Между тем в середине ноября 1966 года неожиданно скончался один из самых активных участников антихрущевского «заговора» — глава Президиума Верховного Совета РСФСР Николай Григорьевич Игнатов, очень рассчитывавший вернуться на вершины власти, откуда он был низвергнут Н. С. Хрущевым еще в 1961 году. Однако члены «коллективного руководства», прекрасно знавшие непомерные амбиции Н. Г. Игнатова и его крутой нрав, и не думали этого делать. Поэтому последние два года Николай Григорьевич очень сильно сдал и практически не работал. Тем не менее «товарищи по партии» приняли решение достойно проводить его в последний путь, и урна с его прахом была захоронена в Кремлевской стене за Мавзолеем В. И. Ленина.
19 декабря 1966 года Л. И. Брежневу исполнилось 60 лет. Как утверждает П. Е. Шелест, накануне юбилея его коллеги по Политбюро и Секретариату ЦК скинулись на подарок «от товарищей по работе» и приняли решение наградить его второй Звездой Героя Социалистического труда, поскольку такое правило для кремлевских юбиляров было установлено еще Н. С. Хрущевым в конце 1950-х годов. Однако Л. И. Брежнева подобная оценка его «скромного труда» явно не устроила, и он буквально «уломал» Н. В. Подгорного и других членов высшего руководства удостоить его Звезды Героя Советского Союза[128], которая в брежневской наградной копилке станет первой…
Кстати, как свидетельствует тот же П. Е. Шелест, всего через неделю после брежневского юбилея в Киев на несколько дней приехал Н. В. Подгорный, который, в одной из личных бесед высказав «возмущение по поводу поведения Брежнева», как-то «мимоходом сказал, что больше надо ориентироваться на А. Шелепина и Д. Полянского, возможно, и на А. Кириленко, но последний неустойчивый человек, очень мнительный, далеко не лишен подхалимства», но в целом «вести себя во всех отношениях надо очень осмотрительно и осторожно». Сам же Л. И. Брежнев довольно ревностно отнесся к этому визиту «президента» страны и по несколько раз на дню названивал в Киев, детально расспрашивая все подробности его пребывания на Украине.
Между тем уже в начале следующего года начался очередной виток борьбы между «брежневцами» и «шелепинцами». Как свидетельствует А. И. Микоян[129], в начале 1967 года «совершенно неожиданно» для него «группировка Шелепина» обратилась с предложением «принять участие в их борьбе против группировки Брежнева». Эту весточку «старому лису», который сохранил свое членство в ЦК и в Президиуме Верховного Совета СССР, принес его младший сын, кандидат исторических наук Серго Микоян, который тогда был научным сотрудником ИМЭМО, где новым директором уже стал Николай Николаевич Иноземцев[130]. Однако он отказался от этого предложения, сославшись на то, что «это вопрос политический», поэтому «шелепинская группировка» должна поставить его на Пленуме ЦК, сформулировать свои «претензии» к генсеку и представить «свою программу действий».
Возможно, именно это предложение, о котором Л. И. Брежнев узнал по своим каналам (мы поговорим о них чуть позже), стало той «последней каплей», которая заставила его начать расправу с «комсомольцами». Первой жертвой этой расправы стал генеральный директор ТАСС Дмитрий Петрович Горюнов, который крепко подружился с А. Н. Шелепиным еще в свою бытность главным редактором «Комсомольской правды» в 1950–1957 годах. Однако поводом для его отставки стала все-таки не эта дружба, а продолжение прежних контактов с опальным хрущевским зятем Алексеем Ивановичем Аджубеем. В результате Д. П. Горюнов поехал советским послом в Кению, где ее первый президент Джомо Кениата встал на путь строительства «африканского социализма». А новым генеральным директором ТАСС был назначен бывший заместитель главы союзного МИДа, советский посол в Пекине Сергей Георгиевич Лапин, который уже давно числился в команде нового генсека.
Второй жертвой брежневской расправы стал председатель КГБ, который не первый год конфликтовал с генсеком. Как уверяют многие авторы, видимым предлогом для его отставки стало бегство за рубеж дочери И. В. Сталина Светланы Аллилуевой, которая в конце декабря 1966 года, выехав в Индию на похороны своего гражданского супруга Браджеша Сингха, отказалась вернуться домой. В начале марта 1967 года, получив из рук советского посла И. А. Бенедиктова свой загранпаспорт, она явилась в американское посольство в Дели и попросила у посла Ч. Боулса предоставить ей политическое убежище в США. Как уверяет В. Е. Семичастный[131], ее отъезд в Индию с ним никогда не обсуждался, на эту тему с ней беседовал только с А. Н. Косыгин, после чего он получил выписку из решения Политбюро ЦК от 4 ноября 1966 года, где было прямо сказано: «Поручить тов. Семичастному выделить двух работников для поездки с ней (С. И. Аллилуевой — Е. С.) в Индию».
