Когда-то его золотая пуля, символ высшего ранга охотника, вызывала трепет у демонов княжеского уровня. А теперь… Теперь он был пленником тех, кого считал соратниками в борьбе за «светлое будущее».
Дверь скрипнула, впуская слабый луч света из коридора. Вошли двое надзирателей. Не солдаты, а чокнутые фанатики. Их глаза блестели нездоровым предвкушением и лихорадочной ненавистью ко всему, что не укладывалось в их убогую картину жизни. Один, тощий, нес ведро. Его лицо напоминало крысиную морду: такие же редкие и длинные усы, красный нос, большие передние зубы. Другой, крепкий и коренастый, держал пустой стакан. Его жирное брюхо вываливалось из-под ремня. Он больше походил на провинциального мясника, чем на революционера.
— Пить хочешь, предатель? — сипло спросил «Крыс», пнув Игоря сапогом в ребро. Боль пронзила бок, но охотник лишь стиснул зубы, не издав ни звука.
— Воды… — хрипло выдавил он. В горле пересохло до боли, язык казался куском наждака.
«Мясник» громко рассмеялся, опустил стакан в ведро и с хлюпающим звуком вытащил его полным мутной, желтоватой жидкости. Знакомый, тошнотворный запах ударил в ноздри.
— Вот твоя вода, Железный Ветер! — «Мясник» презрительно протянул стакан чуть ли не к самым губам пленника. — Пей, герой! Освежись перед тем, как палач вытрясет из тебя всю информацию! Поговаривают, он любит начинать с яиц! Ты послужишь хорошим примером для всех, кто задумает предать Республику!
Ненависть. Она полыхнула в Игоре красными углями. Она выжгла остатки сомнений, стыда, жалости. Он посмотрел на этих уродов, на их тупые, озверевшие лица, на стакан с их отходами, и увидел перед собой не людей, а нечто худшее… Даже в князьях Бездны чести было больше! Демоны убивали по своей природе, им было чуждо человеческое бытие… Эти же… творили зло с именем «свобода» на устах, с верой в свою праведность. И вот за таких ублюдков он всю жизнь проливал кровь? Защищал города, закрывал порталы, терял друзей? Мысль билась, как птица в клетке, полная ярости и горького осознания собственной слепоты. Надо было их всех перерезать тогда, на сходках, когда они еще только бредили своими республиками! Когда он еще мог… Некоторые люди — это чистое зло, которое может быть оправдано лишь пулей в лоб!
— Неблагодарная сволочь! — прошипел «Крыса», видя, что Игорь не шевелится. — Ты думал, твоя золотая пуля даст тебе право предать дело народа? Выбрать сторону этого коронованного урода, этого демона в человечьем обличье? Ты — гниль! Такая же, как и он!
Они плюнули почти одновременно. Густые плевки шлепнулись на грудь Игоря, рядом со следами старой, запекшейся крови. Стражники развернулись и ушли, хлопнув дверью. Стакан с мочой опрокинулся, зловонная лужа растеклась по бетону рядом с его ногами.
Игорь закрыл глаза. Он не чувствовал холода, голода, боли в ребрах. Он чувствовал только всепоглощающую, ледяную ярость. И желание выжить. Чтобы отплатить бывшим союзникам.
Охотник забился в дальний угол и попытался уснуть. Ведь сон был единственным лекарством от всего: от реальности, от слабости, от паршивых мыслей… И ему это почти удалось, как вдруг тишину подземелья разорвал грохот, от которого содрогнулись стены. Где-то сверху, очень близко. Звук был знакомым — взрыв направленного действия, разрывающий броню или укрепленную дверь. С потолка посыпалась штукатурка, пыль заволокла воздух серой пеленой. Игорь инстинктивно вжался в стену, натягивая ремни на руках.
Откуда-то сверху послышались крики, а затем — вопли ужаса и боли. Лязгнул металл. Резкие, сухие хлопки выстрелов, перекрываемые каким-то шипящим, свистящим звуком, отбивали незатейливый хаотичный ритм. Как будто кто-то кромсал лист железа раскаленными прутьями. Начался бой. Яростный и беспощадный.
Через минуту Игорь услышал шаги за дверью. Быстрые и уверенные. Не тяжелый топот стражников. Замок снаружи щелкнул, заскрипел. Дверь распахнулась, ворвавшись в камеру вместе с клубами дыма и запахом гари.
В проеме появилась та, кого он меньше всего ожидал тут встретить. Людмила Прекрасная. Казалось, сама ярость и грация материализовались в человеческом облике. Каштановые волосы, выбившиеся из-под строгого хвоста, обрамляли лицо с высокими скулами и хищно суженными зелеными глазами цвета таежного леса. На ней была практичная, но безупречно сидящая кожаная куртка охотника, на груди девушки гордо блестела золотая пуля — она тускло сияла в полумраке. Она была безоружна, но ее сжатые миниатюрные кулачки пламенели — от них исходило марево жара и тянулись тонкие струйки дыма. За ее спиной маячили силуэты еще троих охотников, их лица были напряжены, оружие держали наготове, взгляды метались по коридору.
Людмила окинула Игоря одним брезгливым взглядом — с ног до головы, задержавшись на перепачканной груди и опрокинутом стакане. Ее губы тронула ледяная усмешка.
— Ну, Железный Ветер, — ее голос звенел, как обнаженная сталь, — великий охотник, укротитель порталов… И как тебя, такого грозного, умудрились повязать и запихать в конуру какие-то жалкие, мятежные щенки, смердящие мочой и тупостью? Не слишком ли ты заигрался в свою революционную романтику?
