Санкт-Петербург. Зимний дворец. Обеденное время.
Боль.
Она была везде. В каждой мышце, в каждой кости, в самом нутре, где пульсировал воспаленный, выжженный дотла Источник. Я проснулся не от солнца, а от этого глухого, назойливого гула боли, как от радиационного фона после ядерного взрыва. Без регенерации, подаренной Героической Душой и усиленной Сердцем Князя, мое нынешнее тело Николая давно бы разложилось, как труп под землей.
Химера… Печать… Купол… Поглощение… Поединок с Игорем… Каскад кульбитов, каждый из которых перегружал систему моего организма на запредельные проценты. Хорошо, что Мак успела подкормить меня в лесу, иначе обратный путь во дворец превратился бы в агонию. Как мы тащились… Поджаренный Рыльский нес на руках обугленную Ольгу и смотрел на меня, как на привидение. Анна всю дорогу в шоке молчала, пока к нам не подоспело подкрепление на дирижабле. Валерия истекала кровью (острый сук какой-то ветки вонзился ей в бок), но сжимала револьверы до побеления костяшек. Горстка уцелевших гвардейцев лишь походили на тени людей. Дворец встретил нас не ликованием, а оцепеневшим ужасом. Отправили всех по койкам, а меня — в мои позолоченные покои-тюрьму. Вырубился я тогда мгновенно.
А пробуждение встретило болью… Но у меня не было времени, чтобы оказать достойную жалость самому себе. Нужно было срочно действовать.
Я мысленно нырнул в Кольцо. Пространство «Сада» встретило меня знакомым, но теперь тревожным гулом. Воздух вибрировал от сконцентрированной мощи. И от ужаса.
Мак, моя перламутровая Садовница Бездн, деловито поливала из лейки… дерево. Но какое! Гигантское, чудовищное, с корнями, уходящими в темную почву Сада, и ветвями, упирающимися в купол этого пространства. Его ствол и ветви были черными, жилистыми, пульсирующими темно-фиолетовыми прожилками Скверны — чистейшим ядом, вытянутым из сердца Химеры. От него исходило гнетущее ощущение первобытной ярости и боли. Дерево было живым и злым. Но оно было приковано. Массивные золотые цепи, испещренные рунами Пленения и Подчинения, туго оплетали ствол и тянулись к огромному кристаллу из чистого адаманта, врытому в землю неподалеку. По этим цепям, как по проводам, текла темная, густая энергия Скверны. Она оседала в кристалле, и внутри его граней, происходило чудо: яд фильтровался, расщеплялся, преобразовывался. На выходе из камня уже сочился чистый, сияющий, золотисто-янтарный эфир, впитываемый самой почвой Сада и наполнявший пространство живительной силой.
Рядом, бледный как полотно, стоял Призрак Николай. Его полупрозрачная форма дрожала, глаза были круглы от ужаса.
— С-Соломон⁈ — он подпрыгнул, увидев мой мысленный образ. — Что это⁈ Что она делает⁈ Это же… это же сама Скверна! Живая! Она… она вырастила его из этой гадости!
Мак обернулась, щель между зубами сверкнула в беззаботной улыбке.
— О, Господин! — Она ткнула лейкой в сторону дерева. — Смотрите! Огурчик подрос! Немного капризный, но ничего, приручим! Цепочки держат! А кристаллик — самый лучший соковыжималка! Скверну — в свет! Как вы меня и учили когда-то!
— Она сумасшедшая! — зашептал Николай, глядя то на Мак, то на пульсирующее древо. — Она говорит с ним! Поливает! Это же абсурд! И… и что теперь⁈ Все ведь знают! Рыльский, Анна, Валерия, полдворца! Ты светился, как солнце! Видно, нашей маскировке пришел конец, Соломон! Что мы будем делать⁈
— Цыц, Призрак! — Мак надула губки. — Царь Соломон и не из таких передряг выкручивался! Горы демонов выше этого деревца давил! Успокойся! Все будет по маслу! Хочешь, я тебе книжек материализую? Про садоводство? Или про историю? Очень успокаивает!
Я мысленно вздохнул. Николай был прав. Маска сорвана. Но было ли это катастрофой? Учитывая обстоятельства, все сложилось как нельзя лучше. Я раскрыл свою истинную суть в тот момент, когда регентша и ее прихвостни оказались в самом уязвимом положении. Только за это уже можно было благодарить зверобога…
— Николай, — мысленно сказал я, вкладывая в голос максимум спокойствия и уверенности. — Паника — худший советчик. Да, меня видели. Да, все боятся. Но видели они и то, что я спас их от химеры, что я — сила. А сила в этом мире, как и во многих других — единственная реальная валюта. Мы не бежим. Мы действуем. Прямо сейчас. Мак, — обратился я к джинну, — найди ему хорошие книги из Астрала, пожалуйста. Самые толстые и умные. По государственному управлению. По военной стратегии. По истории различных Империй. Ему учиться надо. И причем быстро.
Мак радостно щелкнула пальцами. Рядом с Николем материализовалась стопка увесистых фолиантов. Призрак посмотрел на книги, потом на меня, потом на Мак… Паника в его глазах стала уступать место привычному сарказму и… любопытству.
— Управление? Стратегия? Ты… ты хочешь, чтобы я…?
— Чтобы ты продолжал, — мысленно улыбнулся я. — Ты ведь не просто призрак. Ты — наследник. И тебе нужны знания. Читай и впитывай. А теперь, — вновь обратился я к джину. — Мак… поделись. Мне паршиво. Очень. Источник пуст и горит.