Однако непосредственным поводом для отставки В. Е. Семичастного стало не само бегство С. И. Аллилуевой за рубеж, а публикация ее книги «Двадцать писем к другу» в США, которая в отредактированном варианте вышла в мае 1967 года. Как пишет В. Е. Семичастный, в недрах КГБ тогда был разработан контрплан публикации подлинной рукописи С. И. Аллилуевой, которая якобы хранилась в сейфе одного из швейцарских банков. Этот план он докладывал на заседании Политбюро 18 мая 1967 года. Однако это предложение вызвало резкое неудовольствие у ряда членов высшего руководства, особенно у Н. В. Подгорного. Когда этот вопрос был исчерпан и по нему приняли решение «изучить это дело дополнительно», Л. И. Брежнев совершенно неожиданно для В. Е. Семичастного попросил его задержаться и заявил, что он, Н. В. Подгорный, А. Н. Косыгин и М. А. Суслов вносят предложение «освободить товарища Семичастного от занимаемой должности председателя КГБ». Сказав о том, что руководство страны не имеет к нему никаких претензий, он тут же заявил о необходимости «приблизить Комитет госбезопасности к ЦК» и в связи с этим обстоятельством «рекомендовать на эту должность тов. Андропова». Этот брежневский пассаж вызвал естественный взрыв эмоций у В. Е. Семичастного, на который так же резко, а в ряде случаев и грубо отреагировали П. Е. Шелест, П. М. Машеров, Н. В. Подгорный и В. П. Мжаванадзе. Столь неловкую ситуацию попытался сгладить А. Н. Косыгин, который правдиво изложил всю историю с бегством С. И. Аллилуевой. Однако вопрос уже был предрешен, Л. И. Брежнев тут же свернул «дискуссию» и Политбюро ЦК приняло решение о назначении Ю. В. Андропова новым председателем КГБ СССР. Причем, что любопытно, через несколько дней Политбюро приняло специальное решение «сохранить за тов. Андроповым Ю. В. материально-бытовое обеспечение и медицинское обслуживание, которым он пользовался как секретарь ЦК КПСС»[132].
Кстати, Л. И. Брежнев совершенно не случайно столь стремительно провел это решение в жизнь. Дело в том, что после возвращения в Москву из рабочей поездки в Берлин и в Карловы Вары, где он провел срочные консультации с В. Ульбрихтом и А. Новотным, А. Н. Шелепин, вошедший в состав брежневской делегации вместо М. А. Суслова, сразу слег в больницу для операции острого аппендицита, а посему не смог присутствовать на этом заседании Политбюро и выступить в защиту близкого соратника и друга.
Вечером того же дня, не дожидаясь выхода Указа Президиума Верховного Совета СССР о новом главе КГБ, на Лубянку прибыла Комиссия Политбюро ЦК в составе А. П. Кириленко, А. Я. Пельше, К. Т. Мазурова и Ю. В. Андропова, которая в спешном порядке приняла дела у прежнего руководителя ведомства. Что касается В. Е. Семичастного, то его дальнейшая судьба была решена еще до заседания Политбюро ЦК. По итогам приватного разговора Л. И. Брежнева с П. Е. Шелестом под него специально учредили пост еще одного, третьего, первого заместителя председателя Совета Министров Украинской ССР. Хотя первоначально сам П. Е. Шелест предлагал сделать его первым секретарем Кировоградского обкома КПУ вместо Н. К. Кириченко, который еще в апреле отбыл на аналогичный пост в Крымский обком. Однако Л. И. Брежнев крайне нервозно отклонил это предложение[133].
Напомню, что Л. И. Брежнев давно «подбирался» к должности председателя КГБ. Первоначально он намеревался назначить главой этого ведомства своего земляка Николая Романовича Миронова, но его гибель в октябре 1964 года спутала ему все карты. Начался долгий поиск новой кандидатуры, и в конце концов он остановил свой выбор на фигуре Ю. В. Андропова. Почему именно на нем — не вполне ясно до сих пор, хотя можно предположить, что в течение многих лет именно он через генерала Е. П. Питовранова, который возглавлял 4-е (секретно-политическое) Управление, а затем и Высшую школу КГБ СССР, информировал Л. И. Брежнева о ситуации в этом ведомстве. Существует также версия, высказанная Р. А. Медведевым[134], что инициатива с назначением Ю. В. Андропова принадлежала М. А. Суслову, который таким образом хотел убрать из Секретариата ЦК наиболее сильную фигуру, которая со временем могла составить ему вполне реальную конкуренцию в центральном партийном аппарате.
Косвенно эту точку зрения отчасти поддержал и другой известный историк — профессор Д. О. Чураков[135]. Он обратил внимание на то, что в тот период из-под пера Ю. В. Андропова вышло несколько документов и публикаций, в том числе редакционная статья в газете «Правда» от 6 декабря 1964 года, которые здорово попахивали надоевшим реформаторством и воспринимались большей частью руководства страны, прежде всего М. А. Сусловым, «исключительно в качестве ереси и крамолы». И действительно, целый ряд андроповских идей, в том числе о необходимости смелее внедрять современные методы руководства экономикой, поощрения идей самоуправления общественных организаций, ограничения властных полномочий партийных комитетов, которые должны заниматься общим политическим руководством, а не вмешиваться в принятие текущих управленческих решений, и прекращения крайне обременительной для советской экономики гонки вооружений, вынудили его «конкурентов» убрать Ю. В. Андропова из Секретариата ЦК.