и ничуть не удивились этому пассажу, поскольку знали, что новый генсек не считал советское общество социалистическим. Так, тот же Г. М. Корниенко, уже давно работавший с Ю. В. Андроповым по «разоруженческой тематике», в своих мемуарах привел одно из его высказываний, которое зримо показало реальное отношение генсека к советскому общественному строю: «Какой там, к черту, “развитой социализм”, нам до простого социализма еще пахать и пахать»[1282].
Надо сказать, что вопрос об авторстве данной статьи, с которой, по словам Г. А. Арбатова, «идейно и началась перестройка»[1283], до сих пор не прояснен.
Так, по заверению В. А. Печенева, бывшего тогда помощником К. У. Черненко, первоначально эта статья готовилась для Л. И. Брежнева. Однако другие авторы отрицают этот факт. Например, академик Л. И. Абалкин говорит о том, что еще до смерти Л. И. Брежнева он был включен в состав рабочей группы, которая писала эту статью именно для Ю. В. Андропова. А тогдашний главный редактор журнала «Коммунист» Р. И. Косолапов уверяет, что такая рабочая группа была создана уже самим Ю. В. Андроповым, занявшим к тому времени пост генсека[1284].
Надо сказать, что в современной историографии существуют разные оценки и этой статьи, и андроповского выступления на Пленуме ЦК. Так, известные либерал-историки (А. С. Черняев, Р. Г. Пихоя, А. В. Шубин[1285]) полагают, что они носили чисто ритуальный характер и не имели программного характера. Но их оппоненты (И. Я. Фроянов, А. И. Вдовин, А. С. Барсенков, А. В. Островский[1286]) утверждают, что и статья, и выступление Ю. В. Андропова, напротив, носили программный характер и де-факто означали победу «западнического крыла» в партийно-государственной иерархии страны.
Мы уже писали выше, что об андроповском проекте радикальной реформы всей советской системы довольно давно сложены целые легенды, поскольку многие свидетели его истинных замыслов либо уже умерли, либо до сих пор молчат, либо говорят полунамеками. И лишь некоторые немного поведали о каких-то отдельных частях его грандиозного плана. В частности, Аркадий Иванович Вольский, который в начале 1983 года стал помощником Ю. В. Андропова по экономическим вопросам, утверждает, что новоиспеченный генсек собирался кардинальным образом перестроить все административно-территориальное устройство Советского Союза, уйти от «национальной федерации» и на месте союзных республик создать новую федерацию по типу американских штатов или западногерманских земель, построенную на базе «численности населения и производственной целесообразности». По заверению самого А. И. Вольского, сначала он пытался решить эту задачу лично, однако затем привлек на помощь академика Е. П. Велихова, с которым они «сидели почти месяц». В результате этого «сидения» на свет появились «15 вариантов» нового административного деления страны. Правда, в одном случае А. И. Вольский утверждал, что они с Е. П. Велиховым «нарисовали… 29 округов»[1287], в другом случае говорил о том, что их «последний вариант предполагал разделение СССР на 41 штат»[1288]. Но ни один из этих вариантов якобы не был одобрен Ю. В. Андроповым.
Вместе с тем надо заметить, что пока нет никакой достоверной информации по всем этим планам. Хотя в случае их наличия в архивах они были бы давным-давно запущены в научный оборот или хотя бы преданы гласности.
Ряд ближайших соратников Ю. В. Андропова по КГБ, как то В. М. Чебриков, В. В. Шарапов, Е. И. Синицин и А. Г. Сидоренко, говорят, что у их шефа имелся и проект политической реформы, который предусматривал реальный «переток» властных полномочий, особенно в хозяйственно-производственной сфере, от партийных структур к Совету Министров СССР и органам советской власти всех уровней. В связи с этим он обдумывал вопрос не только о возможной ликвидации отраслевых отделов ЦК, как это сделал И. В. Сталин в 1946 году, но и о возвращении сталинской задумки о проведении альтернативных выборов в Верховный Совет СССР[1289]. И все же, как считают большинство авторов, на первом месте у их шефа была, безусловно, экономика. Неслучайно тот же Г. Х. Шахназаров вспоминал, что в одном из разговоров с ним Ю. В. Андропов откровенно заявил: «Я абсолютно убежден, что трогать государство можно только после того, как мы по-настоящему двинем вперед экономику… сначала надо накормить людей»[1290].
Мы уже писали выше о разных планах и оценках экономических замыслов Ю. В. Андропова, но на сей раз чуть подробнее остановимся на них. Генерал Ф. Д. Бобков, который в январе 1983 года был назначен заместителем главы КГБ СССР, прямо пишет, что у его бывшего шефа существовал реальный план экономических реформ на началах «конвергенции» и «интеграции» советской экономики в буржуазную западную систему на «выгодных для нас условиях». Общая идея всего этого плана заключалась в следующем: 1) реформы должны были начаться поэтапно и пока не распространяться сразу на всю страну; 2) предполагалось создать порядка 10 экспериментальных зон, в которых шли бы преобразования, причем не факт, что по единому сценарию, а по типу «одна страна — десяток систем и подсистем»; 3) таким образом, как бы «убивались два зайца»: с одной стороны, по итогам «межрегионального соцсоревнования» выявлялся лучший реформаторский проект, а с другой — ликвидировался давний бич советской экономики — гигантские региональные диспропорции, серьезно тормозившие развитие всей экономики и перманентно создававшие ненужную социальную и межнациональную напряженность в различных регионах страны[1291].
