Я фыркнул:
— Та самая, что вчера мечтала отправить меня к праотцам на дуэли? Отличный выбор. Ничего не скажешь! Только пусть сначала сменит серебряную пулю на медную. А то вдруг ее опять соблазнит идея прикончить меня во имя империи?
— Этот вопрос решим, — Рябоволов почти незаметно улыбнулся. — Она будет полезной. И под контролем. Я гарантирую… Спокойного обучения, ваше высочество.
Он щелкнул пальцами. Звуковой барьер рассеялся. Он вышел так же бесшумно, как и появился. Я взглянул на Артемия Сергеевича. Он крякнул, протер глаза и уставился на меня с туповатым удивлением.
— Ваше высочество? Я… я, кажется, задремал? Где мы остановились?
— На том, Артемий Сергеевич, — сказал я строго, поднимаясь, — что сон — вещь полезная, но на рабочем месте — непозволительная роскошь! Вы проспали весь урок. Как вам не стыдно? Подумайте над своим поведением!
Я вышел, оставив его ворочаться в чувстве вины и недопонимания.
Но дорогу к покоям мне преградила Анна. Она стояла посреди коридора, как разгневанная нимфа рассвета… Ее глаза горели холодным огнем.
— Пройдемся? — бросила она сквозь зубы, кивнув в сторону ниши с колонной, подальше от ушей гвардейцев.
Мы отошли. Она вплотную придвинулась, запах лаванды и гнева ударил в нос.
— Как? — прошипела она, и в этом шипении был весь ее яд. — Какого черта мы оба живы? Что ты сделал? Что я сделала⁈
Я посмотрел на ее перекошенное злобой и страхом лицо, на дрожащие губы, и старая усмешка сама собой наползла на мои губы.
— Сила любви, Анна… — прошептал я пафосно, нарочито сладко. — Она спасла нас. Твоя любовь ко мне не дала яду убить меня до конца. А мой поцелуй… — я наклонился чуть ближе, видя, как она напряглась, — он передал тебе частичку этой силы. Навек скрепив наши сердца и души в единое целое! Это была магия. Самая сильная в мире!
Ее глаза округлились от невыразимой ярости.
— Ты… мерзкий… лжец! — она занесла руку для пощечины. Быстро. Резко. По-кошачьи.
Я поймал ее запястье на излете. Легко. Сила, пусть и подорванная, все же еще была со мной. И прежде чем она успела вырваться или крикнуть, я притянул ее к себе и поцеловал. Не как вчера, а в порыве страсти и отчаяния. Твердо. Властно. Демонстративно. Именно в тот момент, когда из боковой галереи высыпала целая стайка придворных дам, направлявшихся в сад.
Анна отшатнулась, как от удара током. Её лицо пылало, губы дрожали, в глазах царили бешенство и паническое унижение. Она пыталась что-то сказать, вырваться, но…
— Ах! Боже мой! — взвизгнула одна из дам.
— Какая страсть! — ахнула другая.
— На людях-то! Император и его невеста! Просто романс! — зашептали третьи, загораясь сплетнями.
Анна вырвала руку, метнула на меня взгляд, полный обещания самой страшной мести, и, не сказав ни слова, гордо, но как-то неестественно прямо, пошла прочь, скрывшись за углом. Дамы захлопали, заахали, засыпая меня вопросами о чувствах и будущей свадьбе.
Мой ответ утонул в общем гаме. Из-за колонны материализовался Рыльский. Лицо его было каменным, но в глазах читалось глубокое неодобрение ко всей этой любовной вакханалии.
— Ваше высочество. Регентша Ольга Павловна требует вашего немедленного присутствия на малом совете. Вопросы государственной важности. Срочно.
Я кивнул, еще раз улыбнулся дамам, помахал им рукой и пошел за Рыльским. Улыбка застыла на лице. А внутри все похолодело и сжалось в тугой узел.
Срочно… Государственной важности… Мало ли где я прокололся за эту долгую ночь и утро? Или это просто новая ловушка от «любящей» регентши? Шахматная доска вновь оживала, и фигуры на ней двигались. Пора было узнать, какой ход сделала в этот раз Ольга Павловна…
Глава 7
«Ожидание — часть криминальной жизни, которая многим людям была не по силам. Они хотели действовать, вместо того чтобы сохранять спокойствие и собирать информацию. Они хотели получить мгновенные знания, но не учиться. Чтобы добиться большего результата, — нужно просто ждать, в этом весь фокус. Если тебе не нравится погода, ты не бежишь в бурю — ты ждешь, пока она пройдет. Ты находишь способ остаться сухим.»
Ли Бардуго.
Но я переживал зря… Весь этот каламбур оказался не по мою душу.
Рыльский чуть ли не силой затолкал меня в дверь Каминного зала, будто спешил избавиться от горящей головешки. Дверь захлопнулась за моей спиной с таким громким щелчком, что стало ясно: обратной дороги до конца спектакля не будет.
Воздух здесь загустел от невидимого напряжения, будто бульон на говяжьей косточке. Пахло воском, пергаментом, потом, дорогими парфюмами. Шелк шелестел, голоса подрагивали…
Вряд ли я мог их настолько сильно взволновать… Во всяком случае, сейчас…
За длинным столом, уставленным хрустальными графинами и бумажными горами, сидели те, кто сейчас считал Империю своей забегаловкой.
Меньшикова Ольга Павловна заняла место во главе стола. Она представляла собой ледяную статую, закутанную в траурный бархат. Ее пальцы с длинными ногтями-стилетами нервно барабанили по полированному дереву.
