– Жуткая история, – пробормотал Джаред.
Саган горько рассмеялась:
– А теперь мне предстоит вернуться в этот долбаный холодильник и проверять все трупы, чтобы отыскать сынка госсекретаря. После чего я с радостью сообщу ей, что рраей нарубили из него и его семьи котлеты.
– Из его семьи? – переспросил Джаред.
– Этот кретин притащил сюда жену и дочь, – объяснила Саган. – Девочке было четыре года.
Представив мертвую девочку в груде трупов, Джаред содрогнулся от отвращения. Саган пристально наблюдала за ним:
– С тобой все в порядке?
– Да. Мне просто очень их жалко.
– Жалко жену и малышку, – поправила его Джейн. – Безмозглый ублюдок получил по заслугам.
Джареда снова передернуло.
– Раз вы так считаете…
– Я так считаю, – решительно произнесла Саган. – Ну а теперь за дело. Пора идентифицировать колонистов – или, точнее, то, что от них осталось.
«Ну, – сказала Джареду Сара Полинг, когда тот вышел из лазарета „Коршуна“, – определенно, ты не ищешь легких путей».
Она провела ладонью по его щеке, на которой, несмотря на наношвы, остался заметный рубец.
«До сих пор видно, где тебя полоснули».
«Щека совсем не болит, – улыбнулся Джаред. – Чего нельзя сказать о щиколотке и руке. К счастью, в ноге все кости целы, а вот фалангам придется срастаться еще двое суток».
«Все равно это лучше, чем быть мертвым», – философски заметила Полинг.
«Что верно, то верно».
«И ты научил всех новому приему, – продолжала Сара. – До этого никому и в голову не приходило, что с УмноКровью можно так обращаться. Тебя прозвали Пламенным поцелуем».
«Всем известно, что УмноКровь можно заставить нагреваться, – возразил Джаред. – На Фениксе я видел, как все таким образом расправляются со всевозможными кровососами».
«Да, этот прием используется для того, чтобы зажаривать разных мелких жучков, – согласилась Полинг. – Однако нужно было хорошенько подумать, чтобы с его помощью зажарить жука большого».
«На самом деле я ни о чем не думал, – признался Джаред. – Просто мне не хотелось умирать».
«Любопытно, каким изобретательным делает человека воля к жизни».
«Любопытно, как она заставляет сосредоточиться, – сказал Джаред. – Я вспомнил твои слова о том, что мне нужно учиться концентрировать внимание. Так что в каком-то смысле именно ты спасла мне жизнь».
«Замечательно. Постарайся как-нибудь вернуть должок».
Джаред остановился.
«В чем дело?» – спросила Сара.
«Ты чувствуешь?»
«Что?»
«У меня такое ощущение, будто я действительно хочу секса», – сказал Дирак.
«Знаешь, Джаред, из того, что ты остановился как вкопанный посреди коридора, трудно понять, что ты хочешь секса».
«Полинг, Дирак, – послышался голос Алекса Рентгена. – Ждем вас в кают-компании. Прямо сейчас. Пора немного расслабиться после боя».
«О-ох! – обрадовалась Сара. – Надеюсь, там нас ждет торт с мороженым».
Ни торта, ни мороженого. В кают-компании была в разгаре оргия. Все десантники 2-го взвода, за исключением командира, находились тут в различных стадиях неглиже. На диванах и подушках, сброшенных на пол, лежали парочки и трио, целуясь и вжимаясь друг в друга.
«Это и есть расслабление после боя?» – недоуменно спросила Полинг.
«Совершенно верно, – подтвердил Алекс Рентген. – Мы так отмечаем окончание каждой операции».
«Почему?» – спросил Джаред.
Алекс удивленно посмотрел на него:
«Тебе правда нужна какая-нибудь причина для того, чтобы устроить оргию?»
Джаред хотел ответить, но Рентген поднял руку, останавливая его:
«Во-первых, потому что мы прошли долиной, на которой лежит тень смерти, и вышли с другой стороны. А лучший способ почувствовать себя после этого живым – как раз то, чем мы сейчас занимаемся. И после всего дерьма, на которое нам довелось насмотреться сегодня, нужно как можно быстрее очистить голову. Ну а во-вторых, каким бы замечательным ни был секс сам по себе, он лучше вдвойне, когда все, с кем ты интегрирован, занимаются им в одно и то же время».
«То есть ты хочешь сказать, что вы больше не собираетесь затыкать нашу интеграцию с вами?» – спросила Полинг.
Она задала свой вопрос с издевкой, однако Джаред уловил в ее голосе едва различимую тень беспокойства.
«Нет, – мягко произнес Рентген. – Теперь ты одна из нас. И это будет не просто секс. Речь идет о более глубоком выражении единения и веры. Новом уровне интеграции».
«По мне, все это подозрительно смахивает на чушь собачью», – улыбнулась Сара.
Рентген послал импульс веселья:
«Ну, знаешь, не буду отрицать, что против собственно секса мы тоже ничего не имеем. Впрочем, ты сама все увидишь. – Он протянул ей руку: – Начнем?»
Оглянувшись на Джареда, Полинг подмигнула и взяла руку Рентгена:
«Вне всякого сомнения».
Джаред проводил их взглядом. Вдруг он ощутил прикосновение к плечу. Обернувшись, он увидел Джули Эйнштейн, обнаженную, соблазнительную.
