— Не знаю, — растерянно произнес тот, кто созывал их свистом. — Обо что-то споткнулся… Сейчас явится…
Но, конечно, Стриж не появился.
— Выйди и свистни еще раз! — велел Ракета. — Может, он не слышал…
Свистун вышел и вскоре вернулся.
— Никто не отзывается, — сказал он с растерянным удивлением. — Я уж и свистел, и вокруг хаты обошел… Никого!
— И куда же он подевался? — задал кто-то бессмысленный вопрос.
— Всем еще раз обойти вокруг хаты! — приказал Ракета. — Все осмотреть! Живо!
Но и такие поиски также ничего не дали.
— Так! — жестко произнес Ракета и задумался. Думы у него были тревожные и злые. Он прекрасно понимал, что просто так, ни с того ни с сего часовой пропасть не мог. Не медведь же его задрал в самом деле! А коль оно так, то, следовательно, он ушел сам. Вот только куда и зачем? Ответы на оба этих вопроса были очень важными, но не было на них ответов. Вернее сказать, они были, но их было множество, и попробуй-ка выбери среди них правильные. А знать бы надо, потому что уход часового может таить в себе опасность для Ракеты и всей компании беглецов. А вдруг этот пропавший часовой решил соскочить, то есть отказался от побега? И беда не в том, что отказался, а в том — по какой причине. Тот, кто отказался, тот опасен. Он и донести может…
Искать в ночной тайге беглеца было делом нереальным. Кто знает, в какую сторону он мог податься? Или в каком лежбище затаился? Да и не для поисков заключенные собрались в заимке. Они беглецы, их самих, должно быть, сейчас ищут.
— Кого нет? — спросил Ракета.
— Кажись, Стрижа, — ответил кто-то. — Точно, его. Неужто соскочил? Вот сука…
— Берем поклажу, покидаем хату и ходу! — скомандовал Ракета. — Прапор, ты указываешь нам дорогу. Но гляди, если и ты попытаешься соскочить!..
Беглецы мигом расхватали поклажу и один за другим вышли из хижины. Кальченко повел их прямо на восток, к поселку Светлый…
…Стриж знал, что никто за ним по ночной тайге не погонится. Можно было и не торопиться, но он все равно спешил вернуться в лагерь и сказать там: «Так, мол, и так, спасайте поселок Светлый, через две ночи его должны поджечь». И выложить все доводы, чтобы ему поверили. А уж дальше будь что будет… Главное, побыстрее добраться до лагеря. Главное, успеть.
Однако спешка сыграла с ним очень неприятную штуку. Он заблудился в ночной тайге. Вместо того чтобы идти прямо на запад, где находился лагерь, он свернул на юг. Небо было беззвездным, и ориентироваться по звездам Стриж не мог. Да и не умел он ориентироваться по звездам, хотя бы они и были на небе. Поэтому он шел и шел на юг, оступаясь, запинаясь о коряги и камни, проваливаясь в какие-то ямы с водой, и уходил от лагеря все дальше и дальше…
Глава 10
Если ты спецназовец КГБ, то о многих обычных и привычных любому человеку вещах и понятиях можешь забыть. Потому что почти не бывает в твоей хлопотной жизни этих самых вещей и понятий. Например, полноценного отпуска. Даже если ты в отпуске, то все равно должен быть готовым в любую минуту и в любое время суток о нем забыть и мчаться, образно выражаясь, на зов боевой трубы. То есть приступить к выполнению очередного задания, которое, конечно же, очень важно и при этом не терпит отлагательств. Ну а что поделать, на то ты и спецназовец КГБ.
Именно так все и случилось со спецгруппой спецназа, возглавляемой майором Вячеславом Богдановым. Он сам, а также его подчиненные майор Александр Дубко, капитан Федор Соловей и прапорщик Геннадий Рябов пребывали в отпуске. Они отдыхали в санатории. Причем все вместе, вместе с женами, и не где-нибудь, а в солнечном Крыму. Что же касается еще одного члена спецгруппы — старшего прапорщика Степана Терко, то он ни в каком отпуске не находился, а лежал в столичном госпитале, где лечил старые боевые раны, которые прежде ему было вылечить недосуг.
И вот тут-то, в это самое время, после целой недели блаженного ничегонеделания ранним утром в номере Богданова раздался телефонный звонок. По опыту Богданов знал, что коль звонят ранним утром, то сразу же вслед за звонком вся его последующая жизнь изменится самым мгновенным и решительным образом. Утренний звонок, где бы Богданов ни находился, всегда был сигналом к немедленному действию. Так было всегда, так случилось и в этот раз.
— Богданов слушает, — сказал Богданов в трубку. — Что? Понятно. Будем… Увы, — это слово было адресовано исключительно жене. А больше и говорить ничего было не надо. Если ты жена спецназовца, то ты всегда поймешь своего мужа даже по произнесенному им междометию.
Примерно те же самые междометия сказали своим женам Дубко и Рябов. Что касается Соловья, то ему и объясняться было не с кем, так как он не был женат.
Отбыть срочным образом из Крыма в Москву, да еще в разгар курортного сезона — проблема, по сути, неразрешимая. Но не для спецназовцев. Спустя три часа после утреннего звонка Богданову он сам, а также Дубко, Соловей и Рябов уже были в симферопольском аэропорту, и более того, сидели в самолете, который выруливал на взлетную полосу, готовясь вылететь в Москву. Ну а спустя два с половиной часа они уже были в Москве.
