– Да, конечно, – отвечал Эрри, – Я останусь при вас и буду очень рад, если вы соизволите взять меня на службу.
– Вот и славно, – сказал принц, – и вы об этом не пожалеете. А что касается жалованья, то платить я вам буду столько же, сколько получал человек, который был до вас: двести экю в месяц! Достаточно ли этого?
– О да, этого вполне достаточно, я вас благодарю!
И вот с тех пор стал наш молодой человек повсюду сопровождать сына короля Ирландии, куда бы тот ни направился, и вскоре сделался его другом, так что трудно было принцу, если вдруг Эрри приходилось его покинуть, пусть даже ненадолго. Бретонец был бы просто счастлив, если бы только мог при этом не вспоминать о своей сестре. День и ночь он будто слышал отца, который говорил ему: «Ты плохой брат и непослушный сын! Где твоя сестра?» Он слышал и голос своей любящей сестры, которая звала его вернуться обратно, он видел во сне ее, опечаленную, видел, как она плакала, жаловалась сама себе, но ни одна живая душа не могла ее услышать.
Все это так мучило молодого бретонца, что он стал опасаться, не заболела ли его сестра, а то и хуже того – вдруг взяла да и умерла с горя.
Каждую ночь в своей комнате Эрри, как только оставался один, запирал за собой дверь и то плакал навзрыд перед портретом сестры, то целовал ее изображение.
Спальня сына короля Ирландии была рядом со спальней Эрри. Принц слышал, как тот плачет и причитает. И вот однажды он спросил у бретонца:
– Хватит, друг мой, скажите мне, что это за причитания, которые я от вас слышу каждую ночь, когда вы остаетесь один в комнате? Только, прошу вас, не надо отпираться, расскажите мне, что же вас так печалит, и, если смогу, я вашей беде помогу.
– Благодарю вас, но ничего меня не печалит, а если вы и слышите, что я плачу по ночам, то это, наверное, я во сне вздыхаю. Кто или что может причинить мне боль, ведь я так счастлив рядом с вами?
– Ну что ж, тем лучше, – отвечал принц, – если ничто вас не беспокоит. Ведь мне больно и горько было бы расставаться с вами, я бы по своей воле никогда этого не сделал!
Бретонец знал, что принц говорил правду, что он был счастлив быть рядом с ним, но как бы ему это ни нравилось, он не мог оставить сестру одну. Он не переставал о ней думать ни ночью, ни днем и, как только представлялась возможность, бежал к себе в комнату, чтобы полюбоваться на ее портрет.
Молодой принц видел, что душа его друга омрачена какой-то нелегкой думой, о которой тот не осмеливается рассказать, стал повнимательнее и догадался, что с его другом происходит что-то серьезное. Каждый раз когда Эрри уходил к себе в комнату и возвращался оттуда, принц спрашивал его:
– Долго же вы там пробыли! И почему это вы так часто от меня прячетесь?
Бретонец хорошо понимал, что ему тяжело будет отпроситься на побывку к сестре, и мысли об этом еще увеличивали его горе. Он все больше и больше причитал, плакал и вздыхал в своей комнате перед портретом сестры.
И вот однажды принц снова услышал все это, и захотелось ему разузнать, что же все-таки происходит с его другом.
– Может быть, – сказал он себе, – он болен и не решается сказать мне об этом. Надо выяснить, в чем тут дело.
И он пошел посмотреть, в чем же дело. Но далеко идти ему не пришлось, он остановился перед дверью, которая была заперта изнутри.
На следующий день первым же делом принц спросил бретонца:
– Мой друг, вы что-то от меня скрываете, и, если бы вы не заперли от меня вчера дверь, я бы узнал, в чем дело. Вчера вечером я снова слышал, как вы плакали (и это было не в первый раз!) и рыдали, словно Мария Магдалина. Если вы больны или вас гложет какая-то печаль, скажите мне об этом, и, если смогу, я чем-нибудь вам помогу. Очень некрасиво, что вы от меня скрываете то, у вас на душе. Вы же знаете, как я вас люблю, и нет ничего, что помешало бы мне сделать для вас доброе дело, как только я узнаю, что у вас за беда.
– Да ничего я не прячу, совсем ничего, – отвечал молодой человек. – Вы слишком добры ко мне. Я уже говорил вам, что те причитания, которые вы слышали, у меня невольно вырываются, когда я сплю, потому что, когда я просыпаюсь, я ничего такого за собой не помню.
Конечно же, он лгал принцу, и делал это напрасно, потому что, если бы он сразу рассказал все, как оно было на самом деле, уже давно принц и утешил бы его, и помог бы его горю.
Однако сын короля видел, что его молодой друг уже давно от него что-то скрывает, потому что бретонец все худел и худел с каждым днем, и скоро стал тощим как жердь. И чтобы узнать всю правду, принц приказал сделать второй ключ от комнаты своего помощника. И вот однажды ночью, когда бретонец снова запричитал еще жалобнее, чем прежде, держа в руке портрет сестры, принц тихонько на цыпочках прокрался к двери его спальни, открыл ее и застал своего друга в слезах, глядящим на что-то, что он быстро закинул под кровать.
– Что это у вас было в руках? – спросил принц. – И почему вы это выбросили под кровать? Я должен увидеть, что это такое, потому что теперь мне ясно, что вы не всегда говорите мне правду.
И вот Эрри должен был достать портрет сестры и показать его молодому принцу.
