Простые, скромные советские люди, они, ничем не напоминая о себе, работали на разных участках нашего социалистического хозяйства, будучи передовыми тружениками, как в годы войны были передовыми защитниками Отечества. Только недавно нашему народу стали известны их имена и их славные героические дела.
Как святыню, каждый из них хранит память о героических и трагических днях бессмертной обороны Брестской крепости, и воспоминания их помогают нам воссоздать все новые подробности замечательного подвига, совершенного советскими воинами в первые месяцы Великой Отечественной войны в стенах старинной русской крепости над Западным Бугом.
НА ЗЕМЛЕ, ГДЕ СРАЖАЛИСЬ ОТВАЖНЫЕ
Несколько сот человек собралось на центральном дворе Брестской крепости в один из ясных августовских дней 1954 года. Сюда пришел кое-кто из жителей Бреста, приехали на машинах воины Брестского гарнизона — молодые солдаты первых лет службы, которые были еще малышами в годы Великой Отечественной войны, и заслуженные офицеры-фронтовики, у которых на груди блестели боевые ордена и медали за Москву и Сталинград, за Будапешт, Вену и Берлин.
Люди расположились большим полукругом прямо на траве в центре крепостного двора. За их спинами высилось полуразрушенное, иссеченное пулями и осколками здание старой церкви, где когда-то помещался клуб гарнизона Брестской крепости. Суров и мрачен был вид этого массивного строения со стенами, сплошь искромсанными железом, с пустыми проемами окон, со снесенным куполом, где на грудах слежавшихся камней уже зеленела трава и пробивался кустарник. Слева кучей бесформенных развалин лежал Белый дворец, справа, у слияния Мухавца с Бугом, виднелись остатки Тереспольских ворот и тянулись темнокрасные кирпичные коробки разрушенных кольцевых казарм.
Тут же на траве поставили скамьи и длинный стол, за который сели несколько мужчин и женщин. Это были те, кто тринадцать лет тому назад пережили здесь, в стенах крепости, трагические и героические дни славной обороны.
Из далекого Еревана поклониться памятным руинам Брестской крепости приехал бывший заместитель политрука и секретарь комсомольского бюро 84-го стрелкового полка Самвел Матевосян. Трижды здесь, на камнях крепости, пролилась его кровь, и многие из его боевых товарищей навсегда остались лежать в этой земле.
Из столицы Белоруссии — Минска приехал другой участник обороны, бывший лейтенант и командир взвода 455-го стрелкового полка, а ныне белорусский журналист Александр Махнач. Как и Матевосян, он дрался тут, в центральной крепости, и тоже пролил здесь свою кровь, — переодетый в форму советского бойца гитлеровец тяжело ранил его предательским выстрелом сзади.
Вместе с защитниками крепости сюда пришли дочь героически погибшего командира батальона капитана Владимира Шабловского Таня, студентка местного медицинского техникума, и жены командиров Аршинова-Никитина и Булыгина, которые в дни обороны находились со своими детьми в крепостных подвалах.
С напряженным вниманием, со слезами на глазах слушали собравшиеся рассказ о грозных событиях 1941 года, о боях в крепости. Матевосян и Махнач говорили о подвигах своих боевых товарищей, об их героизме и упорстве в неравной борьбе, о неукротимой ненависти к врагу и горячей любви к Родине, которая помогала защитникам цитадели преодолевать все нечеловеческие трудности этой борьбы. Образы героев ярко вставали перед слушателями, и молодые солдаты со строгими, суровыми лицами внимали этому рассказу о славных делах своих отцов и старших братьев.
А потом, по просьбе молодых воинов, участники обороны повели их по развалинам крепости.
— Вот здесь был отсек, в котором мы поместили своих раненых, — показывал Махнач, подходя к уже поросшим травой развалинам северной части казарм. — Сюда ворвался немецкий танк и задавил всех, — добавлял он. И сразу суровыми и хмурыми становились лица молодых солдат, и невольно сжимались их кулаки при упоминании о страшном злодействе гитлеровских танкистов.
Матевосян повел большую группу бойцов к руинам Белого дворца, который когда-то поручил ему оборонять комиссар Фомин. Здесь осталась лежать только высокая груда камней, но вокруг дворца еще кое-где сохранились остатки старой бетонной ограды о толстыми железными прутьями прежней решетки.
Все подошли к углу ограды.
— Тут стоял наш пулемет, — показал Матевосян. — Мы вели отсюда огонь по окнам клуба, где засели фашисты. Я думаю, здесь, в земле, можно найти много патронных гильз.
Кто-то из солдат принес лопату и принялся копать. И в самом деле, с каждым новым взмахом лопата выбрасывала позеленевшие от времени гильзы калибра наших пулеметов. Но здесь оказались не только гильзы.
Что-то смутно забелело в разрытой земле, и Матевосян, быстро нагнувшись, поднял этот предмет. То была часть человеческого черепа. Почти в самой середине кости чернело пулевое отверстие с зазубренными краями. Молча и пристально инженер смотрел на эту находку, и лишь лицо его заметно побледнело, да чуть-чуть дрожала ладонь, на которой лежала кость.
