Внутри круга, за пределами пентаграммы, сбившись в жалкую, дрожащую кучку, стояли человек тридцать. Бездомные. Оборванцы, старики с пустыми глазами, падшие женщины и просто пьяный сброд. Их согнали сюда люди Юсупова — наемные головорезы из криминальных трущоб, лица которых скрывали темные балаклавы. Страх витал над ними плотной, осязаемой пеленой. Жертвы плакали, шептали молитвы, тупо смотрели перед собой.
Алексей Юсупов стоял на импровизированном возвышении из ящиков у края пентаграммы. Его аскетичное, изрезанное морщинами лицо было спокойно, почти отрешенно. Карие глаза, лишенные тепла, скользили по жертвам, как энтомолог — по коллекции насекомых. На нем плотно сидел черный фрак, безукоризненно чистый, резко контрастирующий с грязью и кровью вокруг. В руках мужчина держал древний фолиант с черной кожаной обложкой. Его тонкие, изрезанные ритуальными шрамами пальцы перелистывали страницы, испещренные кошмарными глифами Скверны.
— Начинаем! — резко бросил он, и его голос проскрипел, как ржавые петли ворот, ведущих в склеп. Этот звук тревогой разнесся по залу, заглушая редкие всхлипы.
Князь принялся за чтение. Слова были нечеловеческими, гортанными, режущими слух. Каждый слог отдавался болью в висках, заставлял кровь стыть в жилах. Воздух в зале сгустился, стал вязким, тяжелым для дыхания. Свежая кровь на пентаграмме закипела, пузырясь и шипя. Жаровни вспыхнули ярко-зеленым пламенем.
По сигналу Юсупова головорезы в масках схватили первую жертву — тощего старика — и бросили его в центр пентаграммы, прямо на пересечение линий. Юсупов не прервал чтения. Он лишь махнул рукой. Из книги вырвался сгусток черного пламени, ударил в старика. Тот даже не успел вскрикнуть — его тело обратилось в пепел за мгновение, а душа — в клубящийся визжащий сгусток темной энергии, втянутый в пентаграмму.
Многие бы ринулись бежать сломя голову после увиденного, но собранные на заклание люди были парализованы его магией.
Так началась бойня. Жертв бросали одну за другой. Пожилых мужчин, молодых женщин. Юсупов методично уничтожал их силой книги или направляемыми лучами энергии, вырывавшимися из его жестов. Каждая смерть подпитывала пентаграмму, заставляя ее сиять все ярче, пульсировать багровым светом. Запах крови, гари и Скверны стал невыносимым. Бездомные метались, пытались ослабить путы заклинания. Некоторым даже удавалось сделать несколько шагов, но их тут же сбивали с ног и бросали в центр круга. Их крики сливались в один жуткий хор отчаяния.
Но крови «неверных» было недостаточно. Юсупов взглянул на своих головорезов. В их глазах читался ужас, но и ожидание оплаты. Они не понимали истинной цены ритуала.
— Верность… всегда требует жертвы. — прошептал Юсупов, и в его голосе впервые прозвучала какая-то странная нотка холодного, научного удовлетворения. Он поднял руку, не прерывая чтения. Книга в его другой руке вспыхнула.
Трое ближайших головорезов взвыли. Их тела вспыхнули изнутри черно-багровым пламенем. Они горели, как факелы, испуская нечеловеческие вопли, пока не превратились в груды обугленного мяса и костей. Их души, вырванные агонией и силой ритуала, рванули к пентаграмме. Остальные наемники в ужасе отпрянули, осознав проклятое предательство. Они открыли стрельбу, но все пули зависли в воздухе, в сантиметре от Юсупова. Затем патроны сжались и расплющенными упали на пол. Князь лишь холодно усмехнулся и ускорил чтение.
Последние жертвы были сожжены единым взмахом его руки. Их крики оборвались. В центре зала, где была пентаграмма, пространство начало сворачиваться. Камень пола треснул с оглушительным грохотом. Воздух завыл, как раненый зверь. Из трещины, расширяющейся с невероятной скоростью, повалил черный, маслянистый дым, исторгающий холод, от которого стыла кровь в жилах.
— Рррррррваааааааааасссссссс!
Звук рвущейся реальности оглушил все. Гигантский портал класса «D» — «Эпидемия Безмолвия» — разверзся во всю высоту склада. Он был похож на кроваво-черную рану в самой ткани мира, окаймленную пульсирующими багровыми жилами энергии. Сквозь него уже прорывались тени — огромные, многосоставные, с клешнями и щупальцами. Архидемоны. Пожиратели Душ. Эфирные чудища, чьи формы не поддавались описанию.
Здание не выдержало. Стены сложились, как карточный домик. Крыша рухнула внутрь, погребая под обломками остатки головорезов и пепел жертв. Облако пыли и дыма взметнулось в небо.
Алексей Юсупов, активировав магический щит и использовав заклинание ветра, вспорхнул на соседнее здание. Он остановился на безопасном расстоянии, наблюдая за рождением ада, который он создал. Его черный фрак был покрыт серой пылью, но лицо оставалось спокойным. В карих глазах горел холодный, фанатичный огонь.
— Жертвы необходимы, — прошептал он в грохот разрушения и демонических воплей. — Ради познания. Ради формулы. Ради спасения человечества от грядущей Тьмы. Его тело… его сила… станут ключом. — Он повернулся и зашагал по крыше прочь, в сторону своего убежища, оставляя за спиной эпицентр надвигающейся на Петербург катастрофы.
