– Боцман, молодец, возьмешь с полки пирожок… потом!
Вот как они это делают? Для меня, сколько вижу, какой-то балет вперемешку с колдовством…
– Сенин, внимательно тут, – обратился я к сержанту, что был замом у Юры, протиснулся мимо якорной лебедки и перебрался на борт плашкоута, после чего сбежал на каменистый пологий берег по аппарели и быстро осмотревшись, перебежал дальше, к Юре за помятый леер и упавшее рядом сухое дерево.
Это место было когда-то, до волны грунтовой дорогой местного назначения, вот и леера видно, разве что теперь трава и кустарник стирают следы цивилизации, наступая из леса. Деревья, по обе стороны почти укрыли грунтовку своими кронами с сочными листьями и ветками завитыми лианой дорожное полотно, образовав своего рода природный тоннель в таежную глушь, а еще десяток лет и станет это все, самыми настоящими, непролазными джунглями.
– Ети вашу мать! Вот оно мне надо, на старости лет! – донеслось со стороны ходовой рубки, но сначала там что-то неслабо громыхнуло.
Юра улыбался, я повернулся посмотреть и увидел, как Иваныч трясет пулеметом в одной руке, а вторую руку с кулаком высунул в иллюминатор, естественно, в мою сторону.
Из лесного тоннеля стал нарастать шум моторов, сначала показался тот самый курьер, который почему-то обзывал наш «Мандарин» «Бедой», в привычном виде, то есть упакованный в тактическом плане по самое не могу. Этот Рэмбо шел медленно спиной к нам и сгибая в локтях руки, делал жесты, помогая водителю топливозаправщика сдавать задним ходом. КАМАЗ подъехал почти к аппарели, остановился и его водитель заглушил мотор.
– А вы чего такие все страшные… и нервные? – Рембо наконец обратил на меня и Юру внимание.
– Места дикие, люди кругом тоже, – ответил я поднимаясь с колена.
– Ну здарова, – Рембо протянул мне широкую, как лопата, ладонь в беспалой кожаной перчатке.
– А где Артур Андреевич?
– Я за него, или что-то не устраивает?
– Да в принципе без разницы.
– Ну что… – Рембо достал из одного из подсумков замызганный и измятый листок и прочитал, – значит с вас… соляра, ага, вижу, масло…
– Вон, в ящиках, – показал я на наспех сколоченные ящики, в которых лежали колхозные бурдюки.
– Угу… вижу, ну и того, презренный металл еще…
– Презренный металл тоже есть, получите после полной загрузки.
– Хорошо, – пожал плечами Рембо, – тут в метрах в пятистах небольшая поляна, на ней хоть развернуться можно, а от нее и до берега и дорога паршивая и узко, так что сейчас наливник соляру всосет, потом подойдет маталыга, с краю тут встанет, на нее ящики с маслом. Потом начинаем грузить ваши посудины, по окончанию загрузки подъезжает БэТэР, вы проверяете наше железо, мы взвешиваем презренный металл… ну и все, если у высоких договаривающихся сторон не окажется взаимных претензий, то сделка состоялась и разбегаемся. Устраивает такая постанова?
– Вполне, – ответил я.
– Жека, приступай, отсасывай! – гоготнул Рембо и подал сигнал стоявшему на подножке молодому парню-водителю.
Странно, но все прошло весьма гладко, без каких-либо провокаций и даже навязчиво дружелюбно… Рэмбо все время отпускал какие-то плоские шутки, успел перекинуться с Юрой парой фраз в стиле «Воевал, вижу… Где? А, знаю, бывал!», до отделения этих непонятных тактических спецов, помогали закатывать и заносить железо… может, зря я так нервничал? А у ребят просто что-то случилось с рацией или они элементарно заблудились… Ладно, пока рано расслабляться.
Своим ходом вполне сохранный «Град» заехал на плашкоут, где его потом за мосты раскрепили талрепами и проволокой, закатили и тоже закрепили две гаубиц, а потом компактно были уложены ящики с боекомплектами. Все остальное грузили кранбалкой на палубу и в трюм «Кумача». Юра весьма дотошно проверял и само вооружение, его комплектность, ЗиП и количество боеприпасов…
– Ну что, нет повода не отметить сделку! – к плашкоуту подошел Рэмбо, после того как ему с БТР-а дали отмашку по поводу соответствия количества золота в патронном ящике.
Рэмбо достал из сухарки армейскую флягу, открутил пробку и, сделав пару глотков, протянул ее Юре.
– Держи, десантура, это подарок фирмы, бренди отличный, японский.
Юра покосился на меня, я кивнул. После весьма скромного глотка Юра протянул фляжку мне, я поднял ее в сторону Рэмбо и тоже отпил.
– Забирайте, забирайте, с вами приятно иметь дело, а у нас такого пойла хватает. Ладно, время – деньги! Надо ехать.
Рэмбо забрался на броню и «восьмидесятка» зашуршав колесами по грунтовке и рыча двигателем, скрылась в лесу.
– Ну что, Михайлова снимать? – поинтересовался Юра.
– Кого?
– Группу Потапа.
– А… нет, подождем еще, мало ли. Пусть пока все закрепят хорошо на «Кумаче», – у меня все равно был какой-то адреналиновый зуд, с чего казалось бы.