«Джаред, я хочу проверить, правда ли у тебя пламенные поцелуи».
Через какое-то неопределенное время Сара, отыскав Джареда, улеглась рядом с ним.
«Вечер выдался весьма интересный», – заметила она.
«Можно сказать и так».
Слова Рентгена о том, что секс становится другим, когда в нем участвуют все, с кем ты интегрирован, оказались явным преуменьшением. За одним исключением.
«Слушай, а почему не было Саган?» – спросил Джаред.
«Алекс сказал, что раньше она принимала участие, но потом перестала. Перестала после того боя, в котором едва не погибла. Это случилось пару лет назад. Алекс сказал, участие сугубо добровольное; никто на Саган за это не обижается».
При упоминании имени Алекса Джаред ощутил болезненный укол. Когда Эйнштейн его оседлала, он успел заметить Рентгена и Полинг, слившихся воедино.
«Тогда это все объясняет», – смущенно произнес Джаред.
Сара приподнялась на локте:
«Ты хорошо провел время?»
«Ты же знаешь, что хорошо».
«Знаю, – подтвердила она. – Я все время тебя чувствовала».
«Да».
«И тем не менее бесконечно счастливым тебя никак не назовешь».
Джаред пожал плечами:
«Сам не знаю, в чем дело».
Нагнувшись, Сара чмокнула его:
«Когда ты ревнуешь, ты просто бесподобен».
«Я и не думаю ревновать», – возразил Джаред.
«Наверное, ни у кого нет желания ревновать».
«Извини».
«Не извиняйся, – остановила его Полинг. – Я счастлива, что мы интегрировались. Рада быть частицей взвода. А это правда было здорово. Но ты, Джаред, для меня единственный и таким останешься навсегда. Ты мой самый любимый».
«И ты самая любимая, – согласился Джаред. – Навсегда».
Сара широко улыбнулась:
«Рада, что это мы уладили. – Она прижалась к нему. – Ну а теперь настала пора воспользоваться своими привилегиями самой любимой».
7
«Высота тридцать километров, – предупредила по общему каналу Джейн Саган. – Всем за борт!»
Солдаты 2-го взвода, выбравшись из десантного шаттла, полетели в ночное небо над Дирлюэвом, столицей Энешии, главной планеты энешанского мира. Под ними темнота озарялась яркими вспышками – но не взрывов мощных зенитных снарядов противовоздушной обороны, которые могли бы причинить вред шаттлу, а веселой пестротой фейерверков. Это был заключительный вечер чафалана, ежегодного праздника возрождения и обновления, который свято чтили энешанцы. По всей вселенной в этот час энешанцы выходили на улицы, собираясь в толпы, впадали в энешанский вариант опьянения и громко горланили.
В этом году чафалан отмечался в Дирлюэве с особым размахом. Помимо обычных праздничных гуляний также проходили торжества по случаю Дня провозглашения наследницы: Фхилеб Сер, матерь энешанской нации, официально объявила свою дочь Вийут Сер будущим правителем империи. В ознаменование этого Фхилеб Сер выделила образец маточного молочка, которым она кормила дочь, и разрешила массовое производство его синтетической версии, которая, упакованная в разбавленном виде в крохотные баночки, в заключительный вечер чафалана предлагалась жителям Дирлюэва.
В своем естественном виде, введенное в пищу особи, которая еще не закончила цикл полного превращения, маточное молочко вызывало глубокие структурные изменения в развитии, что обеспечивало этой особи во взрослом состоянии существенные физические и умственные преимущества по сравнению с остальными сородичами. А в разбавленном и синтетическом варианте маточное молочко служило для взрослых энешанцев поистине бесподобным галлюциногенным средством. Большинство жителей Дирлюэва успели отведать молочка до начала праздничного салюта и теперь, устроившись в частных садиках и общественных парках, щелкали ротовыми органами, издавая энешанские эквиваленты восторженных восклицаний «ах!» и «ох!», и наблюдали за пестрыми огнями фейерверка, которые фармацевтическим способом были расширены на всю полосу зрительного спектра энешанцев.
С высоты тридцати километров (и стремительно спускаясь) Джаред не мог видеть и слышать опьяненных жителей планеты. Яркие огни фейерверка вспыхивали где-то вдали, а их грохот терялся в разреженной стратосфере Энешии. Все органы чувств Джареда были сосредоточены на другом: взаимном положении боевых товарищей, скорости снижения, маневрировании, обеспечивающем приземление в нужной точке, но подальше от неких событий, намеченных на ближайшее будущее.
Определить положение боевых товарищей оказалось проще всего. Все десантники 2-го взвода полностью исчезли из видимого и большей части электромагнитного спектра благодаря специальным нанобиотическим черным комбинезонам и особому покрытию снаряжения. При этом каждый солдат имел при себе передатчик, излучающий узконаправленный сигнал. По этим сигналам с интервалом в одну микросекунду определялось местоположение всех десантников. Джаред знал, что Сара Полинг находится в сорока метрах впереди и чуть правее, Дэниел Харви – в шестидесяти метрах прямо под ним, а Джейн Саган, покинувшая десантный шаттл последней, – в двухстах метрах выше. Когда Джаред вскоре после Геттисберга впервые совершал затяжной ночной прыжок, он ухитрился потерять узконаправленный луч и, приземлившись в нескольких километрах от взвода, вынужден был долго блуждать в одиночестве. За это ему влетело по первое число.