— Давай, придумаем для него что-то особенное — звезду, но поменьше, не как у маршала, и погоны специальные. Ты нарисуй и посоветуйся со Шкадовым (начальником главного управления кадров), но больше ни с кем.
Нарисовали погон, как у генерала армии, Гречко что-то зачеркнул, потом взял линейку, померил звезду на своем погоне и стал уменьшать звезду на рисунке…
— Брежнев мог узнать об этом? — спросил я Куликова.
— Конечно узнал.
Но споры с министром обороны решились сами с собой.
26 апреля 1976 года Гречко внезапно скончался.
Он был один на своей даче. Каждый понедельник, в день физической подготовки, охранники из Девятого управления КГБ приезжали к нему на дачу в половине седьмого. Маршал завтракал, в семь часов садился в машину и ехал в ЦСКА заниматься спортом.
В тот день охранники прождали его около часа. Он так и не вышел. Поднялись к нему на второй этаж, а он уже был мертв: обширный инфаркт. Он сидел в кресле, на полу валялись газеты, рука на столе. Не дотянулся до кнопки, чтобы подать сигнал тревоги…
Нового министра обороны подбирали в отделе административных органов ЦК, который ведал вооруженными силами.
По словам Василия Другова, рассматривались две кандидатуры — маршал Иван Игнатьевич Якубовский, главнокомандующий объединенными вооруженными силами государств — участников Варшавского договора, и генерал армии Виктор Георгиевич Куликов, начальник Генерального штаба. Предпочтение отдавалось Куликову — молодому, талантливому генералу.
Другова нашел Якубовский:
— Кто будет министром?
— Откуда я знаю?
— Зачем обманываешь? Все на месте, а Куликова нет. Мы доподлинно знаем, что Куликов сейчас встречается с генеральным секретарем. Он и будет министром.
Появился Куликов — и тоже к Другову:
— Кто будет министром?
— А мы считали, что вы. Вы же сейчас встречались с Брежневым.
— Встречались, но по другому вопросу. А о министре он мне ничего не сказал.
Заведующий отделом Николай Иванович Савинкин устроил совещание в узком составе:
— Давайте предлагать кандидатуру. Сейчас начнут звонить сверху, спрашивать.
Не успел договорить, позвонил Брежнев:
— Кого ставить министром?
— Если из действующих военачальников, то есть начальник Генштаба Куликов, перспективный и молодой еще, — отвечал Савинкин. — И Якубовский, командующий войсками Варшавского договора.
— Давайте ставить Устинова. Вы согласны? — спросил генеральный секретарь.
Савинкин был слишком опытным человеком, чтобы промедлить с правильным ответом…
Брежнев и Устинов сблизились еще в ту пору, когда Леонид Ильич как секретарь ЦК занимался военной техникой и космосом. Устинов был заводным и веселым человеком, отличался таким жизнелюбием, что его трудно было выбить из колеи. Он часто бывал у Брежнева дома и на даче.
Нового министра утвердили на следующий день после смерти Гречко, 27 апреля 1976 года.
— Товарищи, конечно, все мы глубоко переживаем кончину Андрея Антоновича Гречко, — начал заседание политбюро Брежнев, — но смерть неумолима. Из наших рядов ушел наш дорогой товарищ, член политбюро, видный военный деятель, маршал Советского Союза, министр обороны. Перед нами встает вопрос, как нам быть с министром обороны. Очевидно, нужно подумать о назначении нового министра.
— Вообще нужно этот вопрос решать, — задумчиво произнес Суслов, — только когда — сегодня или несколько позднее?
— Надо решать, — твердо сказал Подгорный, — потому что возглавить министерство человек должен немедленно.
Тогда опять заговорил Брежнев:
— Я бы, товарищи, предложил — не знаю, как вы посмотрите на это дело, — назначить министром обороны товарища Устинова Дмитрия Федоровича. Он хорошо знаком с оборонными отраслями промышленности, знает хорошо военное дело. Дмитрий Федорович является членом политбюро, знаком с работой Министерства обороны, с военными кадрами. Это все позволит ему быстрее войти в курс дела и хорошо выполнять возложенные на него обязанности.
Суслов, Андропов и Кулаков незамедлительно одобрили выбор генерального секретаря.
— Когда меня назначали председателем Совета обороны, пришлось осваивать многое, — на всякий случай заметил Брежнев. — Видимо, Дмитрию Федоровичу придется также ряд вопросов осваивать. Очень хорошо, что на Министерство обороны приходит человек с гражданки. С точки зрения разрядки напряженности, это тоже будет воспринято правильно.
— Этот факт, безусловно, заметят западные страны, — подтвердил Андропов. — К тому же Дмитрия Федоровича знают в нашей партии хорошо, его знают так же хорошо и все военные.
— Надо принять решение сегодня, — сказал Суслов.
— Товарищ Устинов знает хорошо военную технику, а что касается остальных деталей работы, он их освоит, — напутствовал будущего министра Гришин.
— Товарищ Устинов знает и конструкторские бюро, ведущих конструкторов, знает оборонные заводы, — подхватил Брежнев. — Какие, товарищи, будут предложения?
