[456]. Было найдено достаточно боеприпасов. Отдельные непросматриваемые помещения были выжжены.
На всем протяжении операции командование всегда могло пользоваться кроме радиосвязи также и проводной связью, которую образцово поддерживал 65–й батальон связи вопреки многочисленным водным преградам и постоянному вражескому огню.
Результатом тяжелого сражения дивизии с 22 по 29.6.41 стало:
1) Крепость и город Брест–Литовск захвачены; вместе с тем сделано возможным и защищено движение на важных линиях снабжения: танковой магистрали № 1 и железной дороге Варшава — Брест–Литовск на восток. 2) Сильные части 2 русских дивизий (6–я и 42–я) уничтожены; добыча составляет, кроме всего прочего,
a) Оружие:
14 576 винтовок
1327 пулеметов
27 минометов
15 орудий 7,5 см
10 орудий 15 см
5 гаубиц 15 см
3 пехотных орудия
6 зенитных орудий[457]
46 противотанковых орудий
18 прочих орудий[458]
b) Лошади: 780 лошадей
c) Автомобили:
36 танков и гусеничных тракторов, примерно 1500 автомобилей, в большинстве случаев непригодных.
В качестве пленных захвачено:
101 офицер, 7122 младших командиров и рядовых.
Кроме того, безвозвратные потери русских тяжелы[459].
В качестве опыта можно сообщить:
1) Против старинных укреплений из сильной кирпичной кладки, усиленной бетоном, с глубокими подвалами и многочисленными запутанными убежищами, недейственен короткий сильный удар артиллерийского огня; требуется длительная, наблюдаемая стрельба на разрушение большой силы, которая действовала бы по районам укрепления.
Использование отдельных штурмовых орудий, орудий, танков и т.д. очень трудно из–за запутанности многих убежищ бастионов и большого числа возможных целей и не приводит к успеху из–за силы стен и сооружений.
Особенно неподходящие для таких целей тяжелые метательные установки.
Воздушные налеты с самыми тяжелыми бомбами являются превосходным средством для морального потрясения гарнизона в его укрытиях.
2) Внезапное нападение на крепость, в которой сидит решительный защитник, стоит большого количества крови, эта прописная истина снова доказала себя в Брест–Литовске. Сильные артиллерийские силы являются также мощным, поражающим средством.
3) Русский, в Брест–Литовске боровшийся сильными подразделениями исключительно упорно и настойчиво, показал превосходное пехотное обучение и доказал высокий боевой дух.
45–я дивизия решила поставленную ей задачу.
Потери тяжелые; они составляют:
убито и пропало без вести — 32 офицера, 421 унтер–офицеров и рядовых,
ранено — 31 офицер, 637 унтер–офицеров и рядовых.
Вопреки этим потерям и жесткой смелости русского твердый боевой дух дивизии, получающей пополнение в основном из непосредственной родины фюрера и высшего командующего, из области Верхнего Дуная, образцово выдержал до последнего дня кровавых ближних боев.
Подпись (Шлипер)
Источник: ВА–МА RH 26—45 27 «Meldungen, Gefechtsberichte».
№ 128. Комендант Брест–Литовска. (Из воспоминаний коменданта Брест–Литовска генерала пехоты Вальтера фон Унру.)
1. Ситуация в Брест–Литовске.
26.7.1941, когда после завершения моей работы в издательстве я хотел отправиться из Берлина в отпуск, при оставлении отеля меня настиг телефонный звонок из управления личного состава сухопутных войск. Мне сообщили:
« Настоящим Вы являетесь призванным в армию и назначены комендантом Брест–Литовска. Там господствует большой беспорядок и требуется, чтобы Вы еще сегодня вечером уехали туда».
Я ответил, что это невозможно, я должен первым делом ехать в Регенсбург, чтобы взять себе форму. Меня призвали к большой поспешности. Командировка пришла ко мне неожиданно и была нежелательной. Я давно не рассчитывал на это, ведь мне было уже 64 года. Я тотчас выехал в Регенсбург, куда прибыл 27.7. В первую половину того же дня я отправился к районному руководителю НСДАП (Вай–герт) и объяснил ему мой выход из партии[460]. 28.7 моя подготовка была закончена и 29.7 я в одиночестве прибыл в Берлин. Вечером я выехал в Варшаву, куда и прибыл в первой половине дня 30.7. Я получил от своего теперь уже умершего тезки, генерал–майора Вальтера фон Унру, коменданта Варшавы, машину и во второй половине дня достиг Брест–Литовска. Там я сразу принял управление и теперь был генерал–лейтенантом z.V.[461] и комендантом. Моим начальником был армейский командующий в генерал–губернаторстве генерал кавалерии барон фон Гинант, живший в Спала. О своем вступлении в должность я сообщил ему по телефону.