— Конечно, Господин! — Девочка широко улыбнулась. Она подбежала к кристаллу, из которого струился свет преобразованного эфира, и… глубоко вдохнула. Потом подула в мою сторону, как на одуванчик. Волна чистейшей, мощной, солнечной энергии влилась в мой мысленный образ, а через него — в мое физическое тело в покоях. Это было как глоток ледяной воды в пустыне. Боль отступила, сдавленная этой силой. Источник перестал выть сиреной, перейдя на тихий, но устойчивый гул. Сил вернулось достаточно, чтобы действовать.
— Спасибо, Мак. Присматривай за… огурчиком. И за учеником.
Я вышел из Кольца, вернувшись в реальность покоев. Боль притупилась, но слабость оставалась. Я активировал Абсолютное Зрение и Абсолютный Слух. Дворец пронзило моим восприятием.
— Говорят, глаза, как угли, горели… — шептал за дверью один гвардеец другому. Его голос подрагивал.
— … молния… из рук… сжег… — вторил ему второй, проглатывая ком страха. Их ауры колыхались, как огоньки на ветру — сплошной, густой, осязаемый страх.
Я переключил взор на коридоры дворца и почуял нервные импульсы магических патрулей арканистов. Их стандартные, скучные ауры (60–75 Эф) теперь колыхались, как испуганные птицы в клетке. Их шаги были осторожными, а дыхание — учащенным.
Я сместил фокус к дальним покоям дворца и услышал приглушенный, мучительный стон. Это была Ольга… Я ощущал ее боль, ненавистную слабость и страх за дочь, она усиленно цеплялась за жизнь.
Где-то ниже чуть ниже доносился ритмичный, тяжелый и разбитый шаг Рыльского. То был шаг загнанного зверя, несущего неподъемный груз — ответственности за Ольгу, страх за Анну и ужас передо мной…
Вокруг царили смятение, страх и вакуум власти. Это был идеальный момент. Больше медлить было нельзя. Мне предстояло вбить клин, пока эта трещина не затянулась.
Я поднялся с постели, превозмогая остаточную дрожь в ногах. Холодный душ смыл остатки сна и слабости. Вместо привычной парчи «Николая» я, к удивлению, нашел в гардеробе строгий, идеально скроенный черный мундир принца Империи. Он явно принадлежал временам покойного императора Юрия.
Мундир сел безупречно, подчеркивая мои плечи и скрывая худобу. Золотые эполеты брызгали каплями необходимого блеска. Волосы я убрал назад. Мое лицо казалось бледной маской. Только глаза… Янтарь в них горел ровным, иномирным светом. Власть. Сейчас она должна была исходить от меня с непреодолимой силой.
Я открыл дверь. Два гвардейца вздрогнули, как от удара током. Их лица побелели.
— Немедленно сопроводите меня в Императорский кабинет, — сказал я. Лед и сталь сквозили в моем голосе. И никаких «пожалуйста». Это был непререкаемый приказ.
— С… слушаюсь, Ваше Величество! — глотая воздух, выпалил старший.
И они пошли за мной, как выдрессированные псы.
Спустя несколько минут я оказался в кабинете. Пыль веков и тень великого воина гуляли вдоль стен. Большой дубовый стол, карты Империи, шкафы с книгами — все здесь казалось заброшенным. Я сел в кресло. Оно приняло меня, как свое. Перьевая ручка в моей руке стала тяжелее меча.
— Вызвать ко мне главного секретаря Императорской канцелярии. И немедленно разыскать и доставить сюда Главу Тайного Отдела, Князя Юрия Викторовича Рябоволова. Скажите — Император требует.
Гвардеец выскочил, как ошпаренный. Я схватил лист бумаги и начал ваять указы. Первый, понятное дело, был о трауре. Мне нужно было охладить буйные головы оказанным сочувствием и щедрыми компенсациям. Золото и земли для семей погибших являлись тем немногим, чем я мог их успокоить… Хотя бы на время. Сюда же я включил и временную отмену свадьбы с Анной. Траур лишь оказался удобным предлогом для этого решения. Уж что-что, а мне сейчас было не до женитьбы.
Второй указ был посвящен героям. Рыльскому, Орловской, выжившим гвардейцам, а также регентше. Их всех стоило представить к наградам, как и тех, кто пали в бою. Я должен был создать им всем ореол спасителей Империи. Это свяжет их с новой властью, а мне даст немного времени перед грядущими потрясениями.
Третий указ оказался самым главным… Роспуск Регентского Совета. Упразднение должности Регента. Вся полнота власти должна была перейти ко мне, к Императору Николаю III. Все ветви — от судебной до исполнительной. Ведь «Государь, дабы спасти корабль Империи от крушения в бурю, должен сосредоточить руль в своих руках, отбросив советников, что гребут врозь…» Макиавелли, как всегда, удачно подходил для таких случаев. А что до политического вакуума? То заполню его собой. А смятение обращу в трепет.
От дел меня отвлек стук в дверь. Твердый и точный. Его стук.
— Войдите, Князь.
На пороге появился Рябоволов. Темно-синий костюм на нем сидел как влитой. Безупречная опрятность сквозила во всем его облике. Правда, деревянно-механический протез правой руки с рубиновыми вставками выдавал недавние приключения. Его пронзительно-синие глаза мгновенно оценили меня, кабинет и лежащие на столе листы. Ни тени удивления. Он уже догадался о моем решении, но на всякий случай решил подбросить дровишек.