Завершая свое выступление, он снизил тон, придав ему весомость мудрости:
— Как говорил великий мыслитель Томас Гоббс: «Война всех против всех — естественное состояние человечества, порожденное отсутствием общей власти». Николай Соболев — и есть та самая «Левиафанская» власть, порождающая лишь страх и войну. ЛИР — это та самая «общая власть», основанная на Разуме и Договоре, которая положит конец хаосу и принесет мир! Доверьтесь Разуму! Доверьтесь Свободе! Да здравствует Республика!
Радиоэфир замолк, оставив после себя гулкое напряжение. Два манифеста. Две правды. Два будущих, столкнувшихся в эфире лбами.
К этой минуте я уже был у себя в кабинете и как раз слушал радио. Рябоволов вошел без стука. Его деревянно-механическая рука тихо щелкала шестеренками. Лицо было бесстрастным, но в глазах застыли ледяные осколки тревоги.
— Ваше Величество, — он поклонился чуть глубже обычного, его взгляд скользнул по моему лицу, будто считывая остаточное напряжение после выступления. — Речь была… эффектной. Луначарский ответил предсказуемо. Яд в меде.
— Яд он льет мастерски, — пробормотал я, отходя от окна, за которым серый питерский день казался воплощением нашей ситуации. — Что на фронтах тишины, Юрий Викторович? Пока мы обменивались любезностями в эфире?
— Тишина кончилась, Государь, — Рябоволов развернул на столе детальную карту центральных губерний. Его протез указал на Москву. — Вокруг первопрестольной — кольцо армии. Плотное, стальное. Собирается под знаменами ЛИР и Верейских.
Он перечислял, его голос был сухим отчетом разведки:
— Регулярные полки Московского, Тверского, Владимирского гарнизонов перешли к мятежникам. Около пятидесяти тысяч штыков. Дисциплина шаткая, но численность…
Также хочу отметить, что частные армии семи удельных князей, испуганных вашей… «демонизацией», тоже примкнули к врагу. Это еще около пятнадцати тысяч.
При этом в стане врага присутствуют два полка паровых големов и несколько единиц тяжелой артиллерии. Десятки боевых фрегатов — воздушных линкоров — патрулируют небо над Подмосковьем. Преимущество в воздухе — пока у них.
Что касается магов, то их у противника в избытке. Много низших рангов, но и мастеров с магистрами хватает. Луначарский собрал под свои знамена всех недовольных академиков, опальных чародеев, студентов-романтиков с горящими глазами и пустыми карманами. Сила разношерстная, но опять же… немалая.
Рябоволов указал руками на запад и восток:
— Швеция стягивает эскадры к финским шхерам. Польша мобилизует «добровольческие» легионы помощи революции. Англия… Англия пока осторожничает, но их корабли уже в Балтике. Османы — вот наша настоящая угроза. Их армия, сосредоточенная в Закавказье, — не для парада. Они ждут слабины. Интервенция может начаться в любой момент.
Я продолжал молча слушать, разыгрывая в голове новые и старые карты. Добавлял к сценариям свежие данные и анализировал возможные ходы…
— Здесь тоже не все в порядке. — Юрий Викторович ткнул пальцем в точку, где располагался Санкт-Петербург. — Путиловский, Ижорский и Обуховский заводы — на грани забастовки. Рабочих подогревают агитаторы ЛИР, обещая рай после «свержения тирана». Магические Академии Петербурга и Казани — бурлят. Ректоры докладывают о массовых отчислениях студентов за «республиканскую пропаганду». Молодежь рвется в бой… но не за Империю.
Он посмотрел на меня. В его синих глазах отражалась вся хрупкость нашей позиции.
— Как вы и приказывали, Государь… Часть наших сил сосредотачивается на Валдае и через несколько дней будет почти сопоставима с численностью противника. Генералом карательной армии назначен господин Брусилов — самый опытный полевой маршал. Но… против такой концентрации техники, магии и фанатизма… Без перелома… Без чего-то экстраординарного… — Рябоволов не договорил, но вопрос и так висел в воздухе: «Без Вас?»
Я сжал кулаки. Сидеть здесь, в позолоченной клетке Тронного зала, и подписывать бумаги, пока настоящая война, война за само существование Империи, решается на полях грядущих сражений? К тому же лишние силы с границ стянуть не получится… Другие державы уже облизываются, желая оторвать кусок от моей страны…
— Долго это не продлится, Юрий Викторович, — сказал я тихо, но так, что каждое слово зазвенело, как клинок, вынутый из ножен. — Выжидательная позиция других городов сменится либо падением в пропасть мятежа, либо переходом на сторону сильнейшего. Нам нужен не просто перелом. Нам нужен удар молнии. Такой же стремительный и быстрый. И он будет. — Я посмотрел ему прямо в глаза. — Но сидя на троне, этого удара не нанести. Петербургу нужен император. Фронту — Соломон.
В подземелье, пропитанном запахом формалина, крови и чего-то гнилого, царил иной мир. Под толщей земли и камня громко звучали голоса из радиоприемника. Император гнул свою линию, либералы — свою. Идеальный белый шум для безумия.
Алексей Юсупов, Великий Князь Тавриды, склонился над столом, уставленным колбами. В одной пульсировало что-то мерзкое. Оно напоминало крупное сердце. В другой в мутной жидкости плавал глаз с вертикальным зрачком — размером с кулак. На полках в склянках стояли гомункулы — уродливые, недоразвитые, замершие в вечном крике. Части демонов — когти, чешуйчатые лоскуты кожи, фрагменты крыльев — лежали в чашах из черного камня, как священные реликвии.
