слов, став живой стеной.
— Эй, мужик, — цокнул языком самый крупный из них. Он шагнул чуть вперед, блокируя путь. — Ты как бы… не туда свернул. Территория у нас тут. Четкая. И светишь ты чем-то… лишним. Не по-пацански это. Совсем. Делиться надо!
Вадим сделал вид, что едва держится на ногах от «хмельного угара». Он покачнулся, широко расставив ноги, и фальшиво икнул. Машка вжалась в него с визгом, но ее глаза, опытные и циничные, быстро метнули оценивающий взгляд на троицу.
— Ва-аши владенья? — протянул Вадим, нарочито заплетающимся языком. Он позволил слюне блеснуть у уголка рта. — А вы кто такие будете? А? Козлы рогатые? Брысь с дороги, щенки, а то огреб… огребете по первое число! Барин вас мигом успокоит!
Бугай злобно усмехнулся, обнажив кривые желтые зубы. Его рука медленно, демонстративно полезла за пазуху куртки. В его глазах читалось презрение и уверенность в легкой добыче.
— Огребем, говоришь? — прошипел он, наклоняясь чуть ближе. — Сейчас посмотрим, кто кого…
Но он не договорил. Движение Вадима мелькнуло молнией… Из-под полы нелепого лилового бархата блеснул ствол черного револьвера с обточенной рукоятью.
Три вспышки. Три выстрела. Они порвали тихую ночь в клочья. И три тела рухнули на грязный, маслянистый асфальт почти одновременно. Точность хирурга. Экономия движения. Никакой паники. Просто работа.
Машка ахнула, коротко и тихо, больше от неожиданности, чем от страха. Она не вскрикнула. Быстро, почти автоматически, достала из декольте смятую папиросу, дрожащими, но привычными пальцами чиркнула спичкой о кирпич стены. Затянулась глубоко со взглядом женщины, повидавшей слишком многое.
— Ого… — только и выдохнула она, глядя на легкий дымок, струящийся из дула пистолета в руке Вадима. Никакого ужаса. Профессиональная констатация факта: клиент оказался круче, чем выглядел.
Вадим даже не взглянул на трупы. Его уши, натренированные годами охоты в шуме демонических битв и реве порталов, были радарами. Он прислушался, отфильтровывая фоновый гул города. И услышал. То там, то здесь, в разных концах Сенной, за Обводным каналом, ближе к вонючим причалам порта звучали короткие, отрывистые хлопки. Одиночные. Двойные. Короткие, смазанные очереди из автоматики. Как первые редкие капли перед ливнем. Как треск сухих веток под ногами наступающей армии. Как сигнальные костры, зажигаемые на холмах.
По городу прокатилась первая, роковая волна. План Соломона сработал с пугающей точностью часового механизма. Приманка была проглочена. Охота началась. Вадим усмехнулся про себя, уголок его губ дрогнул под усами. Его большой палец потрогал холодную заводную головку «золотого» хронометра.
— Пойдем, красотка. Еще погуляем. — бросил он Машке и ущипнул ее за ляжку.
Мы подошли к «Красному Октябрю» под покровом кромешной тьмы. Фабрика-крепость высилась мрачным уродливым силуэтом, редкие тусклые огоньки в узких окнах напоминали глаза спящего чудовища. Вокруг стояли глухие, заброшенные склады… Идеальное поле боя!
Мои охотники — двадцать теней с клинками и стволами — бесшумно заняли позиции: на крышах соседних зданий, в переулках, у запасных выходов. Люди Песца, более грубые в тактике, залегли за грудами хлама, нацелив обрезы и даже пару пулеметов на главные ворота и стены. Юсуповы, как два хищных призрака, слились с темнотой у восточного угла. Орловская, выряженная в светскую львицу, стояла рядом со мной, ее лицо в полумраке было непроницаемо, но я чувствовал ее напряжение. Песец, тяжело дыша, подал мне тяжелую динамитную шашку. Фитиль торчал, как жало.
— Готово, Соломон, — прохрипел он. В его единственном глазу горел огонь давней ненависти.
Я взял шашку. Ее вес показался знакомым и приятным на ощупь… Вес власти. Вес возмездия. Я чиркнул спичкой. Огонек вспыхнул, осветив на мгновение наши лица — оскал Песца, бледное сосредоточенное лицо Орловской, мою улыбку. Я зажег фитиль. Он зашипел, рассыпая искры.
Время замедлилось. Шипение фитиля звучало громче пушечного залпа. Я видел, как Юсуповы вглядываются в темноту, как охотники на крышах прижимаются к прицелам, как пальцы братков Песца белеют на спусковых крючках. Орловская хмыкнула. Степан замер, не дыша.
Я взмахнул рукой. Шипящая, смертоносная дура пролетела по высокой дуге, оставляя за собой шлейф дыма и искр. Она упала точно у массивных, окованных железом ворот фабрики.
Тишина пережила один удар сердца…
БА-БАХ!
Ослепительная вспышка разорвала тьму. Оглушительный рев, в тысячу раз громче любого демонического вопля, ударил по барабанным перепонкам. Волна раскаленного воздуха и пыли накрыла нас. Ворота превратились в груду исковерканного металла и летящих обломков. В фасаде зияла огромная черная дыра. Огонь лизал края раны.
В наступившем после взрыва матном вопле обороняющихся мой голос прозвучал четко и холодно, как удар стали:
— Начали!
Глава 9
«Войны ведут по двум причинам. Одна из них — власть, другая — деньги.»
Анджей Сапковский.
