нул.
Проснувшись, он резко сел в постели, не понимая, где находится. Свет в комнате стал глубже; небо снаружи было ярко-голубого цвета, как витражное стекло. Лишь увидев свою одежду на спинке стула, Рэдборн вспомнил, что к чему: он приехал работать в корнуолльскую лечебницу для душевнобольных.
Проведя рукой по лицу, он заметил, что небрит и разгорячен, несмотря на прохладный морской воздух. Он со стоном поднялся и различил за шумом волн и ветра некий звук.
– Где он? Где он? – То был женский голос, потонувший в бессловесном мужском вопле. – Нет, Нед, ни за что!
– Ты должна!
Затем послышался третий голос, высокий, знакомый.
– Ох нет, нет…
Не соображая, что делает, Рэдборн прижался ухом к двери и прислушался.
– Где Фэнси? – кричала женщина. – Что ты с ним сделал?
– …не надо, говорю тебе…
– …здесь делаешь?.. – прозвучал полный отчаяния голос первого мужчины.
Рэдборн быстро оделся и выскользнул за дверь.
Сделав всего несколько шагов по коридору, он обнаружил лестницу – она вела наверх, туда, откуда доносились голоса. Рэдборн поспешил по ней и выглянул в коридор третьего этажа. В нескольких ярдах от него в открытом дверном проеме стоял спиной к Рэдборну мужчина с раскинутыми в стороны руками.
– Ты должен оставить нас наедине! Сейчас же!
Это был его голос – низкий, полный не только отчаяния, но и гнева. Он с криком попытался прорваться в комнату, но ему помешали.
– Нельзя, Нед! Лермонт придет… Оставь ее!
Рэдборн съежился. Глухо ударилось о стену чье-то тело, затем хлопнула дверь. Первый мужчина испустил мучительный вопль, а второй принялся успокаивать его исступленным шепотом.
Затем настала тишина. Рэдборн услыхал поспешно удаляющиеся шаги двух человек: те прошли по коридору и спустились по другой лестнице. Он, затаив дыхание, слушал.
Да где же Лермонт?
Тянулись минуты. Рэдборн сделал глубокий вдох и шагнул в коридор. Убедившись, что никого нет, он быстро подошел к двери и распахнул ее.
Тут же его окутало тепло с густым мускусным запахом, как в лисьей норе. Он на что-то наступил и, опустив глаза, увидел сломанную пополам кисть с длинной ручкой.
– Кто вы такой? – вопросил голос. – Я вас не знаю. Отвечайте!
Рэдборн поднял голову и остолбенел.
Перед ним стояла та самая незнакомка с моста. На ней была одежда в той же серо-синей гамме, только на сей раз не лохмотья, а струящиеся тяжелые шелка: голубино-серый с всполохами лилового и темно-синего, длинные рукава с фиолетовым исподом. На шее алел тонкий шарф, так что Рэдборну на миг показалось, что ей перерезали горло.
– Я… прошу прощения… Мне показалось… Я слышал крики. Меня зовут Рэдборн Комсток. Теперь я здесь работаю…
Женщина пристально смотрела на него. Она была очень высокая, ноги скрывались за полами длинного кимоно, из рукавов выглядывали удивительно тонкие, изящные запястья и крупные кисти; под обломанными ногтями что-то краснело. Шея у нее была длинная и мощная, как колонна, узкий заостренный подбородок и гладкий белый лоб, глубоко посаженные темно-зеленые глаза и крупный, изящно изогнутый рот. Она была немолода, лет на десять старше Рэдборна; пышная масса волос цвета темного красноватого дуба рассыпалась по плечам и спадала на спину.
– Мой пес у вас? – Она строго воззрилась на него, затем нетерпеливо махнула рукой. – Нет. Вижу, что нет. Опять врача мне подослал, сволочь!
Рэдборн потерял дар речи. Никогда прежде он не слышал брани из женских уст и не видел женщин с распущенными волосами. В мастерской ван дер Вена он писал обнаженную натуру, но таких женщин не встречал. В комнате пылало солнце; руки она воздела к потолку и стиснула в кулаки. Увидев его ошалелый взгляд, она слегка отпрянула и опустила голову, пряча лицо за свисающими прядями.
– Нет, – прошептал он.
Она тотчас подняла голову и шагнула ему навстречу. Он чувствовал ее запах: соль, мускус и ворвань. Посмей он протянуть руку, он ощутил бы жар, исходивший от ее голых запястий, горла, щек и лба. Он знал, что больше она не отпрянет. Наоборот, приникнет лицом к его ладони; он это знал, знал наверняка.
– Кто же ты тогда такой? – проворковала она и прижала ладонь к его щеке; он зажмурился и чуть приоткрыл рот, заставляя себя стоять недвижно, не шевелиться, усилием воли сохраняя спокойствие, чтобы ее ладонь успела выжечь след на его коже, чтобы навсегда запечатлеть в памяти ее запах. – Рэдборн?
Он открыл глаза. Ее лицо было в нескольких дюймах от его лица. Рэдборн увидел, что радужка у нее не чисто зеленая, а с крошечными зазубренными прожилками – землисто-коричневыми, синеватыми, черными. Она широко распахнула глаза, не от удивления или страха, но от внезапного осознания.
– Да. – Он кивнул, чувствуя, как его дыхание коснулось ее щеки. – Рэдборн Комсток. Я художник. Живописец. Из Америки, – добавил он отчаянно. – Я не хотел вас беспокоить, мисс… мисс…
– Он зовет меня Мэри. Или Мэй.