Юсупов бормотал, что-то записывая кривым, неровным почерком в потрепанный журнал: «…Энергетическая сигнатура… спектральный анализ остаточных излучений после инцидента в Царском Лесу… Очевидцы описывают свет, чистый, режущий, солнечный… Не огонь, не молния… Солнце. Стихия Светила… Редчайшая… Теоретически возможна лишь при прямом контакте с высшими планами Астрального Света или… — Он замер, прислушиваясь к обрывку речи императора из приемника. — Соломон Козлов… клан 'Гнев Солнца»…
Трубка, зажатая в его зубах, дымилась едким табаком. Юсупов вынул ее и выпустил струйку сизого дыма прямо в лицо гомункулу, который бессмысленно уставился на него безжизненными глазами.
— Соломон Козлов… Соломон Козлов… — прошептал он, и в его карих глазах, лишенных тепла, вспыхнул азарт алхимика, нашедшего Философский Камень. — Так оно и есть… Слухи из трущоб… Шепотки прислуги во дворце… Солнечный маг в порталах. Солнечный маг в лесу… Все сходится! Оказывается, Николай III все это время носил маску! Вот хитрец! Но как среди рода Соболевых оказался Носитель Чистого Света? Это ведь невозможно…
Князь отшвырнул журнал в сторону и вскочил. Его тень, искаженная светом газовых рожков, заплясала на стенах, среди теней заспиртованных уродцев.
— С другой стороны… Хаос вокруг — идеальный момент! — прошипел он, поднимаясь по каменной лестнице в верхние покои. — Склоки… Республика… Битва за корону… Все это пустая шелуха! Все заняты дележкой шкуры неубитого медведя. — Юсупов ворвался в свой кабинет, заваленный древними фолиантами, книгами и треснувшими кристаллами. — Будущая священная война — вот что действительно важно! А постижение Тайн Бездны — еще важнее! Поэтому портал… Скажем, портал класса «D» придется как нельзя кстати! Только так я смогу вынудить его Величество покинуть свой дворец! Только так я смогу заполучить его кровь и внутренности!
Князь схватил со стола огромный циркуль из черного металла и начал им быстро что-то чертить на огромном пергаменте, который уже и так был испещрен кошмарными геометрическими фигурами и рунами Скверны.
— Да… Именно сейчас! Пока слепцы дерутся за власть, пока Император с горящими очами всецело занят «Освободителями»… Никто не обратит внимания на правильный всплеск Эфира в глуши… Никто не помешает Ритуалу! — голос Юсупова сорвался на скрипучий, восторженный смех. — И плевать, что будет с этой страной после! Плевать! Истина и месть за любимых всегда требуют жертв! Правое дело требует дани! И я… Я получу силу этого «Соломона»! Тогда формула распада Скверны будет завершена!
Он уже не слышал ни радио, ни мира за стенами особняка. Он погрузился в расчеты, в подготовку Ритуала, который должен был открыть Демонические Врата прямо в сердце Империи, пока та истекала кровью в гражданской войне. И это безумие начинало приобретать четкие и чудовищные очертания.
Глава 5
«Если главная цель в жизни не количество прожитых лет, а честь и достоинство, то какая разница, когда умирать?»
Джордж Оруэлл
За окном развевалась предрассветная синева. Она цеплялась за шпили Адмиралтейства. В воздухе висели запахи воска, старого дерева и… нескрываемого напряжения.
Мои суставы и мышцы ныли после короткой тренировки… На большее у меня не хватило времени. Я даже душ не принял, так как в кабинете он банально отсутствовал. Я твердо для себя решил исправить этот момент по возвращении с войны…
Я разглядывал атлас на стене и продолжал анализ ситуации. В это время рядом со мной в воздухе колыхался Призрак Николая. Его полупрозрачная форма сегодня казалась плотнее и насыщеннее. Мак не зря так усердно копошилась в его духовном якоре…
— Ты смотришь на карту, как на рану, — бросил мне Соболев без привычной желчи. В его призрачном голосе было больше усталой констатации, нежели злорадства. Он видел доклад Рябоволова через мои глаза и понимал, в какой заднице мы оказались.
— Не как на рану, Николай. А скорее, как на гнойник, — поправил я его мысленно и провел пальцем по линиям, сходящимся к Москве. — Пятьдесят тысяч штыков революционеров. Княжеские дружины. Големы. Фрегаты. Маги. Вся эта армия фанатиков и циников сплавлены ненавистью к короне. К нашей короне.
— И ты думаешь, твое «солнышко» их остановит? — в его тоне снова засквозил скепсис, перемешанный с плохо скрываемым азартом и любопытством. — Химеру ты, конечно, красиво укокошил, но сомневаюсь, что один человек… даже такой сильный, как ты… сможет что-то сделать против целой армии!
— Я еще не сорвал третью печать, привидение… — попытался возразить я призраку…Хотя сам понимал, что просто бахвалюсь. Один в поле — не воин, как ни крути. Я мысленно коснулся холодного золота на пальце. Почувствовал сонное шевеление Мак где-то в глубине артефакта. — Да и солнце восходит всегда. Но для этого ему нужно небо! Петербург — мое небо сейчас. Оставить его без Императора — значит распахнуть ворота перед Швецией, Османами, перед теми, кто еще не решился. Это будет сигнал, что колосс ослабел и можно начинать дележ.