А еще спустя час Рябов по поручению Богданова беседовал в больничном холле со Степаном Терко.
— Будем считать, что курс лечения ты прошел полностью, — говорил Рябов Степану. — В ускоренном темпе, как и полагается настоящему спецназовцу. Собирай манатки — и поехали. Кажется, намечается дело.
— Что за дело — известно? — поинтересовался Терко.
— Пока нет, — ответил Рябов. — Да и какая разница? В любом случае это будет увлекательная и веселая прогулка в каком-нибудь живописном месте. Как обычно.
— Ну, это понятно, — усмехнулся Терко.
— А если понятно, то зачем спрашиваешь? Собирайся. Да не забудь трогательно и нежно попрощаться с врачами. Все-таки они тебя лечили: ставили уколы, припарки, клизмы…
Лечащий врач категорически отказался отпускать Степана.
— И что с того, что вы спецназовец? — резонно возразил он. — Мне это без разницы. Здесь госпиталь, лечебное учреждение. А в нем нет никаких спецназовцев и тому подобных таинственных личностей. Будь вы хоть английская королева, мне без разницы. Для меня вы обыкновенный больной, который нуждается в лечении. И курс вашего лечения, между прочим, еще не окончен.
Пришлось Степану вступить в беседу с главным врачом госпиталя.
— Ну, что с вами делать? — развел руками главврач, выслушав просьбу и доводы Степана. — Все равно ведь поступите по-своему! Так что отправляйтесь совершать свои подвиги. Но с условием. Как только ваши подвиги закончатся, вы вернетесь к нам долечиваться. Подвиги подвигами, а здоровье главнее.
— Совершенно с вами согласен! — сказал на это Терко. — Обязательно вернусь — обещаю!
— Ну-ну, — с сомнением произнес главврач.
— Нет, точно! — заверил Степан. — Есть у меня что-то вроде предчувствия, что вернусь. Вы верите в предчувствия?
— Верю, — сказал главврач.
— Тогда до скорого свидания!
Главврач и Терко пожали друг другу руки, и с тем Степан отбыл из госпиталя.
— Итак, вся компания в сборе? — полковник Акулинин оглядел по очереди Богданова, Дубко, Соловья, Рябова и Терко.
— Вся, — коротко ответил Богданов.
— Вся, да не вся, — с загадочными нотками в голосе возразил полковник Акулинин. — Впрочем, об этом потом. А пока познакомьтесь, — и он указал на сидевшего чуть в стороне незнакомого мужчину в штатской одежде. — Это подполковник Ткачишин. Оттуда, — Акулинин указал пальцем вверх. — Он введет вас в курс дела.
— А дело такое, — без всяких предисловий произнес подполковник Ткачишин. — Что такое БАМ, вам всем, разумеется, известно.
— Так точно, — за всех ответил Богданов.
— Скажите конкретнее, — потребовал подполковник Ткачишин и указал на Терко.
— Это железнодорожная магистраль, — старательно, будто ученик у доски, — ответил Терко. — Точнее сказать, никакой магистрали еще нет, она только строится. Ударными темпами. Комсомольско-молодежная стройка! И вот когда ее построят, БАМ будет иметь огромное значение. И в экономическом плане, и в социальном, и в военном. В военном в первую очередь. Потому что рядом Китай, а с ним у нас не очень хорошие отношения.
— Все правильно, — сказал подполковник Ткачишин. — И экономическое значение, и социальное, и военное… Ну а коль оно так, то нетрудно догадаться, что наши враги проявляют к этой стройке повышенное внимание и всячески стараются нам навредить. Вот об этом я и хочу поговорить с вами подробнее. Однако чтобы не говорить одного и того же дважды… — Ткачишин не договорил и выразительно посмотрел на Акулинина.
— Один момент, — сказал Акулинин.
Он вышел и через минуту вернулся не один, а с двумя незнакомыми молодыми мужчинами. У обоих мужчин был ярко выраженный монголоидный тип лица.
— Прошу познакомиться, — обратился Акулинин к спецназовцам. — Вот лейтенант Прохор Эльчин, а это прапорщик Серафим Чудояков. Оба они ваши коллеги. То есть такие же спецназовцы, как и вы сами. Мы решили их также включить в состав вашей группы. Для чего — это вам станет понятно чуть позже. Продолжайте, товарищ подполковник.
— Так вот, — продолжил подполковник Ткачишин. — Враги всячески стараются нам навредить. Даже, если удастся, сорвать строительство магистрали. Ну, или если не сорвать, то приостановить на долгое время. По нашим сведениям, они засылают на магистраль своих агентов. Или пытаются завербовать их среди жителей, строителей, военных… Часть вражеской агентуры нам удалось выявить, но, к сожалению, не все так просто. По нашим данным, на трассе действуют и невыявленные вражеские агенты. Кто-то из них активен, другие пребывают, так сказать, в спящем состоянии. Разумеется, рано или поздно они начнут действовать и натворят немало бед…
Подполковник встал, в задумчивости прошелся взад-вперед, постоял, посмотрел в окно и продолжил:
— Впрочем, об агентуре я говорю в порядке общего ознакомления. Чтобы вы были в курсе. А вот конкретно я хочу сказать вот о чем. В последнее время враги замышляют новые акции. По нашим данным, они подготовили специ