В какой-то момент, парировав очередной удар секиры и всадив Пульсар демону в пах, я увидел брешь в его защите. Его корпус открылся. Мое тело само среагировало. Я вложил всю инерцию движения, всю силу ног, подкрепленную магией усиления, в удар ногой в солнечное сплетение чудовища.
— БАХ!
Удар пришелся точно. Раздался звук, похожий на треск ломающихся дубовых бревен. Четырехметровая гора мышц и хитина оторвалась от земли. Он полетел назад, как пушечное ядро, ломая на пути обломки колонн, пролетая через дымящийся остов паромобиля. Он врезался спиной в то, что когда-то было углом особняка.
Стена взорвалась от удара. Громадная каменная глыба, в полтора этажа высотой, сложилась как карточный домик, накрыв Архидемона лавиной кирпича, балок и пыли. Столб серой взвеси и обломков взметнулся на десятки метров в багровое небо. Из образовавшейся дыры донесся нечеловеческий, безумный рев. Рык раненого, но еще не сломленного зверя.
Без колебаний, на одном дыхании, я ринулся в образовавшийся пролом, в клубящееся облако пыли. Туда, где не было свидетелей. Туда, где начиналась самая ответственная и самая жестокая часть битвы.
Боль. Она была первым и единственным, что вернуло его к сознанию. Острая, жгучая, невыносимая боль в животе. И холод. Ледяной, влажный холод камня под спиной и запястьями.
Николай открыл глаза, и мир поплыл перед ним. Он лежал на спине на холодном каменном столе. Руки и ноги были растянуты и прикованы толстыми стальными манжетами. Над ним склонилось лицо. Худое, аскетичное, изборожденное морщинами. Карие глаза без тепла, без капли сострадания. Князь Алексей Юсупов.
— Проснулись, Ваше Величество? — мрачно буркнул старик. В его руке блеснуло лезвие хирургического скальпеля. Оно было странного, багрово-черного оттенка и испускало легкое мерцание Скверны. Именно этим лезвием он только что разрезал кожу на животе Николая. Неглубоко, но мучительно больно. Кровь сочилась по бокам, теплая и липкая.
Николай попытался дернуться, но манжеты и чудовищная слабость не дали ему пошевелиться. Его Источник, и без того перегруженный поддержанием доппельгангера, был почти пуст. Тело сводило короткими судорогами.
— Что… что ты делаешь, ублюдок⁈ — хрип вырвался из его пересохшего горла. Голос показался чужим и слабым.
— Необходимое, Государь, — ничуть не обидевшись, ответил Юсупов и снова поднес скальпель к разрезу. Он говорил медленно и методично, как профессор на лекции. — Увы, но для высшего блага Империи, для спасения человечества от Скверны, требуется… жертва. И это ваш Источник, Ваше Величество. Его чистая Солнечная стихия. Она уникальна. И невероятно ценна.
Лезвие скользнуло по краю раны. Боль вновь вонзилась в сознание Николая, заставив его вскрикнуть. Юсупов при этом даже не поморщился.
— Чтобы извлечь Источник из носителя… и спрессовать его в стабильную, транспортабельную форму… для последующего помещения в магическую колбу… — он делал новый, параллельный надрез, аккуратный и неспешный, — … носитель должен достичь определенного… состояния. Глубины отчаяния. Грани безумия. Истинного, всепоглощающего желания смерти. Только тогда энергия высвобождается в наиболее чистой, концентрированной форме. Без примесей страха жизни. — Он вздохнул, и в этом вздохе прозвучала неподдельная, ледяная скорбь. — Искренне сожалею, Ваше Величество. Мне больно причинять вам страдания. Но альтернативы нет. Ваша стихия… она ключ к созданию эликсира, способного очистить целый мир от Скверны. Победить их изнутри. Подумайте о миллионах спасенных жизней.
Николай увидел, как в тени, у стены, стояли сыновья этого мучителя, Андрей и Василий Юсуповы. Андрей смотрел в пол, его лицо было искажено гримасой отвращения и… стыда. Василий уперся взглядом в потолок, его челюсти были сжаты до хруста. Оба бледные как смерть. Они не выдержали взгляда Николая. Андрей резко развернулся и вышел из подвала, хлопнув тяжелой дверью. Василий последовал за ним через секунду и даже не оглянулся.
— Трусы… предатели… — прошептал Николай, но его слова потонули в новом витке боли. Этот гад пытал его… Скальпель сменился тонкими, острыми щипцами. Князь методично, с хрустом, вырывал ногти на руках Николая. Каждый щелчок отрываемой ногтевой пластины отдавался в черепе невыносимым ударом. Николай кричал, выл, матерился, дергаясь в путах и срывая кожу на запястьях. Слезы текли ручьями, смешиваясь с холодным потом на лице.
— Пожалуйста… умоляю… остановись… — он бормотал, молил, теряя связь с реальностью. Боль была всепоглощающей, превращая мир в сплошное красное пятно агонии. Он попытался нырнуть в Кольцо, к Мак, в её Сад — в хоть какое-нибудь единственное убежище. Но ничего не вышло. Его душа, его сущность были слишком тесно вплетены в магический каркас доппельгангера. Связь с Кольцом была как тонкая, оборванная нить. Он чувствовал лишь слабый, далекий отзвук джина, как эхо в глухом колодце.
Юсупов отложил щипцы. Взял другой инструмент — небольшой, изогнутый нож с зазубренным лезвием. Его карие глаза смотрели на Николая с каким-то клиническим интересом.