Усмешка, тонкая и безжалостная, тронула его губы. Ловушка для Солнца была поставлена.
Степан Песец наслаждался редким моментом мирной жизни. Солнце, пусть и бледное, питерское, пригревало спину. Воздух на Торговых рядах у Невского был наполнен гулом голосов, звоном монет, запахами свежего хлеба, копченой рыбы и дорогих духов.
Он шел неспешно, его массивная фигура в дорогом, хоть и слегка эксцентричном кафтане (бордовый бархат, золотое шитье) вызывала уважительные взгляды и быстрые поклоны торговцев.
По бокам, держась за его огромные руки, семенили его дочки — Настюша, шестнадцати лет, с косичками и малиновыми бантами, и Катенька, того же возраста, с новой книгой в обнимку. Их щебетанье о новых платьях и сладостях было для него лучшей музыкой.
Рядом, чуть позади, шла Маруся, его «жена», стройная, изящная женщина с добрыми, усталыми глазами и теплой улыбкой. Она несла корзинку с покупками. Он ловил ее взгляд, и в его единственном глазу, живом угле под черной повязкой, светилось глубинное, тихое счастье. Вот оно. Ради этого и стоит горбатиться и нарушать закон! Ради таких вот улыбок, ради этой обычной, человеческой жизни под солнцем!
Но именно в этот миг все изменилось.
Сначала последовал неестественный страшный звук. Не грохот взрыва — нет… Это был звук рвущегося полотна реальности. Глухой, протяжный, леденящий душу скрежет, шедший не с улицы, а из самой «основы вещей». Он прокатился по мостовой, заставив вибрировать витрины, остановив людей на месте. Песец мгновенно насторожился, его разбойничье чутье, притупленное бытом, взвыло тревогой. Он инстинктивно притянул дочерей ближе к себе.
Потом рванула волна: реальность зарябила, как водная гладь, потревоженная камнем. Она прошла сквозь все, как ледяной ветер сквозь марлю. Воздух над кварталом в районе Кировского завода — в паре верст отсюда — заколебался. Заструился, как вода. И окрасился в багрово-черный цвет. Гигантский столб этого искаженного марева взметнулся в небо, увенчанный клубящимися черными тучами, которых не было минуту назад.
— Пап?… — испуганно пискнула Настюша.
Песец не успел ответить. Земля под ногами дрогнула. Не сильно, но ощутимо. Где-то вдалеке, в направлении марева, рухнуло здание — послышался глухой удар, потом — крики. А потом… потом понеслось…
Сначала в ноздри ударил запах. Вонь гниющего мяса… Знакомая до тошноты любому охотнику. Запах Скверны. Концентрированной, неразбавленной, как из свежего портала класса «С» или выше. Он накрыл Торговые ряды, перебив все другие запахи.
Затем крики стали звучать громче и тревожнее. Они были хорошо разбавлены чистым, животным ужасом. Люди замерли, уставившись на восток. Песец повернул голову.
По улице, ведущей от эпицентра марева, покатилась стена искаженной реальности. Брусчатка поднималась волнами, как океан в шторм. Деревья скручивались в немыслимые спирали, их кора лопалась, обнажая черную, дымящуюся сердцевину. Каменные фасады зданий плавились, как воск, стекая вниз черными потоками. Воздух дрожал красноватой дымкой, в которой мелькали тени — слишком быстрые, слишком «неправильные».
— Маруся! Держи девчонок! К дому! Бегом! — рявкнул Песец, срываясь с места. Его голос, привыкший командовать в кабацких драках и на ночных стрелках, перекрыл панику. Он рванул к жене, толкая оцепеневших людей. Маруся, бледная как смерть, но собранная, схватила Катеньку за руку, крепче ухватила Настюшу.
— Степа…
— Не оглядывайтесь! Бегите! В Берлогу!– он буквально подтолкнул их в сторону своего укрепленного кабака, который находился в двух кварталах отсюда. Затем мужчина развернулся, выхватывая из-под кафтана массивный револьвер с рукоятью из черного дерева. Его единственный глаз лихорадочно сканировал нарастающий хаос.
— Портал. Класс «D» или выше. В черте города. Боже… Как это могло случиться⁈
Стена искажения продолжала катиться по улице, пожирая все на своем пути. Люди, накрытые ею, не умирали сразу. Они мутировали. Кости ломались и выпирали наружу под кожей, конечности удлинялись в чудовищные ходули, рты разрывались до ушей, заполняясь щупальцами или иглами. Они начинали визжать нечеловеческими голосами и бросаться на еще не затронутых безумием людей, разрывая их когтями и зубами. А из самой сердцевины багрового марева вырывались настоящие демоны. Архидемоны, похожие на гигантских, хитиновых скорпионов с человеческими лицами на брюшках. Пожиратели Душ — бестелесные тени с горящими глазницами, высасывающие жизнь одним прикосновением. Существа из кошмаров, чьи формы пульсировали и менялись, не подчиняясь законам физики.
Ад пришел в родной Питер. Торговые ряды превратились в бойню. Кровь захлестала фонтанами по стенам плавящихся лавок. Крики ужаса смешались с демоническими воплями и треском ломающихся зданий. Люди метались, давили друг друга, пытаясь бежать. Некоторые в отчаянии пытались стрелять в чудовищ, но пули либо не брали их, либо проходили сквозь.