– Ты с ней остался. Ох, Дэнни.
– Мне надо ее найти. У тебя есть ее мобильный? Или…
– Дэнни. Все, она исчезла. – Он показал на его покрытое синяками горло. – Лучше уже не будет, старик. Идем. – Он покосился на книгу, затем пробормотал: – «Вы сделали ее совой, а она хотела стать цветком». Или там наоборот было? Ты должен помнить. – Он показал на книгу «Совы на тарелках». – Впрочем, наша Ларкин не хочет быть ни совой, ни цветком.
– Чего же она хочет?
– Она хочет домой. – Ник сокрушенно покачал головой. – Хочет стать целой. Мы с тобой, Дэнни, – всего лишь те, кого она случайно задела крыльями, пролетая мимо. Она никогда к нам не вернется. Никогда.
Они пошли наверх. С минуту Дэниел молчал, а потом наконец выдавил:
– Ты потом снова ее встретил. Сира рассказывала. В Праге.
Ник поспешил вперед и вышел на улицу.
– Верно. И чуть не умер. Она чуть меня не убила.
– Хочешь сказать, она пыталась тебя убить?
– Нет. Ее прикосновения для нас губительны. Это как дважды пережить удар молнии. Тогда-то я и начал понимать, что тут к чему.
– Как?
– Видишь ли, она изменилась. Это был совсем другой человек. Я думал, это она, хотел в это верить, но нет… Она умерла, Дэнни. – Голос Ника дрогнул; он незряче глядел перед собой. – Роб мне рассказал. Ее квартира в Ламбете сгорела. К тому времени я про нее забыл… Нет, не забыл, но сумел подальше задвинуть воспоминания о ней. Просто отказался вспоминать. Как же я ликовал, когда смог за целый день ни разу о ней не подумать!
– Так вот, я был в Праге, просто дурака валял. Отыграл пару концертов и решил задержаться. Увидел ее в кафе – это была она, я понял с первого взгляда, но она изменилась. То есть, теперь она выглядела иначе, но я все равно ее узнал. И когда я ушел с ней…
Он вздрогнул, обернулся и показал Дэниелу трясущуюся руку.
– В общем, она не умерла. Хрен знает, кто она, как это все понимать, но она не такая, как мы, Дэнни.
Ник поднял глаза. Дэниел сглотнул.
– Тогда… Зачем? Зачем ты…
Он умолк, и Ник кивнул.
– Вот-вот. По той же причине. В первый раз все было иначе. Мы познакомились, и я… я начал с ней встречаться. У нее были песни… баллады трубадуров двенадцатого-тринадцатого веков. Потрясающий материал. Понятия не имею, где она их взяла – они буквально рассыпались в руках. После ее исчезновения у меня наконец начали получаться достойные вещи. Примерно в ту пору я набросал первые версии песен для «Человека-бомбы».
– Баллады трубадуров?
– Ага, это твоя тема, верно? Тристан, все дела…
– У нее были подлинные рукописи тех баллад? Оригиналы?
– Да. Но их уже нет… Если ты вдруг хотел использовать их в книге. В один прекрасный день они просто рассыпались в прах. Я думал принести их в дар Британскому музею или вроде того; держать их у себя казалось преступлением. Но после ее исчезновения они развалились на части. Как я, – добавил он. – И как ты.
– У нее много чего было, Дэнни, – продолжал Ник. – Потрясающая, безупречная, восхитительная рукопись одной древней ирландской поэмы… Просто как из Келлской книги, мать ее! Такое нельзя хранить в занюханной ламбетской лачуге.
– Откуда у нее все это?
– Она говорила, это подарки… Или нет, погоди, она говорила, что это ее вещи. Якобы ее обокрали, и уцелела лишь малая часть. Бесценные книги, рукописи. И рисунки. Картины.
Дэниел потер руки: кожу покалывало.
– Может, она… Ну, клептоманка какая-нибудь?
– Это каким профи надо быть, чтобы столько всего украсть! Вором-виртуозом, не иначе. Нет. Думаю, люди ей действительно все это дарили. Как подношение. – Он оскалил зубы в усмешке. – И я туда же: все песни с альбома «Человек-бомба» посвящены ей.
– Я и не знал, пока мне Сира не рассказала.
– Откуда тебе было знать? На обложке не написано. У меня тогда просто крыша поехала. Лучше тех песен я уже ничего не написал и прекрасно это знаю. А ведь были и другие, я их даже записал, но не выпустил.
– Тоже впервые слышу! Что за песни?
– Ну, всякие. Баллады. «Песни в духе». Та древнеирландская рукопись… Не знаю, украла она ее или нет, но это было нечто. Слышал про Желтую книгу Лекана?
Я помотал головой.
– Что-то вроде «Книги скорбящей коровы». Старинные ирландские саги и поэмы. Есть такая очень известная ирландская легенда под названием «Сватовство к Этайн», у нас она выходит в разных изложениях. Есть версия как бишь ее… леди Грегори. А есть еще обработка мамаши Оскара, леди Уайльд. Ага, чего только не приходится знать, когда ты – Легенда Фолка. В общем, тысячи лет на свете существовали только ее фрагменты, а полную версию обнаружили в Челтнеме лишь в тридцатых годах двадцатого века, среди страниц «Желтой книги Лекана». А у нашей красотки Ларкин был собственный экземпляр, прикинь! Охрененная иллюминированная рукопись… просто, мать ее, мечта! У меня глаза на лоб полезли, когда я ее увидел. Держать в руках подлинник… Я чуть не сдох от счастья, ей богу. Один из лучших моментов в моей жизни.
