Петя Клыпа показал себя таким храбрым, смышлёным и находчивым бойцом, что старший лейтенант, принявший в первые часы войны командование над бойцами 333-го полка, вскоре сделал его своим связным, и Петя пулей носился по подвалам и полуразрушенным лестницам здания, выполняя его поручения. Впрочем, это назначение имело и другой, неизвестный ему смысл. Командир, сделав мальчика связным при штабе, надеялся отвлечь его от прямого участия в боях и сберечь его жизнь.
Но Петя успевал и выполнять поручения командиров, и воевать вместе с бойцами. Он метко стрелял, и не один гитлеровец нашёл свой конец там, в крепости, от его пуль. Он даже ходил в штыковые атаки с винтовкой, которая была больше его, или с маленьким пистолетом, добытым в обнаруженном им складе. Бойцы тоже берегли своего юного товарища и, заметив, что он идёт вместе с ними в атаку, прогоняли его назад, в казармы, но Петя, чуть приотстав, тотчас же присоединялся к другой группе атакующих. А когда его упрекали в излишнем удальстве, он говорил, что должен отомстить за брата: кто-то по ошибке сказал ему, что лейтенанта Николая Клыпу фашисты убили у входных ворот крепости. И мальчик дрался бок о бок со взрослыми, не уступая им ни в смелости, ни в упорстве, ни в ненависти к врагу.
Валентина Сачковская рассказала мне о том, что происходило в подвалах здания 333-го полка.
Не оказалось медикаментов, бинтов, и раненых нечем было перевязывать и лечить. Люди стали умирать от ран. Их выручил тот же Петя Клыпа. Он отправился на поиски, нашёл в одном месте полуразрушенный склад какой-то санитарной части и под огнём врага принялся копаться в этих развалинах. Отыскав под камнями и перевязочный материал, и кое-какие лекарства, он принёс все это в подвалы казарм. Тем самым многие раненые были спасены от смерти.
Не было воды. Жажда мучила раненых, плакали дети, просили пить. Не многие храбрецы отваживались под перекрёстным огнём немецких пулемётов подползти с котелком или фляжкой к берегу Буга. Оттуда редко удавалось вернуться. Но рассказывают, что стоило только раненому застонать и попросить воды, как Петя обращался к командиру: «Разрешите сходить на Буг?»
Много раз отправлялся он на эти вылазки за водой. Он умел найти наименее рискованный путь к берегу, ужом проползти между камнями к реке и всегда возвращался благополучно – с наполненной флягой..
Особенно трогательно заботился он о детях. Бывало, последний кусок сухаря, последний глоток воды, оставленный для себя, Петя отдавал измученным малышам. Однажды, когда детям совсем нечего было есть, он разыскал в развалинах продуктового склада всякую снедь и оделял голодных ребятишек кусочками раздобытого там шоколада, пока не роздал все до крошки.
Многие женщины, застигнутые войной в постели, прибежали в подвал полуголыми, не успев одеться. Им нечего было надеть, нечем прикрыть наготу детей. И снова Петя Клыпа пришёл им на помощь. Он помнил, где находился ларёк Военторга, уже разрушенный бомбами и снарядами врага, и, хотя этот участок был под очень сильным обстрелом, мальчик пробрался туда. Час спустя он вернулся в подвалы, волоча за собой целую штуку материи, и тут же поделил её между раздетыми женщинами и детьми.
Ежечасно рискуя жизнью, Петя выполнял трудные и опасные задания, участвовал в боях и в то же время был всегда весел, бодр, постоянно напевал какую-то песенку, и один вид этого удалого, неунывающего мальчика поднимал дух бойцов, прибавлял им силы.
Потом положение на участке 333-го полка стало безнадёжным, и защитники казарм поняли, что им остаётся только погибнуть или попасть в руки врага. И тогда командование решило отправить в плен женщин и детей, находившихся в подвалах. Пете, как подростку, тоже предложили идти в плен вместе с ними. Но мальчик был до глубины души оскорблён этим предложением.
«Разве я не красноармеец?» – с негодованием спросил он командира.
Он заявил, что должен остаться и будет драться до конца вместе с товарищами, каков бы ни был этот конец. И старший лейтенант, тронутый и восхищённый мужеством мальчика, разрешил ему остаться. Петя принимал участие во всех дальнейших боях.
Игнатюк рассказывал, что после этого драться им пришлось уже недолго. В первых числах июля боеприпасы были почти истрачены. Тогда командиры задумали сделать последнюю отчаянную попытку прорыва. Решили прорываться не на север, где противник ожидал атак и держал наготове крупные силы, а на юг, в сторону Западного острова, с тем чтобы потом повернуть к востоку, переплыть рукав Буга и мимо госпиталя на Южном острове пробраться в окрестности Бреста.
Этот прорыв окончился неудачей – большинство его участников погибло или было захвачено в плен. В числе пленных оказался и Михаил Игнатюк. Его пригнали в лагерь Бяла Подляска, и там он два дня спустя снова встретился с Петей Клыпой, который ходил весь избитый, в синяках, но по-прежнему был бодр и неутомим.
Мальчик рассказал старшине, что он переплыл рукав Буга и с несколькими товарищами сумел прорваться сквозь кольцо немцев. Целый день и всю ночь они бродили по лесу, пробираясь к Южному военному городку Бреста, а наутро их окружили и взяли в плен гитлеровцы.
