Горбачев пишет, как, став членом политбюро, он обосновался на даче рядом с Андроповым. Однажды пригласил его с женой Татьяной Филипповной в воскресенье пообедать. Андропов отказался и объяснил:
— Если я к тебе пойду, завтра же начнутся пересуды: кто, где, зачем, что обсуждали? Мы с Татьяной Филипповной еще будем идти к тебе, а Леониду Ильичу уже побегут докладывать…
Первый заместитель председателя Совета министров Кирилл Трофимович Мазуров вспоминал, как он ездил в Кемеровскую область, занимался шахтерскими делами. Когда вернулся, его вызвал Брежнев:
— Как это ты был в Кемерове и мне ничего не сказал? Знаешь, так нельзя. Надо все-таки спрашивать…
И на политбюро Брежнев поставил вопрос:
— Товарищи, нам надо навести порядок. Надо, чтобы политбюро знало, кто куда едет, чтобы было решение политбюро о поездке и чтобы знали, что он там будет делать.
Кто-то из членов высшего руководства засомневался:
— Стоит ли так регламентировать?
Но Леонид Ильич настоял на своем.
Высшим руководителям партии и государства Брежнев не позволял заводить своих людей в ведомстве госбезопасности. Генерал-майор Эдуард Болеславович Нордман рассказывал мне, как не состоялось его назначение председателем КГБ Белоруссии. Нордман был родом из Гомеля, перед войной работал в Пинском райкоме комсомола, там и партизанил всю войну. После войны стал первым секретарем одного из райкомов, потом его взяли в КГБ. С 1965 года работал во Втором главном управлении в Москве. В 1968 году его назначили начальником управления КГБ по Ставропольскому краю.
Зимой 1970 года с ним беседовал Андропов. Вручая генеральские погоны, Юрий Владимирович предупредил:
— Готовься к возвращению в Белоруссию. Будем рекомендовать тебя председателем комитета.
Прошел месяц, другой, третий. И вдруг председателем КГБ Белоруссии назначили генерала Якова Прокофьевича Никулкина. Он был на девять лет старше Нордмана, в госбезопасности служил с 1940 года, и ему уже собирались оформить пенсию.
Нордман не мог понять, что произошло: почему Андропов отказался от своего слова?
И только позже Нордману объяснили:
— Знаешь, что произошло с твоим назначением?
— Нет, не знаю.
— Когда Юрий Владимирович доложил Брежневу о твоей кандидатуре, тот сказал: «Вы что, не понимаете, что Петро (так Брежнев называл Машерова) подтягивает к себе партизан? Мы же ничего не будем знать, что он там замышляет!»
Первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Петр Миронович Машеров в годы войны партизанил и стал Героем Советского Союза. Бдительный Брежнев не хотел, чтобы Машеров окружал себя людьми, с которыми связан давними отношениями, которые больше ориентировались бы на Петра Мироновича, чем на Москву.
Поэтому в Минск отправили генерала Никулкина, служившего в Монголии советником по линии госбезопасности. А Нордмана, которого Машеров просил Андропова вернуть на родину, напротив, отправили председателем республиканского комитета в Узбекистан.
Эта командировка закончилась для Нордмана печально. С коварным хозяином республики Рашидовым он не сработался…
Зато каждому из своих верных паладинов Леонид Ильич оказывал знаки внимания.
Начальник столичного управления госбезопасности Виктор Алидин помнит день и даже час — 11.50 16 июня 1980 года, когда у него состоялся разговор с Брежневым — генеральный секретарь после охоты в Завидове прислал ему знатный кусок кабанятины, и Алидин позвонил Брежневу, чтобы поблагодарить за гостинец. Леониду Ильичу было приятно:
— Я не досмотрел, какой-то период не посылал тебе «дары природы», виноват… Кабан требует стопку водки в выходной день вместе с семьей. Обязательно под кабана надо выпить.
Счастливый генерал Алидин бодро отрапортовал:
— Леонид Ильич, мы, старая гвардия, желаем вам хорошего здоровья. Рады, когда видим вас по телевизору жизнерадостным и бодрым. Докладываю вам, что оперативная обстановка в Москве и Московской области хорошая.
Брежнев с пониманием сказал:
— Вашему аппарату трудно. Я не раз говорил Юрию Владимировичу о необходимости помогать московскому управлению. Вы на переднем крае работаете.
— Мы ощущаем большую помощь Центрального комитета, вашу лично, Леонид Ильич! — отвечал генерал. — Нам много помогает Юрий Владимирович Андропов. Мы всегда в строю и с задачами справимся…
Повседневная жизнь члена политбюро
Бытом высшего руководства занимался управляющий делами ЦК. Шелепин предложил Брежневу на этот пост своего человека — Гранта Тиграновича Григоряна. Он был первым заместителем управляющего и уже держал в руках все дела. Приемная у него всегда была заполнена людьми. Но Брежнев Григоряна не утвердил. Зачем ему шелепинский человек на такой должности?
Он назначил другого, Георгия Сергеевича Павлова, который ему преданно служил. Павлов окончил Днепродзержинский металлургический институт, что определило его будущую жизнь, потому что гранит науки он грыз вместе с Леонидом Ильичом Брежневым.
