. Насколько он помнит, «главными действующими лицами» в этой группе были заместитель председателя Госплана СССР Александр Васильевич Бачурин, директор Института экономики АН СССР член-корреспондент Лев Маркович Гатовский, директор НИИ экономики Госплана СССР член-корреспондент Анатолий Николаевич Ефимов, заместитель председателя Госкомитета СССР по труду и заработной плате д.э.н. Борис Михайлович Сухаревский, заместитель академика-секретаря Отделения экономики АН СССР член-корреспондент Кирилл Никандрович Плотников и директор Института экономики мировой социалистической системы АН СССР, член-корреспондент Геннадий Михайлович Сорокин. По его образному выражению, именно эта «группа «генералов» и одновременно грамотных марксистов, не склонных к упражнениям в схоластике», работала в тесном контакте с параллельной группой, организованной в Госплане СССР для подготовки конкретных предложений и документов по реформе». Наконец, известный спец по истории советской экономики профессор Г. И. Ханин[211], ссылаясь на воспоминания И. Я. Бирмана «Я — экономист (о себе любимом)» и В. К. Ситнина «Из опыта кредитно-финансовых реформ в СССР»[212], утверждает, что «на начальном этапе подготовки реформы в различных комиссиях», которые определяли само ее содержание, участвовали немногие сторонники радикальной для той поры «реформы экономической системы рыночной направленности», в частности Л. А. Вааг, И. Я. Бирман и В. Д. Белкин. Однако уже «окончательный ее вариант формировался сторонниками несущественных изменений» существующей экономической системы, «убежденных противников рыночной экономики при социализме и ветеранов командной системы», в том числе А. В. Коробовым, И. С. Малышевым и А. В. Бачуриным. При этом, как подчеркивает Г. И. Ханин, «эти проницательные авторы отмечают пассивную роль А. Н. Косыгина в процессе подготовки реформы», а И. Я. Бирман пишет «о его посредственном интеллектуальном уровне». Более того, тот же В. Д. Белкин, который работал тогда над различными моделями планового ценообразования и выпустил в свет свою классическую монографию «Цены единого уровня и экономические измерения на их основе», гораздо позже утверждал, что первоначально именно А. Н. Косыгин негласно тормозил подготовку «либермановской реформы» и только после отставки Н. С. Хрущева дал ей ход, создав Комиссию во главе с А. В. Коробовым. Причем эта Комиссия во многом взяла за основу наработки упраздненного Государственного научно-экономического совета, который в хрущевский период возглавлял знаменитый сталинский нарком Александр Федорович Засядько, в частности проект одного из членов этого совета, профессора Л. А. Ваага, который затем и воплотился в серии конкретных решений двух ближайших Пленумов ЦК[213].
Забегая несколько вперед, скажем, что в самом начале реализации реформы, 24 ноября 1965 года, Президиум Совета Министров СССР принял решение о создании Междуведомственной комиссии при Госплане СССР (далее МВК)[214], о которой в советской историографии практически не писали. Исключение составили лишь несколько работ (Е. Э. Бейлина, В. С. Лельчук, Н. Ф. Воробьев[215]), где есть только упоминания о факте ее существования. Между тем, как следует из новейшей диссертации Н. М. Бабкиной, защищенной в 2018 году[216], эта МВК, которая занималась вопросами внедрения новой системы планирования и экономического стимулирования, сыграла ключевую роль в практической реализации косыгинской реформы. Об этой роли мы скажем несколько ниже, а здесь лишь упомянем, что в состав МВК вошли ее руководитель Александр Васильевич Бачурин и 9 членов: председатель Государственного комитета цен при Госплане СССР Владимир Ксенофонтович Ситнин, заместитель председателя Госкомитета по труду и заработной плате Борис Михайлович Сухаревский, первый заместитель председателя правления Промстройбанка СССР Павел Дмитриевич Подшиваленко, заместитель министра финансов СССР Иван Васильевич Гужков, первый и «рядовой» заместители начальника ЦСУ Иван Степанович Малышев и Лев Мордкович Володарский, заместитель председателя Госснаба СССР Владимир Мартынович Лагуткин, заместитель председателя Госстроя СССР Виктор Алексеевич Воробьев и секретарь ВЦСПС Иван Максимович Владыченко. Позднее, в начале 1967 года, членом Комиссии будет назначен и Лев Маркович Гатовский.
