Не сложно предположить, что такие унизительные эпизоды Брежнев тоже запоминал, ведя свой счет к Хрущеву.
В 1962 году Майя Плисецкая танцевала в «Лебедином озере». Приехал король Лаоса. После спектакля устроили прием. Муж Плисецкой композитор Родион Константинович Щедрин находился в Киеве с концертами. Майя Михайловна пришла одна. На приеме к ней подошел Леонид Ильич.
«Бесшабашно настроенный Брежнев, кокетничая ямочками на щеках и поигрывая смоляными бровями, предлагает подвезти меня до дому, — описывала эту сцену Плисецкая. — Флиртует вождь. Придется ехать. А то затаит вождь обиду. Нам с Брежневым и взаправду по пути: на Кутузовский.
Брежнев теперь второй человек в Советском государстве: он председатель президиума Верховного Совета СССР. Машина вождю положена бронированная. Черная, вместительная, как катафалк. Следом поспешает другая. С охраною.
Леонид Ильич заглотал по случаю советско-лаосской дружбы „на вечные времена“ хорошее количество спиртного. Зычным голосом читает мне стихи Есенина:
Все пройдет, как с белых яблонь дым…
Я не буду больше молодым…
Всхлипывает. Наш вождь сентиментален. Еще один охранник, сидящий рядом с шофером, обернувшись, сочувственно кивает мне: во, мол, какой образованный у нас в стране вождь пошел… И скользит беглым взглядом по моей сумочке — нет ли там динамита или какой гранаты. Чего доброго, лишится страна образованного вождя… От этих балерин всякого можно ждать, стервы…
Почитав Есенина, Брежнев затягивает песню, — вождь тоже и меломан. С присвистом льется „Шумит и стонет Днепр широкий“. А сам — по-медвежьи — цапает меня рукой за колено.
Отодвигаюсь в угол и — приходится к месту, — беспокойно вскрикиваю:
— Леонид Ильич, ой, здесь нет левого поворота! Водитель!..
— Мне, Майя Михайловна, можно, — самодовольно крякает любитель поэзии.
Движение останавливается. Постовой берет под козырек. И два черных лимузина на красный свет проскакивают перекресток. Взвизгнув шинами, сворачивают влево…
Вождь начинает светский разговор:
— Чем новеньким порадуете своих поклонников в этом сезоне?
— Начала репетировать „Спартака“…
— Дак я ж „Спартака“ видал…
— Вы видели постановку Моисеева, а это Якобсон…
— Юхансон? Хоккеист, что ли?
— Якобсон. Леонид Вениаминович. Замечательный хореограф.
Вот я и у дома. Сломя голову срываюсь к своему подъезду. И уже на ходу, вполоборота, прощаюсь:
— Спасибо. До свидания. Приходите на нового „Спартака“…»
Леонид Ильич, вполне возможно, так и занимал бы должность, которая ему так нравилась. Но вмешалась судьба. Фактически вторым секретарем ЦК был Фрол Романович Козлов. Он пользовался доверием Хрущева, держал в руках все нити управления партийным аппаратом, контролировал вооруженные силы, КГБ.
В начале 1963 года Козлов тяжело заболел — его разбил паралич. Еще когда он был вторым секретарем Куйбышевского обкома, у него иногда отнималась рука. Это был опасный симптом, на который ни он, ни врачи не обратили внимания.
Его немного подлечили и перевезли на дачу. Его навещал Хрущев. Козлов плохо говорил, ходил с трудом. Никита Сергеевич распорядился сохранить за ним высокий пост, но кто-то должен был заменить Козлова в аппарате.
7 июня 1963 года на заседании президиума Хрущев вновь произвел кадровые перестановки. Он решил сделать секретарем ЦК Брежнева и к нему в пару перевел из Киева на ту же роль Подгорного, сказав:
— На Украине он хорошо справился.
Таким образом появились как бы два вторых секретаря ЦК. Это не понравилось Брежневу. Хрущев нарочито сделал их с Подгорным конкурентами, следуя древнему правилу сталкивать подчиненных. Однако в данном случае проиграл Никита Сергеевич, потому что Леонид Ильич с Николаем Викторовичем больше боялись его самого, чем друг друга, поэтому довольно скоро объединились против первого секретаря. Соперничество с Подгорным станет серьезным, когда Брежнев займет кабинет № 1 на Старой площади.
22 июня Брежнева избрали секретарем ЦК и он утратил должность формального президента страны. Ему вновь пришлось окунуться в малоприятные хозяйственные заботы.
Второй секретарь Павлодарского обкома Федор Моргун, побывав в Канаде и увидев, как там борются с эрозией почв, в августе 1963 года напросился на прием к Брежневу. Леонид Ильич слушал Моргуна два часа, вникал в проблемы целины, потом позвонил Косыгину и попросил заняться вопросами, поставленными Моргуном.
25 января 1964 года первый секретарь ЦК Украины Петр Шелест записал в дневнике впечатления от приезда Хрущева. Он был рядом, когда Хрущеву позвонил Брежнев и доложил, что из Днепропетровска и Киева поступают жалобы на низкое качество хлеба. Хрущева это обозлило, и он раздраженно сказал:
— Что вы все мне докладываете? Надо кое-что и вам самим научиться делать!
