Добрыня, его верный бармен и правая рука, стоял у двери, массивный и неподвижный, как глыба. В руке он держал затертую до блеска дубину, на его поясе сверкал старый, но грозный именной пистолет, инкрустированный кровавыми рубинами.
И вдруг… тишину ночи за окном разорвал скрип. Не одинокий, а множественный. Скрип десятков колес по булыжнику. Приближающийся. Густой. Зловещий.
Степан замер. Трубка застыла на полпути ко рту. Живой уголь в глазу вспыхнул тревогой. Он знал этот звук. Звук вторжения.
— Чё за хрень? — пробормотал один из щипачей, подойдя к зарешеченному окну и тут же словил пулю в лоб.
Степан молниеносно бросил трубку в пепельницу, схватил со стола массивный револьвер и вскочил.
— Добрыня! Готовимся! — его хриплый голос был резок.
Он не договорил.
Раздался грохот! Дубовая дверь кабинета взорвалась внутрь, сметая стоявшего рядом братка. Одновременно послышался звон разбитого стекла из зала и дикий вопль посетителей. Потом все потонуло в оглушительной какофонии: треск пулемета где-то снаружи, выстрелы из револьверов и обрезов внутри, звон разбитых бутылок, грохот опрокидываемых столов.
— А-а-а-а! — нечеловеческие крики боли и ярости неприятно укололи слух.
Ад. Грязный и поганый ад ворвался в Медвежью Берлогу.
Люди Степана, обстрелянные волки подворотен, не растерялись. Пушки появились в их руках мгновенно. Они перешагнули порог кабинета, и стрельба в главном зале стала взаимной, яростной, беспощадной.
— Свинец! Это люди Свинца, братан! — заорал Добрыня, отстреливаясь из-за опрокинутого дивана. Его дубина лежала рядом, обагренная кровью выглянувшего в окно щипача.
— Васька Свинец⁈ — Степан выругался так, что стена задрожала. Он высунулся из-за косяка двери кабинета и всадил три тяжелых пули в плотную группу нападавших, рвущихся к нему на встречу. Двое рухнули. — Вот сука! На упреждение решил играть⁈ На МОЮ Берлогу покусился⁈
Но ответом послужил только свинцовый град. Пули застучали по дверному косяку, высекая щепу. Кто-то из его людей, прикрывавший его спереди, хрипло ахнул и рухнул на пол, хватая ртом воздух.
Бой был яростным, но коротким. Нападавших было слишком много. Хорошо вооруженных. Подготовленных. Они валили волна за волной, не считаясь с потерями. Выстрелы его людей становились реже. Крики — тише. Смерть витала в прокуренном, залитом кровью воздухе.
Степан и Добрыня отстреливались, прижатые к стене в дальнем углу кабинета. Они тратили последние патроны. Но спустя минуту, когда у них кончились пули, перед ними, за баррикадой из опрокинутых столов и тел, кольцом встали человек пятнадцать. Стволы ружей, обрезов и револьверов смотрели на них, как черные, бездушные глаза демонов.
Именно в этот миг толпа нападавших расступилась. Из дыма и полумрака зала вышел мужчина. Высокий, тощий, в нелепом ярко-фиолетовом костюме, он казался ожившей карикатурой на какого-нибудь шоумена. Его лицо светилось бледной маской. Искаженная широченная улыбка доходила почти до ушей. Глаза блестели двумя черными пуговицами безумия.
То был Денис Весельчак. Правая рука Васьки Свинца. Человек-кошмар.
— Степан… Степушка… Степашка… — его голос был скрипучим, как несмазанная дверь, но в нем звенела какая-то жуткая, нездоровая веселость. Он медленно шел по залитому кровью полу, не обращая внимания на трупы. — Старый хрен… Сидел тут в своей Берложке… Думал, вечно? А времена-то меняются, Степушка. Новые хозяева пришли. Хозяева посильнее.
Степан, прижимаясь спиной к стене, поднял тяжелый револьвер. Курок щелкнул по-холостому. Патроны кончились. Добрыня рядом зарычал, сжимая свою дубину.
— Васька… трус! — прохрипел Степан. — Сам боится сунуться? Тебя прислал? Шута горохового⁈
Весельчак засмеялся. Звук был похож на скрежет иглы по стеклу. Он остановился в паре шагов, его страшная улыбающаяся «маска» казалась огромной в полумраке комнаты.
— Васька занят, Степушка. Больши-и-и-ми делами! А с тобой… — он кивнул на окружающих его бандитов, — мы сами разберемся. Ты же знаешь, я… люблю общаться. Особенно с такими… уважаемыми людьми.
Он сделал шаг ближе. Запах дешевого одеколона и чего-то кислого ударил в нос Песцу.
— Так что не торопись, старик. Расслабься. — Весельчак широко улыбнулся, обнажая острые, заточенные зубы. — Ты будешь умирать… долго. Очень долго. И нам с тобой будет… так весело!!! А сейчас я расскажу тебе один анекдот…
Глава 5
"Если тебе скажут, что союзники спешат к нам на выручку — не верь.
Союзники — сволочи."
Михаил Булгаков
Успех — штука коварная… Он бьет в голову хлеще паленого алкоголя. После той дуэли с Орловской я чувствовал себя если не Легендой, то уж точно ее близкой копией. Репутация Призрака Императора была очищена и закалена в стуже и огне боевой магии.
