеймора. Только твоими. Или ты воображаешь, что Рич Беркли подсовывает нам свою дочку только потому, что он из самых благородных побуждений озабочен тем, чтобы ты получил послушную и образованную невестку? Ничего, кстати, не имею против Гвинет Беркли, вроде, приличная с виду, но Рича близко к трону подпускать нельзя. Эта змея не успокоится, пока всех не пережалит.
Герцог с натугой повернулся к принцу.
— Галахад, пусть она выйдет.
Сжав губы, Бланка сделала легкий реверанс, чуть склонив голову.
— Леди Бланка, — произнёс молодой человек, — будьте добры, подождите меня в приёмной. И, — тихо добавил он, — прошу вас, не уходите…
Как только двери за ней закрылись, Роберт обратил свой взгляд на герцога Эмли.
— Отец, вы не шутите? Вы действительно думаете, что это хороший вариант? Тэлфрин будет в ярости…
Герцог хрипло засмеялся; смех его походил на карканье старой вороны.
— Я что — похож на шута горохового? Или на человека, который даром разбрасывается словами? Тебе бы надо уже получше знать меня, сын мой. Плевать на Тэлфрина… он не получит от нас ничего… кроме войны. И вот ещё, — старик глянул своими белёсыми глазами на Галахада, — слушай меня и ты, внучек. По всему королевству во всех кабаках менестрели поют баллады про Харлех, а простолюдины их слушают и рукоплещут… дурацкие баллады, потому что в них на одно слово правды приходится три слова выдумок. Лорд Ги Оргин — победитель драконов… леди Эриэн Оргин, пленившая русалок, и тому подобная чушь. Но Харлех в их тупых головах — это символ величия и могущества монархии, когда короли ещё могли противостоять тёмным силам, а королевство было едино и блестяще…
Эмли натужно закашлялся. Из уголка его рта показалась маленькая капелька крови, которую он промокнул снежно-белым батистовым платочком; пальцы его дрожали. Галахад бросился к своему деду, но тот остановил его небрежным взмахом руки.
— Это ерунда… не обращайте внимания. Слушай дальше, — проскрипел он. — И если ты представишь своему народу в качестве своей жены не какую-нибудь пустоголовую девчонку из знатного рода, которая единственное, что умеет в этой жизни, так это отличить сапфир от топаза, да сюсюкать со своими левретками, а самую настоящую леди Харлех, пусть без замков и владений, но единственную дочь древнего и славного рода, то песни будут петь уже о тебе. Кстати, то, что без замков и владений — это даже хорошо, это им даже понравится. Очень понравится. Нашему королю не нужны богатства, наш король истинно благороден. Честь и слава превыше денег. Понимаешь?
Роберт Даннидир поднял руку.
— Отец, вы заметили, как она смотрела на вас? Надо же — эта юная особа из деревенской глуши пробилась со своими наглыми просьбами к самому королю Корнваллиса, по дороге мимоходом влюбив в себя принца… Ты тоже хорош, Галахад. Увидел крутобёдрую девицу с длинными ногами и аппетитной задницей — и сразу попался… Такая упрямая и своенравная девчонка в качестве принцессы, а потом и королевы, может доставить немало неприятностей. Да и опять же — мы ничего не приобретаем. Ни союзников, ни земель…
— Дело не в её красоте, отец, — начал Галахад.
— Да неужели?..
Оуэн Эмли гневно махнул рукой.
— Замолчите оба… Ты глуп, Роб, — каркнул герцог, — и не видишь дальше собственного носа. Ты думаешь, что если породнишься с Тэлфрином или с Меррайоном, каждый из них немедленно превратится в твоего самого преданного друга? Наоборот — они будут пить из тебя все соки, пока не высосут всё без остатка. А знаешь, что они попытаются сделать сразу же, если их дочурка родит от Галахада сына? Тут же попробуют скинуть тебя с трона, чтобы посадить туда своего внучка. Вот такого союзничка ты получишь. А по поводу земель — сколько можно повторять? Каких земель тебе ещё надо? И от кого ты хочешь их получить? Единственное, что любой из них добровольно даст тебе — это неотчуждаемую вдовью долю в качестве приданого своих дочек и