а её вытащили из подземелья, можно сказать, выжила только с его помощью. Они просидели возле камина добрых полночи: Гербер во всех подробностях рассказал ей о событиях почти двадцатилетней давности, и сам с превеликими вниманием и удивлением выслушал историю о том, что произошло с Эдмундом после их побега.
— В этом мальчике… ох, простите, миледи, в сире Эдмунде, — Алиенора только весело улыбнулась, услышав забавную оговорку главного повара, — всегда кремень сидел. Он же у меня на глазах почти восемнадцать лет прожил. Истинный лорд — я частенько это подмечал…
Финна Делвина, по его словам, в замке не было.
— Он же торговец, миледи, — пожав плечами, сказал Гербер, — а их племя, как известно, ноги кормят… Когда здесь появится и где его сейчас носит — только боги знают. Однажды его полгода в Хартворде не видели. Я тогда думал, что он вовсе сгинул, но, похоже, его ни работа, ни годы не берут. Всё такой же живчик. Но по-любому ему весточку можно будет оставить, и он до Драмланрига быстро доберётся.
Сиру Равену Оргину недужилось, он не вставал с постели, и это обстоятельство, как не хотелось Алиеноре самой себе в этом признаваться, принесло ей некоторое облегчение. Навестив его и наскоро пожелав скорейшего выздоровления, она не стала задерживаться, отложив тяжёлый разговор о Бланке на потом. Тиррел Одли о замужестве её некогда близкой подруги упомянул только мимоходом, посетовав:
— Вот ведь иногда как получается… Кто бы мог подумать, что эта бессмысленная война раскидает вас по разные стороны… — И больше к этой теме не возвращался, за что Алиенора была ему благодарна. Разумеется, он, как и сир Равен, ничего не знал о тех особых отношениях, которые связывали Эдмунда и Бланку, а потому предполагал, что просто сам факт брака последней с нынешним врагом Хартворда вызывает у Алиеноры неприятные чувства.
Сам Эдмунд пережил рассказ Алиеноры очень тяжело. Тогда, в Драмланриге, он сидел в кресле, не сводя взгляда с затухающих в камине углей, и только уголок его рта нервно подрагивал.
— Леа, ты не права, — произнёс он, наконец, хрипловатым голосом. — Она же думала, что я умер… Ты говорила мне о том, что последнее, что вы видели — меня, лежащего в луже крови. Да и сама ты даже не догадывалась о том, что это оказалось всего лишь тяжёлое ранение. Что ей ещё оставалось делать?
Алиенора принялась бурно возражать.
— Хватит, сестричка, — только и сказал он, еле заметно махнув рукой. — Иди. Я хочу побыть один.
Тяжко вздохнув, Алиенора вышла. Уже на следующее утро Эдмунд со всей энергией включился в подготовку замка к обороне, а в ответ на её попытку возобновить этот разговор лишь прикрыл глаза, слегка качнув головой.
— Не нужно, дорогая. Это моё дело.
Две недели в Хартворде пролетели как несколько дней. Алиенора писала письма, отправляла гонцов, самолично вела счёт телегам и мешкам, которые доставляли в замок, нервничала и злилась, но всё двигалось слишком, слишком медленно. Лорд Руитхерн выразил полную готовность прибыть на подмогу к своей госпоже, а вот от Элгмара и Кормака ответа до сих пор не пришло. Кроме того, как оказалось, собрать солдат в названные Тиррелом сроки — это одно дело, а полностью подготовиться к походу на восток, а затем, возможно, и на север — совершенно другое. Единственное, чего хватало — так это оружия, но для сбора и подвоза провианта требовалось дополнительное время. Овса и сена едва хватало на путь до Драмланрига, а пора сенокоса ещё не наступила. Рассчитывать же на то, что в герцогстве Ллевеллин найдётся достаточное количество всего необходимого для длительного пребывания самое малое полутора тысяч воинов и пятисот лошадей, не приходилось. Всем гарнизонам, располагавшимся в дальних крепостях и селениях, было предписано прибыть в Хартворд в полной готовности, но на деле это означало задержку ещё не менее чем на неделю.
А через несколько дней в Хартворд прибыл гонец от герцога Пемброка. Совершенно измотанный, в заляпанном дорожной грязью плаще и на загнанной лошади. Война, еле выдохнул он, упав перед Алиенорой на колени. Он покинул Драмланриг четыре дня назад — тогда, когда Ллевеллину донесли о том, что всего в пяти дневных переходах от замка замечены вражеские отряды. Под знамёнами Даннидира и Рича Беркли, герцога Когара. И ещё — огромная армия, сверкавшая доспехами с изображением пламенеющего солнца, встававшего из-за горизонта. Тысячи солнц и десятки таранов и требушетов. Всего — не менее пятнадцати тысяч солдат.
— Намного, намного больше, чем мы можем выставить, — задыхаясь от усталости, говорил гонец. — Даже с учётом того, что с севера на помощь к его высочеству спешит Пепин Бедвир.
— И ещё… — сказал он, засунув руку за пазуху. — У меня для вас личные послания: от вашего брата и его милости Лотара.
Он протянул ей свёрнутые в трубки два небольших листа пергамента.
«Не приезжай. Да хранят тебя боги, милая сестричка. Я люблю тебя».
Руки девушки дрожали, когда она торопливо развернула второе письмо.