При этом, безусловно, никоем образом нельзя сбрасывать со счетов фигуру самого А. Н. Косыгина, которому в последние годы посвящено немало разного рода работ, в том числе целое диссертационное исследование А. С. Кудашина[217]. Разные исследователи по-разному определяют истоки его «рыночных воззрений». Кто-то, например Р. М. Нуреев и В. И. Андрианов[218], ищут их в далекой юности будущего премьера, когда после окончания Петроградского кооперативного техникума в 1924–1930 годах он работал в Сибири на разных, в том числе руководящих, постах в органах районной, городской и областной потребкооперации. Другие авторы, в частности Я. С. Ядгаров[219], сетуя на то обстоятельство, что «косыгинские воззрения пока еще не получили целостной научно-практической оценки», уверяют, что А. Н. Косыгин весь период своего нахождения на высших партийно-государственных постах, начиная с марта 1939 года, всегда выступал в роли «реформатора», уделяя особое внимание проблемам перестройки системы текущего и перспективного планирования, производительности труда, материального стимулирования и технического прогресса. Третья группа авторов, например А. А. Замостьянов[220], полагает, что эти идеи поселились в голове премьера только в послевоенный период, когда по личному указанию И. В. Сталина, будучи министром финансов, а затем и министром легкой промышленности СССР, он принимал активное участие в разработке и введении системы сдельной оплаты труда на заводах и фабриках ряда промышленных отраслей. Наконец, еще одна группа авторов, в частности Ю. Я. Ольсевич, Г. В. Будкевич и В. Н. Лисовицкий[221], полагает, что эти воззрения пришли к нему гораздо позже, только в первой половине 1960-х годов, когда он подробно ознакомился с опытом реализации югославской модели самоуправленческого социализма и западной теорией конвергенции, авторами которой были Я. Тинберген и Дж. К. Гэлбрейт. О значительном влиянии югославской модели социализма на воззрения А. Н. Косыгина говорят и другие авторы, в частности начальник секретариата и помощник премьера по внешнеполитическим вопросам Б. Т. Бацанов и авторитетный специалист по истории российской и советской экономики профессор Р. А. Белоусов[222].
Как известно, своеобразный итог этой дискуссии подвел сентябрьский 1965 года Пленум ЦК, о котором мы скажем чуть ниже. Здесь же отметим, что, по мнению целого ряда авторов, в итоге команда Е. Г. Либермана — В. С. Немчинова потерпела поражение. Было очевидно, что значительная часть как научного сообщества, так и управленцев-практиков была «не готова отказаться от «сталинской» экономической модели». В результате, по мнению Г. И. Ханина, сама косыгинская реформа, по сути, не стала реформой, поскольку она «очень напоминала проведенные в конце 1950-х годов в ряде восточно-европейских стран меры по децентрализации экономики, которые быстро показали там свою неэффективность и вредность»[223]. А по мнению Л. Н. Лазаревой, победу в этом споре одержали «центристы», поскольку новая реформа пошла по пути «изменения количества и состава централизованно планируемых показателей, а «харьковская система», зажатая в узкие рамки директивного планирования, как и предупреждал сам Е. Г. Либерман, потеряла свою эффективность». Явно компромиссный характер доклада А. Н. Косыгина на сентябрьском Пленуме ЦК «оставлял еще возможность для маневра в сторону рынка». Но, как всегда, на переломных этапах советской истории решающим фактором оказалась воля политического лидера. Внутренняя убежденность Л. И. Брежнева, да и других лидеров страны, прежде всего Н. В. Подгорного, в том, что можно обойтись без реформирования управленческой модели и «страх перед гранью, отделяющей советскую плановую экономику от экономики рыночной, свидетельствовали о том, что экономический волюнтаризм, казалось бы, преодоленный в теории, так и не был искоренен на практике»[224].
Между тем ряд современных авторов (М. Ф. Антонов и С. Е. Мишенин[225]), считают, что А. Н. Косыгина с полным основанием можно назвать «верным ленинцем», поскольку именно он «сумел незаметно для строгой партийной общественности внедрить, по существу, новый вариант ленинского НЭПа». Тем самым косыгинская реформа, по мнению этих авторов, «нанесла сильный удар по идеологическим основам советского общества», поскольку второй раз за всю «послеоктябрьскую историю» советскому народу вместо «глобально-планетарного взгляда» и «презрения к житейским мелочам их личной жизни» предложили «обывательское» мировоззрение, призывая сосредоточиться на поисках выгоды для своего коллектива».
Надо сказать, что в последнее время в научной литературе и публицистике особое место стали уделять так называемой глушковской реформе, которую целый ряд авторов рассматривают как реальную альтернативу либермановско-косыгинской реформе. Как считают В. Д. Пихорович, В. Н. Лисовицкий и другие авторы[226]