— Когда мы должны дать концерт? — спросил Борис. — Какой это будет день недели?
— Воскресенье, — подсказал кто-то.
— Вот как… — Борис Господинов даже слегка удивился тому, что назначенный день именно воскресенье.
Впрочем, особо удивляться было нечему. Тот, кто назначал конкретный день диверсии, наверняка брал в расчет и то, какой именно это будет день. В воскресенье взрывать было проще всего. Воскресенье — выходной день, а значит, куда-нибудь отлучиться диверсантам будет гораздо проще. Предусмотрительные люди в центре, что и говорить. Ну да у такой предусмотрительности имеется и другое название — профессионализм. Итак, воскресенье…
— Итак, — сказал Господинов. — Пока что ведем себя как обычно. В нашем распоряжении еще почти две недели. Ближайшую пятницу мы пропускаем. Добываем взрывчатку через пятницу. Всех прошу подумать над планом. Вечером в четверг встречаемся здесь же. У всех должны быть конкретные предложения, как нам лучше разжиться взрывчаткой. Думайте… При этом прошу учесть, что пятница — рабочий день, а значит, нам нужен весомый повод, чтобы всем разом отлучиться с рабочего места. Да, кстати. Одной разведки на мосту мало. Нужно еще провести разведку на станции «Комсомольская». — Борис посмотрел в сторону диверсантов-разведчиков.
Те молча кивнули.
— Разведку нужно провести не ночью, а днем, — сказал Господинов. — Потому что взрывчатка поступает на станцию именно днем. Разведайте все подходы, места выгрузки, определитесь, где нам лучше укрыться, в общем, учить вас не буду. И сделать это нужно как можно скорее. Придумайте повод, чтобы отлучиться с рабочего места. Вам все понятно?
Разведчики еще раз кивнули.
…В тот же день они отправились на разведку. Никакой особой причины, чтобы отпроситься с работы, они так и не придумали, да и что тут можно было придумать? Диверсанты поступили просто — подошли к начальнику участка, на котором они работали, и сказали, что им крайне необходимо отлучиться.
— Это куда же? — спросил начальник.
— На станцию «Комсомольская», — ответили диверсанты.
— За какой такой надобностью?
— Земляк там у нас, — сказал один из разведчиков-диверсантов. — Тоже из Болгарии, как и мы… Говорят, заболел. Проведать хотим.
— Вот и шли бы после работы.
— Так ведь после работы будет ночь. А ночью, как говорят у нас в Болгарии, каждый шаг вдвое длиннее. Да мы мигом — туда и обратно. Здесь всего-то шесть километров! А положенную работу сделаем. Вернемся и приступим с энтузиазмом. Земляк же! Болеет…
— Ну, ступайте, — разрешил начальник и в недоумении пожал плечами.
До станции диверсанты добрались быстро — их подвез попутный вездеход. Походили, разведали, что надо, и совсем уже было собрались возвращаться, как вдруг их окликнул чей-то голос:
— Эй, землячки! Погодите минутку!
Диверсанты остановились и оглянулись. К ним приближались два парня — по виду обыкновенные рабочие из тех, которые на магистрали встречаются на каждом шагу.
— Привет! — сказал один из парней, улыбаясь. — А мы все гадаем — вы это или не вы! Оказывается, вы и есть!
— Мы — это кто? — спросил один из диверсантов.
— Ну как же! — парень продолжал улыбаться. — Ведь это же вы в прошлое воскресенье были на витимском мосту? Вместе с товарищами… Гуляли, смотрели… Точно, вы. Я вас запомнил. Мы с ним, — парень кивнул на своего приятеля, — также там были. Мы разъездная бригада. Ездим, приводим в порядок все, что нужно… Где подвинтить, где укрепить… В воскресенье мы были на мосту. А сейчас здесь… Ну, и видим знакомые лица. Вы откуда будете, братишки?
— Из Болгарии, — коротко ответил один из диверсантов.
— Да неужто? — искренне поразился парень. — Из самой Болгарии? Здорово! Ну и как вам здесь?
— Нормально, — ответил один диверсант.
— А здесь-то что делаете? — не унимался парень.
— По делам… — неопределенно ответил диверсант.
— Понятно, что по делам! — весело сказал парень. — Видим — ходите туда и обратно. Все ходите и ходите… Конечно, здесь у нас у всех дел по горло. А что вы хотите — БАМ! Ну, бывайте, братишки! Еще свидимся. На одном историческом отрезке живем. И БАМ — один для всех тоже! Так что будем считать, что познакомились.
С тем парни и распрощались. Какое-то время они стояли, глядя вслед уходящим диверсантам, а затем тот парень, который все время молчал, спросил у другого, говорливого парня:
— Тебе ничего не показалось странным?
— А что такое? — в недоумении произнес говорливый парень.
— Да, в общем, ничего. А только как-то странно… Непонятно. Они сказали, что здесь по делам…
— Ну?
— А какие у них дела? Мы наблюдали за ними почти полчаса, а то и больше. И все это время они ходили, ходили… Будто что-то высматривали.
— Ну, значит, так им нужно, — беспечно махнул рукой говорливый парень. — Стали бы они ходить просто так!
— Может, и нужно. А только… На мосту ходили и смотрели, здесь тоже ходят и смотрят… Что это за такая работа — все время ходить и смотреть?