– Ты смог ее прочесть? Разве она не на гэльском?
– На ирландском, да. Конечно, прочесть я ее не мог, зато Ларкин могла. Хотя там даже не разобрать, где заканчиваются буквы и начинаются картинки. Она спокойненько все прочитала. Как комиксы, Дэнни.
Он посмотрел на Дэниела сияющими глазами.
– Ха-ха.
– Ха-ха, – отозвался тот и отвернулся.
Они подошли к углу паба «Уорлдс энд». Загорелся красный. Дэниел стоял, молча обдумывая все сказанное Ником.
– А о чем эта легенда? – наконец спросил он. – Кто такая Этайн?
– Вторая жена Мидира, из племени богини Дану. Первая жена Мидира из ревности превратила Этайн в бабочку, а затем наслала бурю, которая унесла ее из страны Тир на Ног в земли людей. Семь лет Этайн носило по свету, а потом она упала в чашу с вином, и ее проглотила другая королева. Девять месяцев спустя королева родила вторую Этайн, такую же прекрасную, как и первая, и когда Этайн выросла, ее выдали замуж за земного короля. В конце концов этот король сошел с ума и объявил войну племени богини Дану и практически стер с лица земли Тир на Ног. Страна вечной молодости теперь лежит в руинах, а все из-за чего? Из-за девушки, Дэнни. Мораль сей басни такова: она того не стоит, друг. Сам посуди.
Дэниел бросил взгляд через дорогу. Зеленый загорался уже несколько раз, а они до сих пор не сдвинулись с места.
– Если бы Ларкин сейчас оказалась тут, – медленно произнес он, – вот прямо здесь, подошла бы к нам и позвала бы тебя – ты пошел бы?
– Не медля ни секунды.
Вспыхнул зеленый; они стали переходить дорогу. Когда они шагнули на тротуар, Ник тихо запел:
Та, что воспета в здешних краях
Та, что жаждет найти Короля
Та, что однажды пришла к нему —
Все это – наша Этайн.
Дэниел задумчиво улыбнулся.
– Это одна из тех песен, которые ты написал и посвятил ей?
– Нет. Это из той рукописи. Ее больше нет. – Ник вздохнул. – Превратилась в пыль прямо у меня в руках. Раз – и нет ее.
Он поднял на Дэниела измученный взгляд и беспомощно всплеснул руками.
– И так со всем, что она мне дала! Ничего не осталось на память – только то, что хранится здесь.
Он постучал себя по виску и поморщился.
– Ну и шрамы, конечно. И не говори потом, что я ничего тебе не дала, Ники! – прокричал он скрипучим голосом и засмеялся. – Но я не жалуюсь. Наоборот, я рад. Благодаря встрече с Ларкин я записал «Человека-бомбу», познакомился с Сирой и с тех пор живу припеваючи. Конец.
«А вот и нет», – подумал Дэниел, когда они вышли на Инвернесс-стрит, но вслух ничего не сказал.
– Ты не против, если я поднимусь с тобой? – спросил Ник, отпирая входную дверь. – Сире нужны кое-какие диски, а у меня вся коллекция здесь.
– Валяй, квартира же твоя. – Дэниел стоял за спиной друга, дрожа на вечернем ветру. – Господи, хочется просто лечь, заснуть и проспать неделю.
– Так и сделай, – сказал Ник; он толкнул дверь и жестом позвал за собой Дэниела. – Сон и перепихон – лучшее средство от всего, как говаривала моя матушка.
– Ник, я был с ней знаком. Она никогда так не сказала бы.
– Ну, значит, папаша говаривал.
Они пошли вверх по лестнице. Дэниел немного повеселел, ощутив, как его окутывают знакомые запахи кофе, гашиша и индийских специй. В конце концов, если подумать… С Ларкин у него был секс на одну ночь, только и всего. Случайные связи Дэниел не практиковал уже лет двадцать, а подобных ощущений – безумного влечения, когда кажется, что секс с желанной девушкой откроет тебе дверь в новый дивный мир, а старый превратится в серую труху, – не испытывал и того дольше.
Даже хорошо, что теперь все позади. Они поднялись на площадку, где висел велосипедный шлем Ника и несколько дождевиков, повернули и оказались на кухне.
– Привет, Ник. – Низкий голос сотряс всю квартиру. – Это я. Вэл. Вэл Комсток…
Дэниел поднял голову. Посреди кухни стоял высоченный здоровяк, каких за пределами баскетбольной площадки Дэниел никогда не видел. Ростом больше шести с половиной футов, широкоплечий и… просто громадный, с грязной красной банданой на голове и тонкими черными волосами, спадающими на плечи, глубоко посаженными глазами и ястребиным носом, короткой бородой и усами, подчеркивающими точеные черты лица, он был гораздо моложе их с Ником. Дэниел дал бы ему от силы лет тридцать, а грязная футболка с обложкой альбома «Неряха Питер» группы «Тайгер лилиз», мешковатые вельветовые штаны, массивные черные ботинки, потрепанный кожаный шнурок на шее и серебряные серьги в ушах делали его еще моложе.
– Ник, помнишь меня? – сказал Вэл; его невероятные размеры так поразили Дэниела, что он чуть не засмеялся, но стоило молодому человеку обратить на него взгляд, как он окаменел.
Ларкин, подумал он, борясь с подкатывающей к горлу паникой. Господи, он так похож на Ларкин!
– Вэл? – Ник изумленно хохотнул. – Малыш Вэл?!