— Ты ошибся, урод… — Николай выплюнул слюну с кровью, пытаясь собрать остатки ярости, гордости, чего угодно, лишь бы не сломаться полностью. — Он… Он обязательно придет… он разорвет тебя… как тряпку… Ты — покойник!
Князь лишь усмехнулся.
— Вы уже бредите, Ваше Величество. Это хорошо. А что до ошибок… То это исключено. Наука не ошибается. Мои расчеты безупречны. Я прав. Все это ради высшего блага. — Он поднес нож к плечу Николая. — Теперь… мне нужны образцы вашей плоти. С разной глубиной залегания. Для анализа диффузии магических потоков в условиях экстремального стресса…
Николай не услышал конца фразы. Волна новой, невообразимой боли отправила его в черную бездну бессознательного. Блаженное небытие.
Но ненадолго. Ледяной укол в шею. Затем резкий, химический запах. Сознание рвануло обратно реальность, как пробка из бутылки шампанского. Прямо в море боли. Юсупов стоял над ним, в руке он держал пустой шприц с мутной, зеленоватой жидкостью.
— Нам нельзя терять время, Государь, — проговорил он без эмоций. — И нельзя позволять вам отключаться. Нейростимулятор. Он вернет вас ко мне и… обострит восприятие. Значительно.
И ад начался снова. Усиленный в десятки раз. Каждое прикосновение скальпеля, каждый надрез, каждое движение щипцов было теперь не просто болью — это было вселенское страдание, врывающееся в каждую клетку его существа. Николай кричал до хрипоты, до кровавой пены на губах. Он молил о смерти. Он проклинал всех: Юсупова, Соломона, отца, мать, Бога. Он был сломан. Раздавлен. Человек перестал существовать, остался только нервный клубок невыносимых мук.
Юсупов отложил окровавленные инструменты в сторону и вытер руки о белый халат, на котором уже были багровые пятна. Затем он подошел к столику с магическими компонентами: кристаллами, порошками, склянками с мутными жидкостями. Он начал готовить какой-то сложный состав. Видимо, готовил то самое заклинание для извлечения Источника.
Николай лежал, беззвучно шевеля губами, глядя в заплесневелый потолок подвала мутными, безучастными глазами. Боль была теперь фоном, постоянным, как шум моря. Он уже смирился со своей участью.
И вдруг. В его изувеченный разум, сквозь туман боли и безумия, прорвался голос. Яркий, звонкий, полный невероятной силы.
— Николай! Попробуй нащупать меня своим сознанием и ныряй в мою сторону! Сейчас же! Ныряй!
Это была Мак. Но не та озорная девчонка-садовник. Это был голос могучего джинна, полный командной мощи. Николай не понял. Его сознание было кашей. Нащупать? Нырять? Куда?
— ВАЛИ ИЗ ТЕЛА, ПРИДУРОК! — мысленный крик Мак пробил его мозг, как раскат грома. — Я ослабила хватку клона! Связь рвется! Бегом в свое родное тело! БЕГОМ!!! СЕЙЧАС ЖЕ!
Родное тело. Соломон. Освобождение. Инстинкт самосохранения, заглушенный пытками, рванул вверх, как спасательный круг. Николай не думал. Он не мог думать. Он просто ухватился за этот голос, за эту нить, протянутую сквозь ад. Он представил Сад Мак, её фиалковые глаза, её протянутую руку. И рванул к ней. Всей силой своей израненной, почти развоплощенной души.
Ощущение было… как будто тебя выдергивают за волосы из густой, липкой смолы. Больно, резко, с хрустом рвущихся связей. Он почувствовал, как его сущность отрывается от боли, от холодного камня, от манжет, от этого изувеченного тела-клона. Он летел сквозь тьму, по тоннелю света, на который указывал голос Мак.
Спустя мгновения или столетия он упал. Ощутив знакомую тяжесть тела, стук собственного сердца, запах… дыма, крови и… демона? Его затошнило. Голова раскалывалась. Он открыл глаза.
И увидел Гигантского Архидемона, склонившегося над ним. Четыре метра мышц и хитина. Рога. Пустые глазницы, пылающие адским огнем. Зубастая пасть, из которой капала слюна, разъедающая даже камень. И в этих глазах… мелькнуло что-то смутно знакомое. Что-то янтарное.
Демон оскалился, низкий рык наполнил маленькое пространство руин, где они оказались.
Николай с воплем откатился в сторону, ударившись спиной о груду кирпичей. Его сердце бешено заколотилось. Неужели спасся от Юсупова, чтобы стать закуской для Архидемона⁈ Что за чудовищное невезение!
Получилось! Священный Экстаз победы над чужой волей затопил мою сущность, даже запертую в этом чужеродном, вонючем теле Архидемона. Я сломал его разум! Я прорвался сквозь кошмары, видения, попытки изгнания и завладел контролем! Его мощь, его чудовищная сила теперь была моей. Пусть временно. Пусть его проклятая душа яростно билась внутри, как пойманная птица, насылая новые волны боли и безумия. Но пока я держал её одной силой воли.
Николай вернулся в свое законное тело. Я понял это по глупой физиономии. Он смотрел на меня, на этого демона, с ужасом и непониманием. Я не удержался. Уголки этой огромной, зубастой демонической пасти поползли вверх в самой натуральной, самой фирменной моей ухмылке. Широкой и довольной.