— Ну, не знаю… — в некоторой растерянности сказал говорливый парень. — Да нам-то какое дело?
— Наверно, никакого, — ответил второй парень. — А только все равно странно.
На том их разговор и закончился. Что же касаемо диверсантов, то они и вовсе не придали значения ни этой встрече, ни легковесному, ни к чему не обязывающему разговору. У них были другие заботы…
Глава 9
Через неделю после разговора Кальченко с Ракетой, а затем и с оперуполномоченным Сергеем Кислицыным отряд строителей, сформированный из заключенных, впервые вышел за пределы зоны. В числе вышедших был и Ракета с девятью своими дружками. Конвоя не было — все строители считались бесконвойниками. Правда, на всякий случай рядом с заключенными находились несколько контролеров, в том числе и Кальченко.
В обеденный перерыв (строители обедали здесь же, на месте будущей насыпи), выбрав подходящий момент, Кальченко подошел к Ракете.
— Ну? — процедил Ракета, глядя куда-то вдаль.
— Принес, — ответил Кальченко. — В свертке…
— Брось сверток на землю и уходи, — все так же глядя вдаль, произнес Ракета.
Кальченко так и поступил. Он понимал, что деньги ни Ракета, ни его дружки в лагерь не понесут. При входе в зону всех заключенных обыскивают — как при этом можно доставить сверток в лагерь? Да и к чему? Деньги Ракете и дружкам понадобятся здесь, за пределами лагеря. А потому, скорее всего, заключенные припрячут пакет где-нибудь здесь, недалеко от строящейся насыпи. Ну, да это их дело. Главное, что они приняли от Кальченко сверток с деньгами. Значит, и от всего остального не откажутся.
Прошла неделя. До назначенного времени поджога поселка оставалась ровно неделя. Кальченко нервничал, и чем дальше, тем больше. Он то и дело посматривал в сторону Ракеты, но тот вел себя так, будто вовсе не замечал многозначительных взглядов Кальченко. Минуло еще три дня следующей недели — Ракета вел себя все так же.
В конце концов, Кальченко не выдержал и сам попытался завести разговор с Ракетой: дескать, что же ты медлишь, уже пора. До назначенного времени четыре дня!
— Остынь! — сквозь зубы произнес Ракета, не глядя на Кальченко. — Завтра и пойдем в поход. На трассе есть хорошая ложбинка. Нырнем в нее в обеденное время, и айда! Пока нас хватятся, мы уже будем далеко. Будь готов и ты. Жди нас в обед в той ложбинке. Без тебя не побежим.
— Понял, — сиплым голосом произнес Кальченко. — Буду!
В тот же вечер, после того как закончилась работа и строителей отвели в зону, Кальченко подошел к начальнику лагеря майору Торгованову.
— Тут такое дело, товарищ майор, — помявшись, сказал он. — В Хабаровск мне надо съездить. Всего на два дня. Срочно…
— А что такое? — спросил Торгованов. — С чего это тебя приспичило?
— По личным делам, — промямлил Кальченко. — Невеста у меня в Хабаровске. Пишет, что разлюбила… Съездить бы надо, поговорить…
— Ну, коль невеста, то, конечно, надо, — согласился простодушный Торгованов. — Съезди, поговори. Да и с женитьбой не откладывай. А то я думаю, что она и разлюбила-то тебя оттого, что ты не спешишь на ней жениться. Коль есть невеста, то надобно жениться. Когда думаешь отбыть?
— Завтра, — сказал Кальченко.
— Ну, завтра так завтра, — согласился начальник. — Разрешаю.
…Как Кальченко провел ночь, того он и сам не помнил. Впрочем, что тут помнить? В тревоге и смятении он ее провел. А еще он готовился. Для начала он подготовил гражданскую одежду — не в военной же форме шастать ему по тайге! Военная форма приметная. А вот в штатской одежде кто только не шастает!
Затем он достал из тайника обрез и внимательно его осмотрел. Обрез был в полной исправности, и обойма была полна. Правда, в ней было всего пять патронов, но в случае чего должно было хватить и этого. Конечно, лучше вообще ни в кого не стрелять и разойтись с Ракетой и его дружками чинно и мирно, но уж это как получится.
На следующий день Кальченко на строительство не пошел. Он заранее оделся в цивильную одежду, спрятал под одеждой обрез, там же приладил и сверток с деньгами и заранее, за несколько часов до условленного времени, окольными путями, стараясь, чтобы его никто не заметил, отправился к той самой ложбинке, о которой вчера толковал Ракета.
Добравшись до ложбинки, Кальченко оглянулся, но никого поблизости не заметил. Он пошарил у себя за пазухой, достал оттуда сверток с деньгами и сунул его в дупло дерева, росшего на краю ложбины. Отсюда он достанет деньги и отдаст их Ракете и его дружкам, когда дело будет сделано. Правда, для этого придется возвращаться из поселка, который Ракета и дружки сожгут, ну да что же из того? Возвращаться придется по-любому — поселок Светлый находится на том месте, где никаких дорог нет, дорога там только строится. Единственная дорога, которая ведет из поселка на Большую землю, проходит именно в этом месте, вдоль этой самой ложбинки, и значит, мимо дерева с дуплом, в котором лежат деньги. Так что тайник вполне надежный, его никак не минуешь.