Взрыв оказался финальным аккордом увертюры к Преисподней. Мы ворвались в зияющую пасть дыма и огня, и ад встретил нас во всей своей красе. Воздух внутри был осязаем от порохового дыма, воя сигнализации и первобытного рева людей, которые уже догадывались, что им крышка.
Мои охотники, в своей тренированной слаженности напоминающие тени смерти, кровавым смерчем устремились по коридорам… Какой-то мужик с хирургической точностью револьверных выстрелов срезал головорезов, выглядывавших из-за укрытий.
Васька Кулак шел как таран, его артефактная рука крушила двери, ломала позвоночники, впечатывая бандитов в стену с хрустом спелых арбузов.
Мухтарыч, как гончая, вынюхивал засады, его короткие клинки мелькали в полумраке, оставляя кровавые росчерки на глотках.
Юсуповы зачищали фланги… Андрей это делал с диким смехом и парой тяжелых пистолетов. Василий же действовал с холодной расчетливостью, обвязанной вокруг изящной шпаги. Она пробивала артефактные кольчуги как бумагу.
Люди Песца служили грубой, яростной силой. Они шли стеной, поливая коридоры свинцом из обрезов. Их крики были хриплыми, полными ненависти и мести за разгромленную Берлогу.
Бармен, лысая гора мышц, крушил все на своем пути здоровенной кувалдой, размазывая противников по стенам.
Сам Песец, с искаженным от ярости лицом, палил из массивного револьвера. Его единственный глаз пылал адским огнем.
А что до Орловской, то она была настоящим вихрем. Ледяные клинки Валькирии оставляли за собой иней и расчлененные тела, пистолеты хлопали, выпуская сгустки лютого холода, замораживающего кровь в жилах и взрывающего плоть изнутри.
Я медленно и слегка вальяжно шагал в центре этого смертоносного урагана. Мой источник ныл пустотой. Он был едва наполнен после всех вчерашних подвигов. Каждый выстрел из кольтов, каждый удар клинком, каждый короткий телепорт, чтобы увернуться от очереди, отдавался огненной болью в груди. Я экономил магию как последнюю воду в пустыне, полагаясь на рефлексы, на скорость, на старую добрую сталь и свинец. Порох щипал глаза, смешиваясь с запахом крови, экскрементов и страха. Это был настоящий симфонический оркестр разрушения, и дирижировал им настоящий Хаос.
Когда мы пробились в огромный зал, который, судя по барной стойке и игорным столам, выполнял функцию бандитского притона, на сцене появился новый игрок. Денис Весельчак.
Фигура в малиновом костюме, кричащем и нелепом даже в этом аду, вышла из-за колонны. Его улыбка стала шире, чем когда-либо, но в глазах в этот раз царило не безумие, а холодная, расчетливая жестокость. Рядом с ним материализовались две фигуры в темных, струящихся мантиях. Маги. От одного пахло серой и озоновыми разрядами, от другого -гнилью и промозглым холодом могилы.
— О-о-о! — заскрипел Весельчак. — Гости дорогие пожаловали! Степушка! Привел с собой друзей? И даже ледяная королевна с вами! Как мило! Пришли поиграть? Так давайте поиграем в… КРОВАВЫЕ ЖМУРКИ!!!
Он махнул рукой. Из тени вывалились десятки головорезов — отборные, с дикими глазами и тяжелым оружием в руках. А маги начали свое представление. Первый вскинул руки, и с потолка обрушился ливень раскаленных искр, превращающихся в шипящие сгустки плазмы. Некоторые охотники и братки вскрикнули, затем безумно заорали, заживо сгорая в своих доспехах. Второй маг провел рукой по воздуху, и от пола поднялись мерзкие тени, скелеты в рваных доспехах, вооруженные кривыми мечами. От них веяло настоящей смертью. Некромантов я здесь еще не встречал…
Ад достиг нового уровня. Орловская бросилась на мага-огневика, ее клинки метнули ледяные иглы, пытаясь пробить его щит. Юсуповы схлестнулись с нежитью, их оружие сверкало, отрубая костлявые конечности, но тени только множились. Люди Песца гибли пачками под шквальным огнем головорезов и магическими атаками. Вадим и Васька, прикрываясь перевернутым столом, отстреливались, но их теснили.
Я видел, как Бармен, ревя от ярости и замахнувшись кувалдой на Весельчака, прорвался сквозь строй бандитов. Клоун лишь ухмыльнулся. И… исчез. Это был не телепорт. Он просто сдвинулся в сторону с нечеловеческой скоростью. В его руке блеснул тонкий стилет, похожий на иглу. Он ткнул им в воздух, полыхнула магия. Пространство затрещало, и здоровяк, словно наткнувшись на невидимую стену, замер на миг. Этого хватило. Весельчак метнулся как тень, его игла трижды вонзилась в горло, в основание черепа, в сердце. Бармен рухнул как подкошенный дуб, кровь хлынула фонтаном. А Песец завыл от бессильной ярости.
Мой источник вопил. Но я сжал его в кулак воли. Нет. Не сейчас. Я должен был убить этого проклятого шута-садиста, пока он не прикончил всех моих людей. Я рванул вперед, игнорируя боль, игнорируя магические разряды, бьющие рядом. Мой короткий меч парировал иглу Весельчака с визгом стали. Он засмеялся, его движения были неестественно быстрыми, изворотливыми. Он не дрался… Он играл, уворачиваясь от пуль охотников, парируя удары с цирковой легкостью, его малиновый пиджак мелькал, как окровавленный флаг.