Других предложений не было. Устинова единогласно утвердили министром.
— Тогда, может быть, надо поступить так, — рассуждал Брежнев, — собрать коллегию Министерства обороны и сообщить на коллегии о нашем решении.
— Правильно, — сказали коллеги по политбюро, — и лучше всего сделать это, Леонид Ильич, вам.
— Хорошо, — согласился Леонид Ильич. — После похорон Андрея Антоновича мы вместе с товарищем Устиновым проведем коллегию, объявим о нашем решении.
Теперь настала очередь Дмитрия Федоровича произнести положенный в таких случаях монолог:
— Я благодарю от всей души политбюро, кандидатов в члены политбюро, секретарей ЦК за то большое доверие, которое мне сегодня оказано назначением на пост министра обороны. Я заверяю политбюро в том, что приложу все силы и знания, чтобы оправдать это высокое доверие. Я также благодарю всех товарищей за ту хорошую атмосферу, за сотрудничество, которое было у нас и есть в работе политбюро и секретариата ЦК.
Заключительное слово сказал Леонид Ильич:
— Я считаю, что мы правильно поступили, утвердив министром обороны товарища Устинова, человека опытного, прошедшего школу партийной работы, хорошо знающего вопросы обороны страны. Конечно сорокалетнего товарища ставить на такой участок было бы нецелесообразно.
Вероятно, Брежнев имел в виду молодого начальника Генштаба Куликова, которого в военных кругах считали готовым министром. Члены политбюро вновь согласились с Леонидом Ильичом.
Но на этом заседание не закончилось.
Дмитрий Федорович Устинов спешил с ответным подарком:
— Товарищи, разрешите мне обратиться к политбюро ЦК со следующим предложением. Все мы знаем, какую гигантскую работу по укреплению обороны страны выполняет Леонид Ильич Брежнев. Он является председателем Совета обороны. Роль председателя Совета обороны у нас очень велика, и Леонид Ильич замечательно выполняет эту высокую обязанность. По моему мнению, в связи с такой возросшей ролью Совета обороны и председателя Совета обороны, возглавляющего этот высший орган в нашей стране, председатель Совета обороны имеет все основания получить высшее воинское звание маршала Советского Союза. Поэтому я вношу предложение присвоить Леониду Ильичу Брежневу звание маршала Советского Союза.
Члены политбюро как будто ждали этих слов.
Подгорный, Андропов, Кулаков, Пономарев, Соломенцев по очереди подтвердили, что это совершенно правильное предложение и они его поддерживают: конечно же председатель Совета обороны должен быть маршалом.
Члены политбюро соревновались в поиске дополнительных аргументов в пользу производства генсека в маршалы.
— Леонид Ильич прошел большую школу войны, — сказал Гришин, — непосредственно участвовал в боевых действиях, в мирное время руководит строительством обороны страны, являясь председателем Совета обороны.
— Леонид Ильич и как генеральный секретарь проявляет исключительную заботу об укреплении обороны страны, — добавил Суслов. — Он много труда и энергии вкладывает в это дело.
Андропов, Суслов, Гришин наперебой просили Леонида Ильича дать согласие на присвоение воинского звания маршала Советского Союза, словно опасаясь, что Брежнев может отказаться. Но Леонид Ильич не обидел членов политбюро отказом.
Напротив, он был несказанно рад:
— Я благодарю от души товарищей за доверие, которое мне оказано присвоением воинского звания маршала Советского Союза. Я сделаю все, чтобы оправдать это высокое звание и то доверие, которое мне оказывает политбюро как генеральному секретарю и как председателю Совета обороны.
Но, как известный гоголевский персонаж, он, понимая некую сомнительность этого акта, опасливо поинтересовался:
— Я только хочу спросить у товарищей, как это будет расценено с международной точки зрения, не вызовет никаких кривотолков?
Все хором ответили, что беспокоиться не о чем: это совершенно нормальное дело:
— Вы являетесь председателем Совета обороны, имеете воинское звание генерала армии.
Тем не менее какие-то сомнения у Брежнева остались.
— Сообщать об этом в печати не будем, — заключил он, — так же как не публиковалось решение о присвоении мне звания генерала армии.
Но и это еще было не все. Получив маршальскую звезду, Леонид Ильич захотел облагодетельствовать и Дмитрия Федоровича. Он вновь взял слово:
— Очевидно, нам нужно решить вопрос о присвоении воинского звания товарищу Устинову в связи с утверждением его министром обороны.
Но в отношении нового министра члены политбюро не были столь же щедры.
Подгорный поинтересовался:
— Какое воинское звание сейчас имеет Дмитрий Федорович?
— Генерал-полковник.
Подгорный и Суслов предложили присвоить Устинову следующее звание — генерала армии. Брежнев предпочел бы произвести старого друга сразу в маршалы, но спорить на политбюро не было принято. Он только добавил:
— Через некоторое время нужно будет вернуться к вопросу о присвоении товарищу Устинову звания маршала.
Все согласились.