Слова Насера наэлектризовали обстановку. Потом встал Брежнев и сказал: «Товарищ Насер, не говорите так. Вы ведь лидер…» Насер перебил: «Я лидер, которого бомбят каждый день в моей собственной стране, чья армия брошена на произвол судьбы и чей народ беззащитен. Я имею право сказать людям неприятную правду — что нравится им это или нет, американцы владеют миром. Я не собираюсь сдаваться американцам. Кто-нибудь другой займет мое место и сделает это».
Русские вскричали: «Пожалуйста, давайте договоримся. Что Вы действительно хотите? Дайте нам еще один день, и мы посмотрим, что можно сделать». Насер ответил, что не может ждать еще день. Русские предложили прерваться на десять минут и начали обсуждение. Египетская делегация вышла на улицу. «Итак, — сказал я, — мы на грани?» «Нет, — сказал Насер. — Это не шутки. То, что я сказал, было моим твердым убеждением. Я бы обманул людей, если бы повел себя по-другому. Мы обучали армию, но израильтяне используют тактику, которую мы не можем отразить — налеты в глубину, налеты на гражданских. Когда дети погибают и солдат убивают, потому что у них нет защиты, ситуация полностью меняется».
Советские решили, что отправка зенитчиков на SAM–3 в Египет настолько серьезна, что для этого нужно решение Политбюро. Его членов собрали со всей страны, и они приезжали в своих черных машинах со спущенными шторками. Впервые за мирное время двенадцать советских маршалов прибыли на заседание Политбюро.
Мы вернулись на Виллу номер один, чтобы пообедать. Следующая встреча была назначена на шесть часов. Как только мы вошли в комнату, стало ясно, что решение принято. Брежнев выступил первым. «Товарищ Насер, — сказал он, — Советский Союз сегодня принял решение, которое может иметь серьезные последствия. Это решение не похоже ни на одно, которое мы принимали раньше. Оно нуждается в Вашей поддержке и требует от Вас сдержанности». Затем нам сказали, сколько батарей SAM–3 передадут нам и где они будут стоять, а также количество людей, которые приедут вместе с ними. Будут посланы восемьдесят советских самолетов, а до них — четыре высоколетящих сверхзвуковых самолетов-разведчиков Х500, как их называли русские. На Западе их знают как МИГ–25. Примерно 1800 египтян должны прибыть в Советский Союз на шестимесячную подготовку.
На этой встрече мы увидели другую атмосферу — и маршалы, и политики были довольны принятым решением, но среди части из них, особенно у Косыгина, известного пессимиста, энтузиазм смешивался с беспокойством.
Насер взял ответное слово. Он понимает исторический характер принятого решения и благодарит за него. Египет не будет играть с тем, что ему дано. Напротив, он намерен быть как можно тише, потому что главная цель — подготовка вооруженных сил. Я обещаю, что с той помощью, которая придет, мы сможем завершить нашу подготовку к битве. «Я хочу, чтобы ваши команды были у нас ограниченное время, — сказал он русским. — Я не хочу, чтобы они оставались в Египте, когда начнутся военные действия. Но переходный период будет очень трудным, и они помогут нам сократить его. И если израильтянам будет разрешено и дальше разрушать мораль публики и армии, они смогут прийти и взять то, что хотят. Мы никогда снова не сможем высоко держать головы».
В какой-то момент Брежнев покинул свое место посередине на другой стороне стола и подошел ко мне. «Господин Хейкал, — сказал он, — все это секрет». Я ответил, что, конечно, знаю, что это секрет. «Но важно, — сказал Брежнев, — чтобы это осталось секретом надолго. Конечно, когда-то американцы и израильтяне узнают об этом, но пока это не случится, мы идем по вашу душу. Как мы представим это миру? Я хочу, чтобы Вы разработали схему, чтобы мы отвергли кампанию, ведущуюся несомненно против нас — против Египта и Советского Союза». Я сказал: «Мистер Секретарь, дело государственных людей принимать большие решения. Мы всегда найдем средства, с помощью которых представим их миру». <…>
Когда мы вернулись в Каир, то первым делом нужно было подготовить позиции для новых ракет. Гражданские лица внесли в это дело героический вклад. Но программа оказалась дорогой и в деньгах, и в людях. Египту не хватало цемента, и он был ценнее золота, поскольку в это время завершалось строительство Высотной плотины, и правительство оказалось вынуждено строить две Высотные плотины одновременно, одну в Асуане, а другую для ракет. Получение цемента для ракет было приоритетом.
В начале апреля первые разведывательные самолеты прилетели, и мы разместили их на воздушных базах в Гаканлисе и Бени Суэйфе, в пустыне недалеко от Александрии. 18 апреля они впервые столкнулись с израильтянами. Израильские самолеты приблизились к Сухне, русские самолеты ввязались в бой, и израильтяне повернули назад к Синаю. Русские отпугнули израильтян, при этом все переговоры между ними шли по-русски. Об этом сообщили Насеру, он был смущен. Как это соотносится с необходимостью соблюдать секретность? По моей теории, это была игра между сверхдержавами: это был сигнал американцам, что русские появились в Египте. Каковы бы ни были объяснения, израильтяне все поняли. После 18 апреля больше не было налетов вглубь страны.
