— Согласен, капитан, — отодвигая папку, сказал я голосом, лишенным старческой осторожности Брусилова, полным новой, властной энергии, которую я уже не мог сдерживать. — В принципе, я готов. Соберите немедленно всех старших офицеров штаба на экстренный совет. Время осторожности прошло.
Через десять минут моя палатка была битком заполнена разношерстными чинами. На меня смотрели усталые, озабоченные, недовольные срочным сбором лица. Я стоял во главе стола, опираясь руками о карту, чувствуя их взгляды: недоумение, ожидание, скрытое недоверие. Сейчас, черви, увидите орла.
— Господа офицеры! — мой голос грянул, как выстрел, заставив всех вздрогнуть. — Пришло время — ускориться! Хватит давать мятежникам время хоронить мертвецов и ковать цепи для Империи! ЛИР — гнойник! И его надо выжечь! Каленым железом!
Я ударил кулаком по карте — прямо в точку с Москвой. Последовали переглядывания. Да, я не ваш осторожный старикан.
Мой голос стал ниже и загорелся внутренним огнем моей древней ярости:
— Война любит победу и не любит продолжительности. Мы затянули, господа. Пора с этим кончать! — Я провел пальцем от Валдая к Москве. — Вот мой план:
Пойдем широким фронтом, уничтожая по пути разведывательные отряды противника. Основные силы под моим командованием ударят в лоб. Мы должны будем сковать и измотать Москву. В авангарде пойдут полки по руководством князя Дмитрия Шуйского. Ему составит компанию еще целый ряд влиятельных дворян. Обычный солдат должен видеть, что знать по храбрости никому из них не уступит!
Далее! Отборный отряд смельчаков под командованием госпожи Орловской пройдет через болота и леса. В глубокий тыл ЛИР. Их задачей будет уничтожение коммуникаций, складов, сеяние паники и имитация второго фронта. Да, знаю… Это дерзко. Почти безумно. Но скорость и внезапность должны стать нашими вторыми именами.
Нам крайне желательно выманить Луначарского или его командиров из Москвы в поле. На генеральное сражение. Для этого будем использовать ложные отступления, провокации и угрозы с тыла. Для этого все средства хороши! Льва в клетке не убьешь. Его нужно выманить на открытую равнину смерти.
После того, как я закончил озвучивать план действий, в палатке тут же повисла гнетущая тишина.
Капитан Долохов (карьерист, но способный) робко поднял руку:
— Ваше превосходительство… План смел, но… Болота? Леса? Люди утонут, заблудятся! Если Орловская завязнет или будет обнаружена… Нас ждет верная гибель! Ослабление основного удара!
Я повернулся к нему. Мои глаза сверкнули холодным огнем Соломона. Ни терпения, ни объяснений. Только ярость и решимость.
— Риск, капитан Долохов, — бросил я ледяным тоном, — неотъемлемая часть победы! Её основа! Орловская пройдет лесами и болотами, используя магию льда. Двигаться по открытой местности — опасно: дирижабли противника сразу рассекретят наш план. Так что все логично. Или вы так не считаете? Или вы предпочитаете гнить на Валдае, пока мятежники пьют наше вино в Москве и точат ножи для наших спин⁈ Кто не рискует — тот не пьёт шампанского после победы! А кто боится — пусть подаёт в отставку! Сейчас же!
Мой авторитет, подкрепленный древней волей и безумной логикой плана, придавил поднявшийся было ропот. Офицеры потупились. Орловская стояла по стойке «смирно». В ее глазах полыхали азарт охотника, тревога… и новый, острый интерес ко мне. Она все видела. Она все знала.
— Армия выступит на рассвете в ускоренном темпе! — громыхал я под брезентом. — Подготовьте солдат. Проверьте оружие, патроны, пайки. И помните: завтра мы начинаем выбивать дерьмо из бунтовщиков! По-настоящему! Всем разойтись!
Офицеры повиновались и с тихим шепотом удалились из моей палатки. Но Орловская задержалась.
— Ваше превосходительство, — обратилась ко мне девушка. — Относительно плана… Вы уверены, что я справлюсь? Я никогда не руководила такими большими отрядами…
— Кто если не ты⁈ — перебил я ее. — Только ты сможешь осуществить мой замысел. Только тебе я могу доверять.
Валерия опустила голову и слегка покраснела.
— Хорошо… Я сделаю все, что будет в моих силах.
Я кивнул, делая вид, что изучаю карту.
— И еще, капитан. Сейчас… Пройдитесь по кострам. Посидите с солдатами. Послушайте, о чем они говорят. Чего боятся. На что надеются. Доверие солдата — половина победы. Добудьте мне его. — Послушайте, что говорят о новом «Брусилове».
— Будет исполнено, — ответила она и покинула палатку.
Я остался один. Напряжение первых шагов в новой роли, давление плана, ожидание битвы — все навалилось на меня тяжелой усталостью. Я отстегнул ворот на шее, провел рукой по лицу Брусилова. Мне нужно было поспать… Хотя бы полчаса. Я повалился на походную койку рядом с сундуком и закрыл глаза.
Сон накрыл меня тяжелым свинцом. Мне снились карты, лица офицеров, ярость пленного Брусилова и тревожный азарт Орловской… Но спал я недолго…
Я проснулся от резкого, шипящего звука! Прямо за брезентом!
Инстинкт древнего воина сработал раньше мысли. Я катапультировался с койки вбок, к сундуку, рука взметнулась вперед! Золотисто-янтарный щит вспыхнул куполом.