— Кто-то из наших, — глухо проговорил он. — Фашисты своих похоронили в городе.
Он поднял голову и обвел столпившихся вокруг него солдат глазами, в которых стояли слезы.
— Их тут, под камнями, много лежит, — дрогнувшим голосом сказал он. — Помните о них, товарищи!
Никто не ответил ему — все почувствовали, что слова сейчас не нужны. Но по лицам молодых солдат, взволнованным и торжественно-строгим, было видно, что все услышанное и увиденное сегодня надолго запало им душу, и дела безвестных героев 1941 года, павших в бою среди развалин старой крепости, навсегда останутся для них примером доблести и мужества, примером выполнения воинского долга перед Родиной. И каждый из них сейчас чувствовал себя наследником и хранителем боевой славы этих героев.
Когда все вместе тесной толпой направлялись к машинам, ожидавшим солдат, старшина Борис Орлов, сверхсрочник, прослуживший здесь, в Бресте, после войны около десяти лет, рассказал о том, как однажды он встретил тут в крепости одного из ее бывших защитников.
Было это В 1951 или 1952 году летом. Группа солдат под командованием Орлова работала в западной части Центрального острова, когда, проскочив мост через Мухавец, в крепость въехала легковая машина, такси из города. Машина остановилась у Холмских ворот, и из нее вышел офицер. Сняв фуражку, он, озираясь по сторонам, медленно пошел вдоль казарм в сторону Тереспольской башни, неподалеку от которой работали солдаты Орлова.
Офицер остановился у развалин Тереспольской башни. Это был майор лет сорока, с заметной проседью в темных волосах и со строгим, резко очерченным лицом. На груди его тесно, в два ряда, пестрели ордена и медали.
Майор долго стоял с непокрытой головой, пристально глядя на камни развалин и, видимо, не замечая солдат. Те в свою очередь без особенного любопытства поглядывали на незнакомого им командира. Офицеры, ехавшие служить за границу или возвращавшиеся на Родину из оккупационных войск, нередко в ожидании поезда приезжали с вокзала осмотреть крепость, о которой ходили такие удивительные рассказы. Солдаты уже привыкли к подобным посетителям.
Но то, что произошло затем, было совсем необычным и невольно привлекло внимание солдат к приезжему. Незнакомый майор вдруг тихонько опустился на колени и потом приник грудью к пыльным и грязным, буровато-серым камням развалин, закрыв лицо руками. Громкие, неудержимо рвущиеся рыдания донеслись до солдат.
Старшина и два бойца тотчас подошли к офицеру.
— Что с вами, товарищ майор? — участливо спросил Орлов.
Майор, вздрогнув от неожиданности, оглянулся. При виде бойцов он овладел собой и встал с земли. Лицо его было мокро от слез, и глубокая скорбная складка залегла между густыми, строго нахмуренными бровями.
— Мы дрались здесь в сорок первом, — прерывающимся голосом ответил он.
Солдаты с сочувствием и живым любопытством смотрели на майора, как бы ожидая, что он заговорит о тех, памятных ему днях. Но майор больше не сказал ничего. Он постоял еще несколько минут, вытер платком глаза, надел фуражку и, козырнув солдатам и старшине, быстро пошел к машине.
— Хотел я его фамилию спросить, да как-то неудобно было, — сказал Орлов. — Вижу, расстроился человек.
— А ведь может быть их немало есть, живых защитников крепости, — задумчиво сказал один из офицеров. — Живут по разным местам и никто о них не знает…
Он был прав, этот офицер. Сейчас, в 1957 году, известно уже больше двухсот участников героической обороны, живущих в различных городах и селах страны, от Бреста до Магадана и от Мурманска до Еревана.
…Прошло около двух лет после этой встречи в крепости. В июле 1956 года советский народ отметил 15-летие обороны Брестской крепости. В эти дни в Москву для участия в торжественном вечере съехалось несколько участников тех памятных событий.
Глубоко волнующие встречи происходили у гостиницы Центрального Дома Советской Армии, где жили участники легендарной обороны. Здесь командир восточного форта П. М. Гаврилов встретился со своим бывшим начальником штаба капитаном запаса Конт Стантином Касаткиным, ныне инженером одного из Ярославских заводов, с участницей обороны форта медсестрой Раисой Абакумовой, со своим бывшим сослуживцем по 44-му полку Александром Семененко. Здесь тот же Семененко со слезами обнял старого друга, бывшего полкового интенданта, а теперь инвалида войны Николая Зорикова, потерявшего в крепости руку и приехавшего сейчас в столицу из Кали-нинской области. Здесь брянский токарь Петя Клыпа встретился со своим однополчанином, теперь музыкантом оркестра Минской филармонии Михаилом Гуревичем. Здесь с криком радости кинулись друг к другу сражавшиеся в крепости на одном участке бывший лейтенант, а теперь вологодский кузнец Анатолий Виноградов и заведующий одним из московских гаражей, бывший политрук Петр Кошкаров. Здесь Самвел Матевосян горячо обнял сына своего погибшего комиссара, молодого юриста Юрия Фомина, приехавшего из Киева.