Их пристроили к большой колонне военнопленных, которую под сильным конвоем вели за Буг. По дороге навстречу колонне попалась машина, на которой ехали с аппаратурой немецкие кинооператоры. Видно, они снимали фронтовую кинохронику и, увидев наших пленных, принялись крутить свой аппарат. Машина медленно подъезжала все ближе.
И вдруг весь чёрный от пыли и пороховой копоти, полураздетый и окровавленный мальчик, шедший в первом ряду колонны, поднял кулак и погрозил прямо в объектив кинокамеры. Этот мальчик был Петя Клыпа.
Операторы возмущённо закричали. Фашистские конвоиры дружно набросились на мальчика, осыпая его ударами. Он упал на дорогу и лишился сознания. Его, конечно, пристрелили бы, если бы не какой-то врач – капитан медицинской службы, шагавший в соседней шеренге пленных. Сам до предела измученный, он поднял на руки бесчувственного мальчика и донёс его до лагеря. Уже на другой день Петя снова деловито шнырял среди пленных бойцов, разыскивая товарищей по крепости.
Со слезами на глазах рассказывал мне Игнатюк, как там, в лагере, Петя спасал его от голодной смерти. В Бяла Подляске пленных кормили раз в день какой-то грязной баландой, к которой полагалась маленькая порция эрзац-хлеба. Но даже и эту баланду нелегко было получить – лагерная охрана устраивала около кухни толчею и беспорядки, чтобы потом выстрелами разогнать голодных пленных. Люди теряли последние силы, и многие умирали.
Игнатюку, грузному, тучному человеку, было особенно трудно обходиться положенной жалкой порцией пищи. К тому же ему редко удавалось добраться до кухни – гитлеровцы, охранявшие её, не могли поверить, что этот полный лысый человек всего только старшина, и считали его переодетым комиссаром.
Если бы не Петя, Игнатюк вряд ли сумел бы выжить. Мальчик каждый день старался достать ему что-нибудь съестное и, хотя сам голодал, неуклонно приносил все добытое старшине.
«Дядя Миша, вот я вам принёс!.. – радостно сообщал он, прибегая с котелком, где плескалась порция баланды, или доставая из-за пазухи кусок жёсткого, с опилками хлеба. – Вы кушайте, я уже обедал».
– Я знаю, что он иногда и своё недоедал, а приносил мне, – рассказывал Игнатюк. – У этого парня была золотая душа.
Там, в лагере, Петя встретил своего друга Колю Новикова и ещё троих таких же, как он, мальчиков – воспитанников из других полков. Почти все эти ребята были старше его, но Петя показал себя самым смелым, ловким и решительным. Мальчики стали готовить побег и уже вскоре исчезли из лагеря. С тех пор Игнатюк ничего не знал о Пете Клыпе.
Но зато его рассказ могла дополнить Валентина Сачковская. После падения крепости она жила в Бресте вместе с матерью и другими жёнами и детьми командиров и хорошо помнила, как однажды поздним летом в их дворе появилась знакомая маленькая и быстрая фигурка. Петя Клыпа со своими четырьмя друзьями, успешно бежав из Бяла Подляски, снова пришёл в Брест.
Мальчики прожили в городе больше месяца, и Петя, такой же деятельный и энергичный, постоянно уходил что-то разведывать и высматривать у немцев. Как-то он не выдержал и по секрету сказал Вале, что они готовятся взорвать немецкий склад боеприпасов. Но в эти дни брестское гестапо начало облавы, выискивая бывших советских военнослужащих, и Пете пришлось уходить из города, где многие его хорошо знали. Он ушёл вместе с теми же мальчиками, и Валя помнила, что потом кто-то ей рассказывал, будто ребят этих видели в деревне Саки около местечка Жабинки, где они жили и работали у крестьян. Больше она не слышала о Пете никогда.
Я поехал в деревню Саки, находившуюся в 30 километрах от Бреста, и там нашёл колхозницу Матрёну Загуличную, у которой в 1941 году жил и работал Петя Клыпа. Загуличная хорошо помнила мальчика и его друзей. Она рассказывала, что Петя всё время уговаривал своих товарищей идти на восток, к линии фронта. Он мечтал перейти фронт и снова вступить в ряды Красной Армии.
Наконец один из мальчиков, Володя Казьмин, согласился идти вместе с Петей. Они ушли уже осенью в далёкий путь, протянувшийся на сотни километров через леса и болота Белоруссии. На прощание, поблагодарив Матрёну Загуличную, Петя оставил ей целую пачку бог весть как сохранившихся у него фотографий, обещая вернуться за ними после войны. К сожалению, эти фото не уцелели. Загуличная, так и не дождавшись возвращения мальчика, за два или три года до моего приезда уничтожила фотографии.
Следы Пети Клыпы на этом пока обрывались. Было неизвестно, удалось ли этому Гаврошу Брестской крепости дойти до фронта или он погиб во время своего трудного путешествия.
ОТ БРЕСТА ДО МАГАДАНА
Для поисков Пети Клыпы у меня оставалась одна-единственная нить – его брат Николай Клыпа, который, по слухам, теперь был майором. И я, вернувшись в Москву из этой поездки, решил искать майора Николая Клыпу. Я позвонил к тому же «всемогущему» полковнику И. М. Конопихину в Главное управление кадров Министерства обороны. К сожалению, я мог ему дать на этот раз только очень скудные сведения об интересовавшем меня человеке, что, конечно, затрудняло его поиски. Но я рассчитывал на то, что фамилия Клыпа – мало распространённая, и, возможно, благодаря этому и удастся найти в списках офицеров майора Николая Клыпу.