Но для подобных экспериментов нужны были кадры, воспитанные с иными ценностными установками, поэтому, как уверяет С. В. Кугушев, Ю. В. Андропов «решил пойти по пути Ленина, который в 1910-х годах создал во французском городке Лонжюмо партийную школу для подготовки» будущей партэлиты. А так как внутри самой страны никто не мог готовить специалистов для «новой экономики», было решено готовить их за ее пределами, «на базе иностранного опыта». С этой целью, по утверждению С. В. Кугушева, под его руководством была создана первая группа «стажеров», в которую вошло около 20 человек. В роли «Люнжюмо» было решено «использовать Международный институт прикладного системного анализа», а «идеологический контроль» за стажерами возложить на чекистов, которые в связи с этим были направлены «под крышу» Госстроя СССР и уже оттуда командированы за границу[1292].
Сам этот МИПСА был создан в октябре 1972 года по инициативе Римского клуба на базе договоренностей, достигнутых Л. И. Брежневым и Р. Никсоном во время первого визита американского лидера в Москву. Штаб-квартирой этого института стал небольшой городок Лаксенбург под Веной, а его создателями — три персоны: член Палаты лордов Соломон Цукерман, главный разработчик стратегии ковровых бомбардировок немецких городов, бывший помощник по нацбезопасности президентов Дж. Кеннеди и Л. Джонсона Макджордж Банди и заместитель председателя ГКНТ СССР Джермен Михайлович Гвишиани, который стал первым главой Совета МИПСА[1293]. Кстати, в 1976 году именно Д. М. Гвишиани инициировал создание в Москве филиала МИПСА, известного под названием Всесоюзного научно-исследовательского института системного анализа ГКНТ и АН СССР (ВНИИСИ), который он и возглавлял до самой своей смерти в 2004 году. Между тем мало кто знает, что академик Д. М. Гвишиани был не просто ученым и членом советского правительства, который еще в 1969 году защитил докторскую диссертацию «Американская теория организационного управления», но и очень влиятельной фигурой в советской номенклатуре. Он родился в семье Михаила Максимовича Гвишиани, который в системе НКВД — МГБ дослужился до звания генерал-лейтенанта и работал под началом самого Л. П. Берии, В. Н. Меркулова и В. С. Абакумова. Но, в отличие от них, отделался «легким испугом» и умер в своей постели в 1966 году. Затем в самом начале 1948 года Д. М. Гвишиани очень удачно женился на дочери кандидата в члены Политбюро и министра финансов СССР Людмиле Алексеевне Косыгиной, с которой прожил до конца ее дней. Понятно, что такое родство сыграло не последнюю роль в его блестящей карьере, особенно тогда, когда его тесть занял ключевой пост председателя Совета Министров СССР. Кроме того, есть еще два крайне любопытных факта в его биографии. Во-первых, свояком Д. М. Гвишиани, то есть мужем его младшей сводной сестры Лауры Васильевны Харадзе, был тогдашний заместитель главы ИМЭМО Евгений Максимович Примаков, который еще сначала 1970-х годов активно сотрудничал с самим Ю. В. Андроповым по линии тайных арабо-израильских контактов[1294]. А во-вторых, «по старой памяти» Д. М. Гвишиани поддерживал связи с целым рядом бывших сослуживцев своего отца, в том числе с генерал-лейтенантом КГБ Евгением Петровичем Питоврановым.
Между тем генерал Е. П. Питовранов, который до сих пор не очень известен даже в среде профессиональных историков, был знаковой фигурой той эпохи. Чудом избежав печальной участи своих расстрелянных начальников, то есть Л. П. Берии и В. С. Абакумова, а также многих сослуживцев, в частности тех же М. М. Гвишиани и П. А. Судоплатова, он остался на работе в органах КГБ, где занимал разные посты, в том числе Уполномоченного КГБ СССР в ГДР (1953–1957), начальника 4-го (секретно-политического) Управления КГБ (1957–1960) и руководителя Высшей школы КГБ СССР (1962–1965). Затем он вынужденно (по сокращению штатов) вышел в отставку, но уже в начале февраля 1966 года по личному приглашению министра внешней торговли СССР Н. С. Патоличева перешел на работу заместителем главы Президиума Торгово-промышленной палаты СССР, которая летом 1969 года была превращена в отдельную службу финансовой разведки. И в том же году, как уверяют ряд авторов (Е. П. Жирнов, Я. А. Бутаков), Ю. В. Андропов предложил опытному разведчику возглавить секретный отдел «П» или «Ф», который занимался бы вербовкой западных бизнесменов, близких к правящим и политическим кругам своих государств, сбором секретной научно-технической и финансовой информации, минуя все резидентуры ПГУ КГБ и т. д.