И вовремя.
Стену палатки буквально испарило за секунду. Через дыру размером с телегу ворвался сноп ослепительно-белого пламени, ударивший в то место, где я только что лежал. Койка вспыхнула факелом, тумбочка обратилась в щепки. Жар ударил в лицо даже сквозь щит. По лагерю прокатились крики, сирены, и шум тотальной неразберихи.
Но я уже смотрел на выжженную дыру в брезенте. В клубах дыма и пламени, на фоне ночи выросли пять фигур. Они были облачены в темные одежды, но их ауры… Сверкали уровнем Мастеров. В центре этой группы убийц я заметил знакомое лицо. Худое и надменное. Князь Дмитрий Шуйский. Тот самый «Неблагонадежный», который совсем недавно сидел у меня на совете и молчал в трубочку. Его рука дымилась от следа огненного шара невероятной мощи.
«Вот так удача! — пронеслось у меня в голове, я встал во весь рост. Мой щит пульсировал. Ярость медленно закипала в крови. — Сами приползли, гады! Не ожидал, что моя провокация так быстро сработает. Видно, никто из них не желал штурмовать Москву, находясь в первых рядах».
Князь усмехнулся, его голос ледяным эхом прозвучал над грохотом пожара:
— Прощай, старый дурак Брусилов. Лучше бы ты не суетился и продолжал дальше укреплять свои силы. Империя падет, а твоя голова теперь… послужит прекрасным подарком для Луначарского. Огонь!
Остальные предатели взметнули руки. Стихии взревели: ледяные бритвы, живая молния, каменные шипы из-под ног, поток черной вонючей кислоты — мерзкая магия Скверны!
Эпицентр ада вдруг резко переместился в палатку. Брезент вспыхнул свечой, опоры затрещали. Пятеро мастеров атаковали слаженно. Лед сковывал, молния била в упор, шипы рвали снизу, кислота разъедала, а князь швырял огненные копья, способные испепелить целый дом.
Но я не Брусилов. Я — Соломон.
Солнечный щит дышал: сжимался и расширялся. Он отражал осколки льда в атакующих, гасил молнии золотистыми вспышками, плавил шипы в стекло, испарял кислоту шипящими клубами.
Я двигался отнюдь не по-стариковски, а как подлинный демон ярости. Рывок вбок — мимо кислоты. Заднее сальто — над взрывом шипов. Приземление на колено, хлопок ладонью по земле, и вспышка Солнечного Импульса! Сжатая волна солнечной энергии отшвырнула мага молний на горящие обломки стола.
Вокруг бушевал танец смерти. Я старался использовать скорость, магию и ближний бой. Только то, что могло сойти за боевую магию рода Брусиловых. Благо старый хрыч специализировался на огне и молниях.
Маг земли поднял плиту, пытаясь расплющить меня в каменных тисках. Но я просто подпрыгнул на ней, как на трамплине, пролетел над головами ошеломленных врагов и приземлился сзади любителя кислоты. Я сделал короткий, мощный Удар Грома — прямо ребром ладони в шею. Послышался треск разрываемого щита, а затем — и плоти. Голова врага покатилась к ближайшей сосне. Его тело рухнуло, как подкошенное.
— Убить его! — закричал князь. — Не давать ему передышки! Берите в кольцо!
Его коллеги бросились в атаку. Ледяные копья и костяные кинжалы посыпались на меня со всех сторон. Сам Шуйский завершал плетение атакующего заклинания. Его новый огненный шар стал походить на сгусток деструкции.
Я лишь усмехнулся. Затем отпрыгнул в сторону и сбросил щит. Освободил энергию на мгновение. Выбросил обе руки вперед. Хлынули две Магические Тяги! Грубые, мощные, как удары кувалды. Одна метнулась в мага льда, вторая — в некроманта. Сила ударила тараном, отбросив их друг в друга с кошмарным хрустом. Оба рухнули, обливаясь кровью. Все кости были переломаны. Даже лицевые… Страшное зрелище. Четверо были готовы. И оставался только один князек.
Этот хмырь все-таки закончил заклинание, и в меня полетел невероятно концентрированный огненный пульсар. Я не стал уворачиваться, а встретил его. Выбросил навстречу сжатый кулак, обернутый грубой Энергетической Броней. Последовал удар! Затем — взрыв! Пламя охватило меня целиком.
— Готово! — раздался торжествующий крик Шуйского.
Но я шагнул из пламени. Мой мундир дымился по краям, лицо было опалено копотью. Но глаза… глаза горели янтарным адом Печати Солнца, которую я едва сдерживал. В руке я держал простой тесак, выхваченный у павшего мага.
— Твой ход, князёк, — прохрипел я, голосом, смешавшим хрипоту Брусилова и древнюю ярость Соломона. — Сделан. Теперь мой черед!
Князь отшатнулся, ужас победил надменность. Он вскинул руки для заклинания. Но я был уже рядом… Чистой скоростью, чистым воплощением воли!
Мой удар ногой пришелся ему в колено — Шуйский рухнул. Рукоятью тесака в висок я довершил дело. Его сознание помутнело, я встал над ним, направив острие тесака к его горлу. Послышались крики приближающихся солдат: моя палатка стояла на отшибе лагеря. Служивые подоспели вовремя — как раз, чтобы запечатлеть мой «подвиг».
— Живой? — наклонился я к нему. Мое закопченное «брусиловское» лицо должно было быть страшным. — Отлично! Для трибунала сгодишься. Расскажешь, кто послал. Сообщишь имена.