– Мэри. – Рэдборн помедлил. – Это ваше настоящее имя? Так вас называет доктор Лермонт?
– Нет. Врач называет меня Эвьен Апстоун.
– Мисс Апстоун, вы простите, ради бога, что я к вам ворвался… Меня только что взяли на работу, чтобы…
Он умолк, пытаясь вспомнить и как-нибудь сформулировать то, что именно от него требуется. Женщина вдруг засмеялась. Он покраснел, но тотчас же заметил, что она смеется не над ним, а от восторга. Он невольно улыбнулся.
– Вы знаете, я пока сам не разобрался, что буду делать. Вроде бы – помогать пациенту. Художнику.
– Я – художница.
– Правда?
Женщина посмотрела на него так возмущенно, что он опять залился краской.
– О… Прошу прощения, мне казалось, он говорил о мужчине… Об…
Рэдборн осекся, решив не произносить вслух слово «убийца».
– Его зовут Якоб Кэнделл. Да, он здесь, – нетерпеливо ответила женщина. – Преступник и безумец. А я…
Она отвернулась и стремительно зашагала к дальней стене. Окна палаты были забраны толстыми железными прутьями; в углу стояла такая же узкая койка, как у Рэдборна, и стол, заваленный угольными карандашами и тонкими кистями. Еще на столе лежал планшет для рисования, а рядом – крыло крупной птицы с заостренными перьями цвета портера. К мольберту был приколот холст, покрытый мазками всех возможных оттенков зеленого: трава, изумруд, ярь-медянка, мох, лишайник, полынь, остролист. Женщина бросила взгляд на свою работу и покачала головой.
– …а я здесь – узница.
Она повернулась к нему спиной; ее темные волосы змеились по серому шелку. Снаружи грохотали, вздуваясь и опадая, волны. Рэдборн потрясенно глядел на женщину.
– Мне очень жаль.
Она будто и не услышала его, продолжая рассматривать зеленую мешанину на холсте и серо-синюю – за окном. Наконец она произнесла:
– Вы знали, что там есть страна?
Рэдборн робко улыбнулся.
– Нет.
Он подошел к окну и посмотрел наружу. Стекло за железной решеткой было испещрено крошечными воронками в тех местах, где ветер с силой швырял в него песок.
– Теперь она лежит в руинах, – сказала женщина, переходя на шепот. – А давным-давно ею правила великая королева со своим супругом. Они были очень счастливы, королева любила короля всей душой, но шли эпохи, и королева утратила покой. Однажды ей показали картину, на которой было запечатлено дивно место. Она решила непременно увидеть это место своими глазами и отправилась в странствие.
– Долго ли, коротко ли странствовала она, встречая на своем пути немало удивительного и чудесного – такого, что прежде и вообразить не могла. Однажды она видела сову и мальчика с сетью, который изловил эту сову, и та погибла. Видела мужчину в зеленом платье верхом на черном коне; много разных мужчин повидала она в своих странствиях.
– Не знала королева, что любимый супруг отправился на ее поиски, – продолжала она уже громче. – Подобно жене, он сбился с пути, но никогда не блуждал так, как она. Они все искали друг друга и не находили.
– Наконец она пришла на край света. Дальше идти было некуда. Она прыгнула с края прямо в огонь. Тогда король попросил море затушить пламя, но и морским волнам это оказалось не под силу. Вот, видите?
Она тронула Рэдборна за руку.
– Видите, под водой она все еще объята пламенем? Видите ее?
Ее пальцы подобно раскаленным щипцам ожгли его сквозь рукав.
– Впервые слышу эту легенду, – тихо произнес он в ответ. – Должно быть, она очень древняя.
– Не такая уж и древняя. – Женщина повернулась к нему: глаза ее были широко раскрыты, щеки белы. – Я и есть та королева.
– Как…
Сзади раздался щелчок дверного замка. Рэдборн обернулся и увидел доктора Лермонта. Лицо у него было мрачное; в руке болталась большая связка ключей.
– Мистер Комсток, будьте так любезны, давайте побеседуем в моем кабинете. У мисс Апстоун, полагаю, на сегодня было достаточно визитеров.
– Да, конечно. Прошу прощения, видите ли…
Доктор Лермонт повелительно кивнул головой на дверь. Женщина отдернула руку, выпустив пальцы Рэдборна, и порывисто повернулась к Лермонту.
– Почему ты не отдаешь его мне? Трус! Трус! Ты меня боишься! Вы все боитесь…
Доктор Лермонт, отстранив Рэдборна в сторону, подошел к ней.
– Уходите, мистер Комсток! Если вы мне понадобитесь, я позову.
– Да… Да, конечно.
Рэдборн вывалился в коридор. Дверь за его спиной с грохотом захлопнулась. Женщина что-то закричала, но слов он не разобрал. Затем раздался голос доктора Лермонта – и горький смех Эвьен Апстоун.
– Мисс Апстоун, прошу вас…
– Я не буду это пить! Я отказываюсь…
– …должны это принять, мисс Апстоун, от этого зависит ваше здоровье…
– …умоляю, нет… Где Фэнси?
Послышались звуки борьбы, ненадолго все стихло, потом раздался тихий возглас и плач.
Рэдборн привалился к стене. Он потрогал щеку и взглянул на свои пальцы: кончики окрасились алым.
Кровь, подумал он с ужасом. Сумасшедшая его оцарапала!
Однако, поднеся пальцы к лицу, он учуял запах льняного масла.