Повесив трубку, Хрущев сказал Шелесту:
— Вот видите, какие «помощники»? На язык больно острые, а на дело не хватает способностей и ума.
Шелест, конечно, промолчал. Зато в разговоре с Подгорным передал ему слова хозяина в адрес Брежнева. Довольный Николай Викторович заметил:
— Это ему наука: пусть не торопится докладывать неприятности. Их и так у нас хватает.
Брежнев попросил Шелеста представить металлургический завод в Днепродзержинске к награждению орденом Ленина. Заводу исполнялось семьдесят пять лет. Шелест в начале марта приехал к Хрущеву в Пицунду, где тот отдыхал. Поставил вопрос и о награждении завода.
— Это вас Брежнев попросил со мной переговорить? — подозрительно спросил Хрущев.
Шелест ушел от прямого ответа, сказал, что руководство Украины самостоятельно подняло этот вопрос. Хрущев заметил, что на этом заводе когда-то работал Брежнев, вот он и хлопочет насчет ордена. Никита Сергеевич согласился наградить завод орденом, но велел представление прислать в конце года.
Из Москвы позвонил Брежнев. Сразу спросил Шелеста, состоялся ли разговор о награждении завода. Потом стал расспрашивать, о чем вообще говорил Хрущев. Поинтересовался: а о нем, о Брежневе, Никита Сергеевич ничего не говорил?
«Я стал замечать, — записал в дневнике Шелест, — что каждый раз Брежнев как-то ревностно-тревожно относится к моим встречам с Хрущевым, что он „смертельно-панически“ боится Хрущева».
В начале октября 1964 года член президиума и секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев во главе советской делегации приехал в Восточный Берлин, чтобы принять участие в праздновании пятнадцатилетия ГДР.
В один из вечеров советский посол Петр Андреевич Абрасимов устроил обед в честь высокого гостя, на который пригласил певицу Галину Павловну Вишневскую и виолончелиста Мстислава Леопольдовича Ростроповича.
Знаменитая пара лицезрела Брежнева в первый раз.
«Весь вечер я сидела рядом с ним, — вспоминала Вишневская, — и он, как любезный кавалер, всячески пытался развлечь меня, да и вообще был, что называется, в ударе.
Хорошо одетый, черноволосый нестарый мужчина, — ему тогда было пятьдесят семь лет, — энергичный и очень общительный, компанейский. Щеголял знанием стихов, особенно Есенина:
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне…
Прочитал его за весь вечер несколько раз, — должно быть, очень любимое. Пил он не много, рассказывал анекдоты и даже стал петь смешные частушки, прищелкивая пятками, руками изображая балалайку, цокал языком и на вятском наречии пел довольно приятным голосом. И это не были плоские потуги, нет, это было артистично и талантливо. Кто-то из присутствующих провозгласил тост:
— Леонид Ильич, за вас!
— Нет, что там за меня пить, мы выпьем за артистов. Что такое политики, сегодня мы есть, а завтра нас нет. Искусство же — вечно. Выпьем за артистов!
Потом попросил меня спеть что-нибудь, и я спела песню Любаши из „Царской невесты“. Я его рассматривала тогда без пристрастия, не предполагая, какой пост он займет в государстве. И мне, и Славе было приятно в тот вечер быть в его обществе…»
Через несколько дней Леонид Брежнев стал первым секретарем ЦК КПСС. Удивились не только Галина Вишневская и Мстислав Ростропович, но и многие люди, близко знавшие Брежнева. Он казался неподходящей фигурой на роль первого человека в стране. По словам дочери Хрущева Рады Никитичны, это был «милый, несколько сентиментальный человек».
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯНА ВЕРШИНЕ ВЛАСТИ МЕСТО ТОЛЬКО ДЛЯ ОДНОГО
Во главе страны встали трое — Леонид Ильич Брежнев, избранный первым секретарем ЦК, Алексей Николаевич Косыгин — председатель правительства и Николай Викторович Подгорный, который фактически занял ключевой пост второго секретаря ЦК, а через год стал председателем президиума Верховного Совета СССР.
Но и остальные члены президиума ЦК почувствовали себя увереннее, не то что в хрущевские времена. Они получили возможность беспрепятственно выражать свое мнение. Брежнев никого не ограничивал и не прерывал. Даже сам установил такой порядок: все должны высказаться по каждому вопросу. И учитывал мнение коллег. Отдельно остановился на освещении работы руководителей страны в средствах массовой информации:
— Надо показывать коллективный разум, не восхвалять одну личность. Хватит с нас культов.
Через месяц после ухода Хрущева, 16 ноября 1964 года, состоялся пленум ЦК. С докладом выступил Подгорный. Заметим: это редчайший случай, когда доклад на пленуме поручали сделать не первому секретарю.
Доклад Подгорного назывался так: «Об объединении промышленных и сельских областных, краевых партийных организаций и советских органов». Тем самым было покончено с одной из главных хрущевских идей — разделить областные партийные комитеты на сельские и промышленные.
После отставки Никиты Сергеевича два обкома опять сливали в один. В каждой области создавалось оргбюро по объединению партийных комитетов. Предстояло решить, кто из двух первых секретарей станет хозяином области и что делать с другим. Как правило, секретари промышленного и сельского обкомов успевали перессориться.