По обе руки от нее сидели безвольные братцы… Антон Меньшиков, мясистый и потный, как только что вытащенный из рассола окорок, ковырялся в носу. Что до Федора, то он в своей мрачности мог поспорить с голодающим гробовщиком.
Напротив регентши восседал Юрий Викторович. Глава Тайного Отдела казался айсбергом по ошибке засунутым в черный фрак. Его пронзительные синие глаза скользнули по мне, как скальпель по коже, и тут же отвернулись, будто я был всего лишь пылью на его башмаке. Отлично сыграл… Ничего не скажешь…
Патриарх кутался в золотую ризу и излучал слащавое благочестие, но его глазки-щелочки хитро бегали из стороны в сторону. Рядом с ним сидели князья: седой как лунь Воронцов, молодящийся старик Голицын и угрюмый бугай Карамзин… С ними я познакомился на недавнем балу. Это были еще те персонажи…
— Совет шакалов, Соломон — прошипел Николай в голове, пока я изображал легкую растерянность и плюхался на указанное Ольгой кресло. — Каждый тут — глыба. Или глыба дерьма. Воронцов скуп до умопомрачения, но его рудники кормят половину армии. Голицын — ворюга, но без его флота Турция уже давно бы устроила нам «жаркую» встречу. Карамзин… тот просто всех ненавидит, особенно Ольгу. Патриарх… ну, поговаривают он не совсем благочестив, но народ его любит. А Рябоволов… ты его и так знаешь. Паук в центре паутины.
— … неурожай в черноземных губерниях катастрофический — вещал Воронцов, щурясь на бумагу. Его голос скрипел чиновничьей канцелярщиной. — Крестьяне голодают. Бунтов пока нет, но слухи о «Либералах Истинной России» гуляют по каждой деревне. Л. И. Р. активизировались, ваше высочество. Листовки, поджоги имений лояльных дворян…
— … налоговая база! — перебил Голицын, стуча кулаком по столу. Его напудренный парик подпрыгнул. — Торговля падает! Купцы ноют! А без их денег, ваше высочество, как без рук! Флот ремонтировать не на что! А Турция, подстрекаемая западными гадами, как шило в одном месте! Эскадра у Босфора уже третью неделю маневрирует! Нам нужны деньги на войну! Немедленно!
— … террор этих Л. И. Р. овских выродков! — встрял Карамзин, его бас пророкотал, как гром. — Убили губернатора Саратова! Взорвали мост под Курском! Им помогают! Извне! Запад гадит, ваше высочество! ГАДИТ! Надо ужесточить контроль! Ввести военное положение в неблагонадежных губерниях! Дать всем войскам карт-бланш!
Я сидел, кивал, делал глаза «круглыми от ужаса». Внутри же кипел. От хаоса. Полного, тотального, сладостного для Скверны хаоса. Неурожай всегда был причиной голода и бунта. Высокие налоги разоряли купцов и ремесленников, а также плодили еще больше недовольства. Л. И. Р. являлись зачатками террора и дестабилизации. Турция у границ служила следствием непродуманной внешней и внутренней политики. В скором времени это могло перерасти в войну, расходы и смерть. А эти идиоты… они лишь пилят бюджет, повышают налоги, кричат о репрессиях и готовятся к свадьбе императора!
— Ужас-ужас, — пробормотал я, глядя на Ольгу с наигранным испугом. — Как же страшно жить… И все на мои плечи… А я ведь только пить да веселиться хочу…
Ольга Павловна положила свою ледяную руку поверх моей.
— Не волнуйся, Николай. Совет справится. Ради Империи мы готовы на всё. — ее голос лился медом, но в глазах сверкала сталь. — Мы повысим налоги для купечества еще на 10%. — регентша перевела взгляд на брата. — Антон, подготовь указ. А для подавления бунтов и Л. И. Р. мы увеличим контингент войск в проблемных губерниях. На войну с Турцией… возьмем займ у Ротшильдов. Юрий Викторович, — взгляд Ольги скользнул к Рябоволову, — ваши люди проследят, чтобы деньги пошли по назначению. А террор… — ее губы сложились в тонкую ниточку. — на него мы ответим террором. Тайный Отдел получит дополнительные полномочия по зачистке неблагонадежных… личностей.
Рябоволов лишь слегка склонил голову. Ему давали полный карт-бланш на аресты и пытки. Я осознавал, что страна скоро забудет о Л. И. Р., но ей будут снится в кошмарах синие мундиры Тайного Отдела. Все это я анализировал, продолжая кивать как китайский болванчик.
— И конечно, — повернувшись ко мне, Ольга сменила строгость на милость. — есть и светлое пятно во всей этой мрачной картине… Ваша свадьба, Николай. Народу нужен праздник. Надеюсь, вы не против ускорить подготовку? Мы назначили ее на следующее воскресенье.
Все в зале замерли. Все взгляды уставились на меня.
«Она хоронит страну, но спешит усадить дочь на трон. Класс», — пронеслось у меня в голове.
— Конечно, тетя Оля! — воскликнул я с идиотским энтузиазмом. — Чем скорее, тем лучше! Анна — прелесть! Я сгораю от нетерпения!
Уголки губ Меньшиковой дрогнули в подобии улыбки.
— Прекрасно. И… Николай, милый, — ее пальцы слегка сжали мою руку, — народ должен видеть свою будущую императрицу рядом с императором. Было бы чудесно, если бы вы с Анной… чаще появлялись вместе. На людях. Дарили людям надежду и любовь.