В местной комендатуре я встретил гауптмана Хабера, служившего фельдфебелем в моем батальоне в Регенсбурге, с небольшим штабом. Я оставил ему его обязанности и самостоятельность в местных задачах и обратился к главным целям. Цитадель была основательно разрушена огнем и снарядами, выдержали только ворота. В целом это пустынные груды развалин, дымившиеся и зловонные, в которых оставшимися там советскими солдатами все еще велся ружейно–пулеметный и пулеметный огонь. Любая возможность проезда была заблокирована из–за разрушения моста через Буг, обломками и неразорвавшимися снарядами и курящимся дымом. Все колонны подвоза и подтягивающиеся к фронту подразделения должны были использовать болотистую полевую дорогу, обходящую цитадель с севера[462], из–за чего постоянно случались заторы и поломки. При мокрой погоде эта дорога также стала бы непригодной.
В городе виднелось, похоже, лишь несколько разрушений, он был еще в хорошем состоянии, однако действительно страшно грязным и запущенным. Его жителями были евреи, поляки и украинцы. Бургомистр и муниципалитет были польские, торговля и жизнь замерли, прекратился подвоз из сельской местности.
Украинцы просили меня занять должность бургомистра и взять под свой контроль и управление муниципалитет. Однако я оставил на этой должности умелого польского бургомистра, предоставив украинцам места в муниципалитете. Еврейский совет просил о защите и свободе, и я им это гарантировал. Освещение было разрушено, улицы, ведущие на магистральное шоссе, были в достойном сожаления состоянии, водопровод не функционировал. Вокзал не имел никакой питьевой воды; нужно было черпать воду из зараженного Мухавца. Бойня была негигиенична и без проточной воды. Много стекол в городе были выбиты. Еврейские улицы и дворы были в грязи. В 3 км к северу от города находился новый и современный казарменный комплекс, в котором можно было бы разместить целый полк с техникой и лошадьми, если бы все стекла не были бы разбиты или вынуты, системы освещения и водоснабжения разрушены и почти все движимое имущество, в т.ч. крыши и желоба, не были бы растащены населением как ближайших окрестностей, так и дальних районов.
Таким образом, куда ни глянь, везде были необходимы восстановительные работы. Город сетовал на полное отсутствие в бюджете денежных средств, материалы отсутствовали, евреи не хотели работать вне своих дворов, так как они боялись. В городе имелось много солдат. 2 батальона охраны тыла, технический батальон на отдыхе, подразделения войск связи, автоколонны, крупная авторемонтная мастерская, большие военные госпитали, транспортные подразделения службы подвоза снабжения, радиотелеграф, формирующиеся маршевые эшелоны солдат и танков. Улицы использовались в качестве стоянок и были забиты [техникой]. Солдаты не имели никакого дома, который я, однако, вскоре организовал им в здании банка.
Проблемой были деньги и еще раз деньги, материал, рабочие руки. В установленном порядке деньги можно было получить лишь с большим трудом. Материал имелся в Варшаве, но только за деньги. Рабочие руки существовали, но на добровольную работу можно было рассчитывать только за деньги и продовольствие. Интендантство не могло предоставлять последнее, необходимое ему самому.
В банке я нашел запертое бронированными дверьми помещение, которое я попросил открыть еврейского эксперта за возмещение. Я вошел в комнату с директором и казначеем и обнаружил железные шкафы, наполненные рублями и червонцами. На столе лежал надлежащим образом оформленный баланс. В наличии имелись примерно 22 млн руб. и примерно 3 млн израсходованных среднесрочных облигаций. На строительство я взял 2 млн (ими распоряжались интендант и казначей, находящиеся в подчинении коменданта города), а остальные передал под управление армейского командующего.
Поступление денег окрылило работу. Из Варшавы прибыл материал, все работоспособное и обладающее необходимыми навыками местное население и торговые организации приступили к работе. Все, что могло функционировать, начало действовать. В качестве надбавки за прилежную работу я выдавал евреям муку, шпик и рыбу, которую я нашел под обломками цитадели. Я вывел технический батальон с отдыха и привлек его к работе, соответствующей его квалификации. И солдаты и жители — все принимали участие. Я открыл рынки, пригласил сельское население, дав свободу передвижения сельским жителям. Я дал муниципалитету 100 000 руб., так что он снова был дееспособен и платежеспособен.
Скоро город и цитадель блестели чистотой. Шоссе через Цитадель стало проезжим. Ворота, которые были слишком низки и которые я не хотел взрывать, углублялись вниз, выравнивались улицы, строились мосты. Уже через 14 дней колонны, идущие с фронта, ехали через цитадель. Для едущих к фронту колонн я позволил развить южную объездную дорогу при помощи большого моста. Больше не возникало никаких пробок.
Всех солдат, которым нечего было делать в городе, я вывел наружу. Комплекс казарм имел снова свет, воду и накрытую крышу. Восстанавливался вокзал, через 4 недели он имел новый водопровод с питьевой водой. Закладывался строго контролируемый военный госпиталь по предотвращению эпидемий. Уже через несколько дней в цитадели были схвачены последние советские солдаты