В 1936 году Павлов стал заместителем директора учебного комбината при заводе. В 1940 году его взяли на партийную работу. После войны был первым секретарем Днепродзержинского, Магнитогорского горкомов партии, вторым секретарем Челябинского, Костромского обкомов. В 1957 году стал первым секретарем Марийского обкома.
На излете хрущевской эпохи Павлова перевели в Москву и поставили заведовать отделом в Комитете партийно-государственного контроля. Работа у Шелепина в комитете считалась престижной, на роль начальников отделов в комитет брали первых секретарей обкомов.
Но с Шелепиным Георгий Павлов проработал недолго. О старом знакомом вспомнил Леонид Ильич Брежнев. В 1965 году Павлова назначили управляющим делами ЦК КПСС.
— Он всегда внимательно относился к моим просьбам, — вспоминал бывший первый секретарь Московского горкома Николай Егорычев. — Правда, Павлов знал, что, если он мне откажет, я всегда могу напрямую договориться с Леонидом Ильичом. Наверное, периферийным секретарям обкомов было потруднее добиться своего.
— Павлов не грубил, внимательно выслушивал просьбы, — рассказывал бывший член политбюро Александр Яковлев. — Для злых дел держал заместителя. А ему самому не хотелось ни с кем ссориться, портить отношения.
Но эта доброта распространялась только на нужных людей. Добреньких в большой политике не бывает.
Управляющий делами ЦК руководил всей империей распределения благ в Советском Союзе. В его империи были спецбазы продовольственных и промышленных товаров, ателье, мебельные спеццехи и даже аффинажный заводик, где женам начальства делали золотые кольца и другие ювелирные изделия.
Для партийной номенклатуры выделяли квартиры, как тогда говорили, «улучшенной планировки» или даже целые особняки. Им делали мебель в экспериментальных цехах мебельных фабрик буквально за копейки. Одежду шили в ателье по баснословно низким ценам.
Управление делами заведовало и спортивно-оздоровительным комплексом в доме приемов на Ленинских горах. Он был предназначен для высшего партийного руководства, но престарелые члены политбюро ни плавать в бассейне, ни играть в теннис не были приучены. В спортивных комплексах занимались спортом дети и внуки членов политбюро.
Прежде всего управляющий делами ЦК обслуживал генерального секретаря, и оценку его работе давала семья Леонида Ильича — насколько он лоялен в самом широком смысле слова, сговорчив, уважителен, предупредителен.
Управляющий делами ЦК был фактически высокопоставленным слугой генерального секретаря, его бытом он занимался лично, не смея перепоручить его заботам аппарата. Он занимался выделением квартир, машин и путевок членам семьи Брежнева. Квартиры и дачи генсека обставлялись на партийные деньги.
— От управляющего делами многое зависело, например, какую дачу предложить, другие блага, — вспоминал бывший член политбюро Александр Яковлев. — Одному — это можно дать, другому — то. Чтобы получить квартиру для родственников, надо было к нему идти на поклон. А мог и сам предложить: вот у вас сын уже взрослый или дочь, надо помочь с жильем…
Жизнь высокого партийного чиновника и его семьи зависела от управляющего делами и его аппарата. Он лечил, он и хоронил: организовывал похороны и выделял места на престижных кладбищах. Но порядок был такой. Все просьбы и пожелания членов политбюро, кандидатов и секретарей ЦК управляющий делами выполнял только после того, как докладывал генеральному секретарю и тот давал разрешение.
Такой же порядок существовал и на местах.
Много лет управляющим делами ЦК компартии Украины был Илья Иванович Голобородько, который, по словам помощника Щербицкого, к каждому начальнику подбирал свой психологический ключик: «Он руководствовался житейским правилом: надо угождать сильным мира сего, а рабочая скотинка как-нибудь и сама выживет».
Помощник первого секретаря позвонил Голобородько:
— Илья Иванович, надо бы дать ксерокс Институту истории партии, стыдно перед другими.
— А они как сейчас обходятся? — поинтересовался Голобородько.
— Да вручную, как при царе Горохе, снимают архивные копии.
— Ну и пусть снимают, как раньше. Разве от того, что копии будут снимать на ксероксе, что-нибудь изменится?
Щербицкий решил от него избавиться, сделать управляющим делами своего помощника, с которым работал еще в Днепропетровске. И пять лет член политбюро Щербицкий не мог добиться, чтобы в Москве одобрили его решение!
Голобородько умел быть полезным высокому начальству. Когда Брежнев отдыхал в Крыму, управляющий делами «организовал» для генерального секретаря корзину прямо-таки невиданной клубники. Растроганный Леонид Ильич позвонил Голобородько. Тот сразу же соединился с Щербицким и пересказал первому секретарю, как тепло с ним разговаривал Брежнев. Ну как отправить на пенсию человека, которого ценит сам Леонид Ильич?…
Члену политбюро или секретарю ЦК полагалась охрана, ЗИЛ с радиотелефоном и большая дача с обслуживающим персоналом: два повара, четыре официантки, два садовника. На даче — кинозал, библиотека, теннисный корт, сауна, оранжерея, сад. Однажды приняли решение построить на дачах членов политбюро бомбоубежище на случай войны, чтобы сохранить жизни руководителей партии и государства, но потом отказались от этой дорогостоящей идеи.