«Леди Алиенора, скорее всего, мы проиграем. Прошу вас не покидать Хартворд, ибо это бессмысленно. Ваших солдат всё равно недостаточно. Лучше будет сдаться на милость короля. Я просил твоей руки у сира Эдмунда, и он дал своё согласие. Мы встретимся на небесах. Навсегда твой Лотар».
Слёзы брызнули из глаз Алиеноры. Ни слова не говоря, она побежала к конюшням. Выбрав одну из лошадей — гнедую с подпалинами кобылу, — она вскочила в седло и, слегка пригнувшись под низкими сводами, выехала во двор.
Возле распахнутых ворот Хартворда Тиррел Одли поймал её лошадь под уздцы.
— Миледи, вы не должны ехать.
Алиенора задыхалась от охватившего её волнения.
— Пустите, сир Тиррел.
— Нет. — Лицо начальника стражи помрачнело. — Вы не понимаете, что делаете. Я не могу вам этого позволить. Вы ничем им не поможете, но можете погибнуть сами.
— Это приказ!
— Нет. Я готов понести наказание, но сначала вы должны успокоиться. — Не отпуская поводьев, Тиррел повернулся к группе солдат, которые стояли поодаль возле арены. — Горн, Фальбут! Подойдите.
Алиенора покачала головой.
— Мне очень жаль, сир Тиррел.
Быстро нагнувшись, она протянула руку и схватила его за плечо. Его глаза расширились, а лицо исказила гримаса боли. Он отшатнулся, заваливаясь назад и ловя ртом воздух. Алиенора пришпорила лошадь и помчалась вперёд, не обращая внимания на Тиррела, упавшего прямо в грязь.
Прямо перед ней пламенеющее солнце садилось за чёрную полоску леса.
Глава 38КОРОЛЕВА ТЕНЕЙ
Алиенора стояла на пригорке, дрожа от охватившего её невыразимого ужаса. Она опоздала.
Полная луна вставала над головой, освещая холмистое поле перед замком Драмланриг, а далеко на северо-западе, за холмами, виднелось едва различимое красноватое марево. Войско с тысячами факелов направлялось домой.
Поле было завалено телами погибших солдат. В самых противоестественных позах, разорванными и разрубленными, с застывшими в предсмертных гримасах лицами.
Девушку начал колотить озноб; зубы не попадали друг на друга. Отпустив лошадь, она медленно пошла вперёд, то и дело поскальзываясь в лужах крови и боясь увидеть страшное.
— Противники иногда успокаиваются только после того, как весь враждебный род бывает насажен на пику, — не так давно говорил ей Пемброк Ллевеллин.
Споткнувшись в темноте о чью-то конечность, Алиенора плашмя упала на обезглавленное тело, едва сдержав крик и смотря перед собой расширившимися глазами. О, боги, о, боги… пожалуйста, сделайте так, чтобы этого не случилось…
Она судорожно вскочила. Бегала по полю, падая и ползая на четвереньках, с остервенением переворачивая на своём пути всех, кто лежал лицом вниз. Платье её испачкалось, а руки по локоть были в чужой крови. Несколько раз она слышала чьи-то слабые стоны, бросаясь на эти звуки, как мать, потерявшая своего ребёнка.
И вдруг остановилась, потрясённая открывшимся перед ней зрелищем.
Длинный мост, ведущий к распахнутым настежь воротам Драмланрига, освещался десятками факелов. А между огней на пиках, закреплённых в каменной кладке, торчали отрубленные головы. Много голов.
Сознание Алиеноры помутилось. Дрожащими руками приподняв подол платья, на подкашивающихся ногах она медленно пошла к мосту.
Кто-то незнакомый. Со свалявшимися от запёкшейся крови волосами, открытым ртом и глазницей, из которой торчал арбалетный болт. Кто-то ещё. И ещё. А вот человек, которого она как будто смутно помнила. Из-за огромного безобразного шрама, который шёл у него через правую щёку. Когда она была совсем маленькой, он приезжал в Хартворд, и попытался погладить её по голове. Алиенора тогда зашлась в плаче от испуга и убежала к своему отцу, зарывшись в его колени. К основанию пики был небрежно прислонен щит с гербом. Белый единорог на тёмном фоне, и девиз: «Всегда на ногах». Бедвир. Великий Западный герцог Пепин Бедвир.
Моргнув, Алиенора сделала ещё несколько шагов и остановилась, прислонившись к холодному парапету. Белоснежная борода и даже в смерти добрая улыбка Пемброка Ллевеллина. А через две головы левее — граф Фульк Гленгорм, которого она последний раз видела в Хартворде.
Её руки безвольно упали вниз. Она стояла, глядя перед собой пустым взором и думая только о том, что сейчас надо будет обернуться и посмотреть на другую сторону моста. Стояла долго, очень долго и, наконец, обернулась.
Они были совсем рядом. Эдмунд и Лотар. Их открытые глаза внимательно и немного грустно смотрели на Алиенору.
Она заплакала. Стояла, шатаясь из стороны в сторону, а бесконечные слёзы текли и текли по её лицу.
Я опоздала. Я опоздала. Я опоздала.
Что же делать, что же делать.
За что, о Инэ, за что? Тряся головой, как больная, она поплелась внутрь, беспрерывно падая и вставая вновь.
Коридор, ведущий во внутренний двор замка, был тёмен и пуст, и только несколько мёртвых тел преграждали ей дорогу.