Игорь огрызнулся, едва разжимая стиснутые челюсти. Его голос был хриплым, но ярость придавала ему сил:
— Заткнись, Людка. Или хочешь, чтобы я поблагодарил тебя поклоном? Помоги разрезать ремни.
Она фыркнула, но ее пальцы мелькнули, оставляя в воздухе короткий светящийся след: охотница перерезала кожаные ремни у запястий Игоря магическим лезвием жара. Он вдохнул полной грудью, почувствовав прилив крови в онемевшие руки. Боль в ребрах вспыхнула с новой силой.
— Спасибо, — проворчал мужчина, вставая и спотыкаясь от слабости. Зеленые глаза Людмилы смягчились на долю секунды, но тут же вновь стали жесткими.
— О благодарностях поговорим потом. Если выживешь. Ты влез в политику, Игорь. В самую гущу дерьма. А политика, как известно, грязное дело. Она всегда находит способ вывалять тебя с головой. Не надо было лезть. Охотники должны охотиться. На демонов. — Она резко кивнула на дверь. — Пошли. Надолго мы здесь не задержимся.
Игорь шагнул к дверям. Мимоходом он поднял опрокинутый стакан. Не глядя на растерянные лица охотников Людмилы, он медленно, демонстративно опорожнил свой мочевой пузырь прямо на трупы двух стражников, валявшихся в лужах крови в коридоре. Зловонная струя хлестко ударила по безжизненным лицам «Крысы» и «Мясника».
— Вот и вся моя благодарность революции, — процедил он сквозь зубы, разбивая о стену пустой стакан. — Идем.
Людмила брезгливо поморщилась, но ничего не сказала. Ее отряд рванул вперед по дымному коридору. Игорь, превозмогая боль и слабость, последовал за ними, чувствуя, как ярость и жажда мести дают ему силы, которых не было минуту назад. Прорыв из кишащего мятежниками лагеря был кровавым и быстрым. Охотники Людмилы работали слаженно и смертоносно. Игорь, подхватив клинок у павшего врага, рубил рядом, целиком отдаваясь знакомой ярости боя. Каждый удар — по тупой морде фанатика, по кричащему рту, изрыгающему лозунги «свободы» — был шагом к очищению. Они вырвались на холодный, предрассветный воздух, оставив за спиной хаос и пламя бункера. Лес принял их в свое темное лоно.
Дирижабль со скромным названием «Казачок» плыл над бескрайними лесами и болотами, направляясь прямиком к Валдаю. Снизу тянуло запахом хвои и нагретой в лучах солнца листвы. Я стоял на верхней палубе, у самого носа. Ветер трепал мои темные волосы, бил в лицо холодными струями. На далекой линии горизонта уже алела предрассветная полоса.
Перед отъездом из Петербурга я успел провести короткий инструктаж с нужными людьми. Песцу и ядру клана я передал четкие инструкции: охранять периметр вокруг Зимнего, патрулировать ключевые точки города, особенно магические академии и заводы. И главное — распространять слухи. В кабаках, на рынках, в портовых тавернах. Слухи о том, что Император — не демон и не слабак, а сильный правитель, который отменил губительные указы Меньшиковой, который лично выступил с Манифестом и обещает покончить с голодом и несправедливостью. Который борется с настоящим врагом — Скверной и мятежниками, сеющими хаос. «Император — молодец!» — эта простая фраза должна была стать вирусом, противоядием от пропаганды ЛИР.
Рядом со мной, в двух шагах, опершись на леер, стояла Орловская. Она смотрела вниз, на проплывающие под дирижаблем леса, и ее профиль казался мне напряженным и жестким. Синяя и практичная форма капитана особого ведомства сидела на ней как влитая. Серебряная пуля на ее груди холодно поблескивала. Рябоволов прикомандировал девушку ко мне «для подстраховки», ссылаясь на ее неплохие боевые навыки, о которых я знал не понаслышке.
Другие люди Тайного Отдела сновали по палубе и видели лишь это. Они не знали, кто стоял рядом с их капитаном. Валерия делала вид, что мы были едва знакомы. Ее хладнокровие было почти идеальным. Почти.
Я не повернул головы в ее сторону… Мой голос прозвучал тихо, но четко, разрывая шум ветра и гудение магических двигателей:
— Ты же понимаешь, что не сможешь вечно делать вид, будто тебе плевать на меня? Что я — просто еще один охотник, пусть и глава клана? Для дела, которое нас ждет, такая игра чревата. Микросекунда недоверия, сомнения в бою… и все. Ты знаешь, что стоит на кону.
Орловская вздрогнула почти незаметно. Она не сразу ответила, продолжая смотреть вниз.
— А что я должна делать, Соломон? — ее голос был ровным, но в нем слышалась стальная струна. — Обниматься? Целоваться на палубе у всех на виду? Или просто признаться всем, что я знаю, кто ты на самом деле? Я думаю, отстраненность — лучший вариант. Для всех. Для дела. Для… тебя.
Я наконец повернулся к ней. Мои глаза, скрытые маскировкой под серые, смотрели прямо, пронзительно.
— Я приказываю тебе ответить. Откровенно. Что ты думаешь обо мне? О том поцелуе в подсобке? — мой тон был спокоен, но я добавил в него капельку непререкаемой власти.
Орловская резко повернула голову, ее ледяные глаза вспыхнули гневом.