Такое же объяснение может быть у забавной истории с прибытием в Александрию через несколько дней первой партии ракет. Опять же, строго придерживаясь секрета, мы организовали прибытие корабля ночью и размещение его в дальней части порта. Началась разгрузка. Когда она была закончена, русские, к нашему изумлению, выбрали путь к месту установки ракет через центр города, и в полночь, сидя на грузовиках, махали людям и кричали «асдика» (друзья). Из этого был сделан вывод, что русские уведомили американцев о прибытии ракет, так же, как американцы уведомили русских о продаже оружия Ирану.
Heikal, Mohamed.
The Road to Ramadan.
London, 1975. P. 83–90.
Последняя встреча Л. И. Брежнева и Г. А. Насера
Протокольная запись беседы Л. И. Брежнева, Н. В. Подгорного и А. Н. Косыгина с президентом Объединенной Арабской Республики Гамаль Абдель Насером
30 июня 1970 года.
Л. И. Брежнев. Мне доставляет удовольствие от имени Центрального Комитета КПСС, от всех нас приветствовать президента Насера и сопровождающих его лиц. Позвольте выразить надежду, что обмен мнениями будет откровенным и искренним, как всегда. Наша встреча даст возможность нам обсудить все вопросы, касающиеся отношений двух стран. Очевидно, вы уже заметили, что мы уделяем много времени протокольным мероприятиям, переговорам. Это наша традиция. Замечу еще, что по сложившейся традиции мы отдаем предпочтение нашим гостям высказаться первыми, тем более, что в Объединенной Арабской Республике произошло много важных событий, в том числе и на театре военных действий. И еще мне хочется пожелать тов. Насеру отдохнуть в Советском Союзе, проконсультироваться с врачами, тем более, что ему предстоит тяжелая работа. Чтобы бороться, надо иметь силу.
Г. А. Насер. Благодарю Вас за приветствие и за теплые слова и хочу сказать, что сейчас мое здоровье хорошее, не то, что было в 1968 году.
Л. И. Брежнев. Это все-таки помог Кавказ.
Г. А. Насер. Это верно.
Л. И. Брежнев. Если нужно, можно повторить лечение там, если врачи сочтут нужным.
ГА. Насер. Врачи находят мое здоровье сейчас хорошим и не советуют повторять лечение.
Л. И. Брежнев. Врачи отвечают за ваше здоровье.
Мы готовы вас выслушать.
Г. А. Насер. Я еще раз хочу поблагодарить нашего брата Брежнева за те теплые слова, которые он сказал в наш адрес. Мы очень рады возможности вновь встретиться с вами. Мы считаем, что наши отношения достигли такой степени, что нуждаются в координации всех наших действий. Мы считаем, что наши отношения уже давние и они должны развиваться в дальнейшем. Я хочу откровенно сказать, что мы высоко ценим доверие и мы хотим откровенно высказать все наши просьбы и обсудить вопросы внутреннего положения. Обсуждение подобных вопросов мы не считаем вмешательством в наши внутренние дела. Я хочу подробно изложить все моменты, которые могут показаться незначительными. Положение в ОАР сейчас прочное, но у нас есть люди, которые борются против существующего режима. К этим людям относятся крупные землевладельцы и крупная буржуазия, у которых мы отобрали богатство. Они сидят в кафе и ругают меня и это понятно. Если они ругают меня в дверь, то в окно они ругают и Советский Союз. Но я должен сказать, что такие слои не имеют у нас силы. Конечно, их можно бы арестовать, но их арест явился бы для нас дополнительным грузом, потому что египетское общество состоит из отдельных семейных групп, а как вы знаете, и в семьях даже ругаются. Например, семья Халеда и Закария Мохиэддина — последний выступает с реакционных позиций, а другой — Халед Мохиэддин является лауреатом Ленинской премии. Наши противники не пугают нас, но мы наказываем тех, кто работает в нашем аппарате и одновременно выступает против нашей политики. После визита Н. В. Подгорного мы провели большую чистку в армии, и из ее рядов было уволено около 4 тыс. офицеров. Но у нас существует проблемы. Например, с офицерскими кадрами. Большинство египетских офицеров обучалось на Западе. Даже я. И когда я преподавал в военном колледже, то преподавал на английском языке и по западной системе. На нашу страну оказывает большое влияние западная пропаганда. Наша страна открыта для такой пропаганды. Лондонское радио передает на Египет свою информацию, радио «Голос Америки» вещает до полуночи и хорошо прослушивается в Египте. Так что на нашу страну оказывается большое западное влияние, и противники нашего режима впитывают эту пропаганду.
Но я хочу сказать, что большинство народа не воспринимает эту пропаганду и поддерживает режим. Мы не являемся социалистической страной, но мы избрали социалистический путь.
Хочу изложить и другой вопрос относительно наших взаимоотношений с США. Может у некоторых создается впечатление, что мы постоянно оставляем открытой дверь для налаживания наших отношений с США. Но я хочу сказать, что и до 1967 года мы с Соединенными Штатами имели большие разногласия. Мы выступили против Багдадского пакта. Мы выступали против политики США на Ближнем Востоке. Я хочу заверить, что мы постоянно информируем вас о наших отношениях с США. Мы отвергли предложение Никсона о восстановлении дипломатических отношений. Но в то же время мы оставляем место для диалога лишь для того, чтобы они не обвиняли нас, что выступаем против мира. Хочу заверить вас, что мы ничего не утаиваем. Наши отношения с Советским Союзом являются принципиальными и прочными, даже не столько в военном отношении, сколько в экономическом. На Западе нам отказывают в кредитах, отказал нам в кредитах и Международный банк. Мы не получаем от них никакой помощи.