– Чей это портрет? – удивился сын короля, пораженный красотой девушки. – Уж на этот-то раз скажите мне правду.
– Это портрет моей сестры, – отвечал бретонец. – Мне теперь нечего от вас скрывать. Поскольку вы очень любите меня, я думал, что вы никогда меня от себя не отпустите. Но я всем сердцем страдал, и вы слышали, как я стонал и плакал: все потому, что я не могу вернуться к сестре. Вот в чем дело. Мой отец, перед тем как умереть, наказал нам держаться вместе, но я был настолько глуп, что уехал из дома, и теперь вот уж сколько времени я слышу во сне голос отца и голос сестры, которые упрекают меня в жестокости. Я люблю свою сестру, я всегда ее любил, и я думаю о том, что уехал от нее так далеко и так долго ее не навещал. Я не знаю, что мне теперь делать! Здорова она или нет, жива или мертва? Если вы только окажете мне милость и отпустите меня, я тотчас к ней съезжу.
– Ничего лучше и придумать нельзя, и если бы вы только захотели, то смогли бы и раньше рассказать мне о своем горе. Поезжайте-ка, и как можно скорее. Вот вам деньги на дорогу туда и обратно, возвращайтесь вместе с сестрой, и, если ваша сестра так же красива, как ее портрет, я женюсь на ней или вообще никогда ни на ком не женюсь.
– Этот портрет, – отвечал бретонец, – очень похож на мою сестру, хоть он – всего лишь тень ее красоты. Моя сестра Энори в жизни еще краше, и если вы этого пожелаете, чтобы она приехала и стала вашей женой, то она приедет со мной и, если пожелает того, выйдет за вас замуж. Если не пожелает – что ж, тем хуже! А если она решит остаться дома, то и я останусь с ней. Лучше объяснить вам все я не смогу, о принц.
– Хорошо, хорошо, – отвечал принц, – все равно поезжайте, и если она решит остаться дома, то сообщите мне об этом. А если приедет с вами, то приезжайте вперед нее, чтобы я мог заранее подготовить все к ее приезду.
– Так и будет сделано, – отвечал бретонец. – До свидания, господин!
– До свидания, – ответил принц, – и удачной поездки! Только об одном прошу, не мешкая сообщите мне любые новости!
– Обязательно сообщу, не беспокойтесь об этом, до встречи и доброго вам здоровья!
И отправился бретонец на родину.
Как можно догадаться, наш молодой человек не стал откладывать свой отъезд. Он нашел готовый к отплытию корабль, на котором добрался до своей страны. Этот корабль должен был оставаться в бретонском порту Морлэ, чтобы получить вести для сына короля Ирландии: так было приказано.
Эрри первым делом отправился к дому сестры. Та очень удивилась, увидев его, расцеловала и сквозь слезы проговорила, что уже давно ждала его и что еще чуть-чуть, и она умерла бы от тоски, если бы он не приехал.
И когда каждый из них излил душу и рассказал о своих страданиях, когда они вдоволь наобнимались, брат сказал сестре:
– Ну теперь послушай, сестрица, это еще не все, у меня есть и другие новости. Ты еще не знаешь, что сказал мне сын короля Ирландии перед тем, как я от него уехал.
– Не знаю, а что он сказал?
– Как только он увидел твой портрет, он не смог удержать свое сердце от того, чтобы тебя не полюбить. И он велел мне привезти тебя к нему, если ты этого захочешь. Он женится на тебе. И еще он сказал, что ни на ком, кроме тебя, не женится. Вот она, эта новость. Он дал мне золота и серебра в дорогу, а вдобавок – корабль, который сейчас в порту Морлэ остался и тебя ожидает, если ты только захочешь когда-нибудь стать королевой Ирландии. Смотри же, сестрица, прислушайся к своему сердцу. Я же не буду ничего тебе советовать, но только кажется мне, что ты станешь самой счастливой королевой на земле. Как хочешь, так и поступай, и, если ты не хочешь никуда уезжать, я останусь с тобой здесь, а захочешь – мы вместе в путь отправимся.
Девушка так ему отвечала:
– Послушай, но есть одна вещь, о которой нужно позаботиться. Ты видишь, что здесь со мной живут моя кормилица и ее дочь. Пока ты по белу свету ездил, я взяла их жить к себе в дом. Так, втроем, жить нам было веселее. И что бы я без них, скажи мне, делала? Ладно! Я прислушалась к своему сердцу и считаю, что я буду счастлива, если поеду с тобой к сыну короля Ирландии, но только если со мной поедут моя кормилица и ее дочь. Уж так мы друг к другу привыкли, что порознь жить не можем.
Этим своим ответом девушка показала брату, что она настолько же добра, насколько и красива.
– Хорошо, хорошо, – сказал брат, – если только это мешает тебе поехать со мной, то возьмем и их, я думаю, что вполне найдется им на что жить, работу им наверняка подыщем, чтобы целыми днями не скучали.
И вот все четверо уложили вещи и, не задерживаясь, поехали в Морлэ. Там они сели на корабль, который их поджидал, подняли паруса и поплыли по морю.
Два или три дня спустя их корабль чуть не потонул: поднялась страшная непогода, и, если бы только не удалось капитану причалить к ближайшей земле, всех бы поглотила морская пучина. Сильно повредили корабль волны и ветер. Все паруса разорваны, дырявые стали, как кружево, мачты поломались, а якорь, который пытались матросы забросить, чтобы остановить корабль во время бури, порвал цепь, да так и остался в море.