Плашкоут с усиленным экипажем отправился домой. Ему предстояло пройти левой протокой, мимо Тортуги, где он заправится и продолжит путь, причем не по привычному морскому пути, а напрямую, мимо множества разбросанных по внутреннему морю мелких островов – бывших вершин и хребтов сопок. К слову с некоторых пор, на нескольких этих островах постепенно начинают селиться малочисленные общины, вдохновившись примером острова Сахарный. Но в основном селятся там, где есть доступ к пресной воде, родникам и ручьям или роют колодцы, где это возможно.
На «Кумаче» наконец закончились работы по погрузке и закреплению груза на палубе и в трюме, на борт вернулась команда наблюдения и мы отправились дальше, вверх по течению. В колхозе Ганшина предстоял сложный разговор…
– На одиннадцать часов движение, вижу технику! – доложил наблюдатель с поста на баке, когда мы прошли вверх по течению не более пары километров.
Иваныч сбавил ход до самого малого, покосился на пулемет, а потом сказал мне:
– Глянь ка, что там.
Припав к биноклю я несколько удивился – на осыпавшемся берегу, к которому входила небольшая просека стоял БТР, рядом с ним на земле лежали два больших снарядных ящика, а у кромки воды стоял Рэмбо и махал нам рукой с радиостанцией.
– Это что за сюрпризы еще? – я посмотрел на Иваныча.
– Может, забыли что загрузить? – пожал он плечами.
– Да вроде все перепроверили, – ответил я и вызвал Юру, – Двадцать второй!
– В канале…
– Боевая тревога! Всем внимательно!
– Принял!
По спустя несколько секунд по палубе побежали бойцы, занимая места в огневых точках, а я, когда «Кумач» поравнялся с осыпавшимся берегом и мы были на удалении метров в шестьдесят, переключил радиостанцию на второй канал и сделал вызов:
– Что хотел?
– Тут вы забыли, забирайте! – сухо ответил мне Рембо, забрался на броню, где сидело еще пятеро и БТР, перескочив пару канаву поехал к просеке и скрылся в лесу.
На ходовой мостик поднялся Юра с «Беркутом» покойного Алексея в руках…
– И как это понять? – спросил он, тоже будучи немало удивлен, – все же проверили вроде.
– Долго мне тут в течении вытанцовывать? – почему-то рявкнул Иваныч, – Решай Серега!
– Юра, возьми двоих и подойдите на шлюпе, гляньте, что там мы забыли.
– Шлюпку на воду! – Скомандовал Иваныч по громкой.
Шлюпка – громко сказано. В качестве одного из спассредства и для десантирования на неподготовленный берег, на «Кумаче» находилась алюминиевая легкая моторная лодка, классическая «Казанка». Боцманская команда шустро зацепила «паука» к гаку кранбалки, десант погрузился в лодку и ее аккуратно спустили на воду. Я внимательно следил за берегом, осматривая кустарник и плотные заросли, пока десант направлялся к берегу, отчего-то стало тревожно…
Лодка ткнулась в глинистый берег, бойцы высыпали на сушу и, прикрывая друг друга рассредоточились. Я наблюдал в бинокль, как Юра осторожно подошел к двум ящикам, он почему-то поморщился присев на колено у одного из них, открыл замки и осторожно приподнял крышку, проверяя рукой, убедившись в безопасности Юра распахнул крышку и… замер.
– Что там? – я не мог разглядеть в бинокль содержимое, но лицо Юры…
– Тут двухсотый… наш двухсотый, – ответил Юра и без проверки быстро открыл замки у второго ящика и откинул крышку, – Да Николаич, это наша разведка.
Я не смог узнать голоса Юра, а у самого такой ледяной холод по всему телу волной прокатился.
Это были наши ребята, те самые разведчики, которых я отправил вести наблюдение за продавцами оружия. Их тела, что бы поместить в ящики частично расчленили, отрубив ноги, фиолетовые, распухшие лица было тяжело узнать.
– Салимову из крупняка досталось… – сказал Юра, когда ящики уже подняли на борт и мы обступив их стояли на юте, – хоть не мучился, и радиостанция у него на спине была, вон как размолотило… А Дашкова пытали, все пальцы расплющены.
Двое из нашего скорбного круга метнулись к бортам, освобождая желудки, а я, с трудом удерживая подкатывающую к горлу тошноту, сказал в рацию:
– Иваныч, ищи место для швартовки, надо похоронить ребят.
– Понял, – с металлом в голосе ответил Иваныч.
– Что думаешь делать Николаич? – спросил Юра, и все присутствующие подняли на меня взгляд.
– Для начала похороним ребят, потом все по плану – к Ганшину, затем домой, – ответил я, хотя прекрасно понял, о чем речь.
– То есть утремся? – пробасил один из бойцов Юры.
Я ничего не ответил, молча постоял еще какое-то время, глядя на тела наших разведчиков, а потом сказал:
– Юра готовьтесь похоронить ребят, инструмент у боцмана, – я похлопал по плечу Василия, – пошли к тебе.
У Василия в радиорубке я задержался. Сначала на Сахарный была отправлена радиограмма по закрытому каналу следующего содержания – «Всем службам, усилить меры безопасности, увеличить частоту морских патрулей. Объявляется военное положение в виду открывшихся обстоятельств, мобсоставу находится в постоянной боевой готовности. Торговые и пассажирские рейсы временно приостановить». Потом мы с Василием и присоединившимся к нам Юрой, около часа восстанавливали путь наших погибших разведчиков на карте, отмечали ориентиры, чтобы иметь хоть примерное представление о месте, где находится база торговцев оружием.