Охотники поглядывали на меня теперь не с любопытством, а с тем смешанным чувством страха и обожания, которое и рождает подлинную власть. Собственный клан из мечты постепенно превращался в реальность. Но оставалась еще одна мелочь. Мне нужно было найти этому гнезду подходящую крышу.
Не знаю, почему, но мне сразу же вспомнился Степан. Старый криминальный босс. Одноглазый сухопутный пират. Уж у него-то наверняка были припрятаны какие-нибудь дырявые склады, гнилые ангары на окраинах города или что-нибудь этакое…
Дешево, сердито, и главное — без лишних вопросов. Последняя наша встреча закончилась… неоднозначно. Я у него помощи просил, кухню позаимствовал, бифштекс пожарил, а он меня демонопоклонником стал обзывать. Отношения наши, что называется, были довольно сложными…
Но увидеться, определенно, стоило!
Однако теперь мой источник напоминал выжатый досуха лимон. Внутренний реактор болел, ныл и плевался жалкими искрами при малейшем напряжении. Идти к Песцу одному, в таком состоянии? Это могло превратиться в самоубийство в чистом виде, даже с моим талантом выкручиваться из всяких неприятностей.
К счастью, энтузиазм моих новоиспеченных соратников бил ключом. Вадим, Васька с его артефактным кулаком, Семен-нюхач и еще пятеро крепких парней из тех, кого троица знала со времен первой своей С-шки, вызвались составить мне компанию.
— Поддержим, Соломон! — хором бухнули они.
Я лишь кивнул, скрывая ухмылку. Десяток парней с добрыми кольтами всегда служили неплохим аргументом в любых переговорах. Пусть теперь все видят, что на улицах Петербурга начала формироваться новая сила.
Мы сразу же двинулись в путь.
И уже через полчаса мы наткнулись на «Медвежью Берлогу». Правда, встретила она нас не тишиной, а какофонией ада. Мы только свернули на знакомую улочку, как воздух разрезал душераздирающий треск пулемета, перемежающийся дикими воплями, взрывами и звоном бьющегося стекла. Из окон бара лились зарево пожаров и клубы дыма.
— Вот те на! — выругался Вадим, инстинктивно хватая свой револьвер. — Прорыв⁈
— Похлеще, — процедил Семен, его желтые глаза сузились, ноздри дрогнули. — Чую кровь… много крови. Порох. А что до скверны… То нет… Это человеческая вонь. Грязь и страх.
Мой внутренний аналитик взвизгнул от восторга. План «мирных переговоров» с Песцом летел к чертям. Но открывалась другая, куда более аппетитная возможность. Криминал столицы трещал по швам? Ну, и отлично. Значит, пора было подгребать эти обломки под себя. Какой-то шальной авторитет, судя по всему, начал первым это делать… Но мне это было только на руку.
— Ребята, — мой голос прозвучал холодно и четко, заглушая грохот выстрелов. — Видимо, Песцу требуется наша помощь. Сложилась неравнозначная ситуация: нарушение криминального паритета. Будем восстанавливать справедливость и получать за это дивиденды. Начнем с тыла. Но без лишнего шума. На выходе — никого не оставляем. Всем все понятно?
В ответ послышались хриплое «Понял!» и зловещий щелчок предохранителей. Мы растворились в тенях, как стая голодных волков, и обошли горящую «Берлогу» через вонючий переулок, заваленный мусором. Дверь в подсобку была выбита. Внутри царила кромешная тьма, пропитанная запахом крови, пороха и разлитого алкоголя.
А то, что последовало дальше, никак нельзя было назвать боем. Началась резня. Грязная, жестокая и беспощадная. Мы вошли в главный зал через черный ход и сразу оказались у спин нападавших. Они орали, стреляли в уже неподвижные тела, смеялись пьяным, жестоким смехом. Не видели нас. Не ждали, чувствуя за собой абсолютное превосходство.
Первые выстрелы моего кольта срезали двоих у самого входа в подсобку. Звук залпов утонул в общем грохоте. Васька шагнул вперед, его артефактный кулак с глухим стуком протаранил спину здоровяку с обрезом. Хруст костей был отвратительно громким. Остальные тоже не спали. Вадим и Семен работали как часы: они жонглировали короткими и точными выстрелами в головы или спины. Другие охотники, вытянув клинки из ножен, ринулись врукопашную.
Никто не кричал: «Сдавайся!». Вместо этого я слышал только предсмертные хрипы, мат и глухие удары стали.
Я двигался как тень, экономя последние крохи силы. Пули из кольтов шли точно в цель: колено, шею, основание черепа. Мне было жалко растрачивать серебряные патроны на людей, но иного выбора не имелось.
Один тип развернулся, увидев меня: его глаза округлились от ужаса. Мой клинок скользнул по горлу, открыв багровый веер. Кровь брызнула на закопченную стену. Грязь под ногами превратилась в липкую, скользкую жижу.
Двое новичков из наших, парнишка с оспинами и коренастый детина, слишком увлеклись, полезли напролом в узкий проход к бару. Их встретил шквал огня из-за опрокинутой стойки. Пули хлестнули по ним, как град. Парнишка упал сразу, дернувшись, как эпилептик. Коренастый взревел, схватившись за развороченный живот, пока второй залп не сбил его с ног.
Адреналин и бравада — плохие советчики в настоящей мясорубке. Цена урока — две жизни. Дорого. Но на войне как на войне. Мы подавили огневую точку гранатой, кинутой Вадимом. Свист осколков и оглушительный грохот — это было последнее, что услышали те, кто там сидел.