— Ты блефовал! — в гневе воскликнула она.
Джеффри медленно подошел к ней.
— Это правда — и это сработало. — Его улыбка становилась все шире, и ямочка на щеке стала безжалостно соблазнительной. — Настало время, чтобы один из нас выложил всю правду. Я лишь дал тебе небольшой толчок.
— Ты воспользовался моей слабостью, — упрекнула Сара, но ее возмущение было вымученным. На самом деле она не знала, что ей чувствовать, ярость или облегчение. — Это нечестно! В моем состоянии трудно разбираться в твоих лукавых маневрах.
— Леди, что касается маленького представления, какое вы здесь устроили, то, по-моему, вы в отличной форме для того, что у меня на уме. — Не говоря больше ни слова, он притянул ее к себе и поцеловал долгим и крепким поцелуем, утверждая свои права на нее. Когда она, наконец, высвободилась, у обоих кончилось дыхание.
Но у Сары не было ничего решено, за исключением того, что он все еще находил ее привлекательной. При необходимости она всегда сможет положить этому конец.
— А ты, Джефф? — спросила она, выпутываясь из кольца его рук. — Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.
Когда он взглянул на нее сверху вниз, на лице его появилось выражение пронзительной нежности.
— Я люблю тебя, Сара. Я хочу, чтобы ты навсегда осталась со мной. Ты нужна мне. Разве ты этого не видишь?
Услышав в его тоне настойчивые нотки, Сара разрешила себе осторожную надежду.
— Я хочу видеть это, но… иногда это бывает нелегко. Случается, что ты кажешься таким далеким, когда я не знаю, о чем ты думаешь, и боюсь сказать тебе, о чем думаю я.
— Мы не разговариваем.
Она осмелилась слегка улыбнуться.
— Ты хочешь сказать, мы говорим, но не разговариваем.
— Именно. И нам предстоит это изменить. С этого момента пусть у нас будет что на уме, то и на языке.
— Я люблю тебя, — прошептала она с мгновенной покорностью.
— А я люблю тебя, — ответил он, протягивая ей навстречу руки приглашающим жестом, которого она ожидала. Не колеблясь, она прижалась к нему всем телом, совершенно выдохшаяся, но полная страсти. — Здесь твое место, — сказал Джеффри. — Никогда не забывай этого. — Он еще сильнее притянул ее к себе, зарываясь лицом в золото ее волос. — Я люблю тебя, Сара Маккрей Паркер. Я люблю тебя.
Сара никогда не слышала столь восхитительных слов.
— Правда? — спросила она, стараясь поверить в то, что ее мечты могут исполниться.
— О да, — простонал он, вздрогнув. — Я люблю тебя. — Они стояли, обнимая друг друга, выражая желания своих сердец. Когда, наконец, Джеффри пошевелился, то лишь затем, чтобы взять ее на руки и понести к двери.
— Ключ, — хрипло прошептал он. — В кармане моей рубашки.
Покопавшись, Сара, в конце концов, достала ключ, остановившись на полпути, чтобы запечатлеть нежные поцелуи на его шее вблизи воротника. Ее кожу, казалось вдруг обдало жаром.
— И сколько бы ты продержал меня так взаперти?
— Пока ты не решила бы остаться.
Она держала перед ним ключ.
— Я сдалась очень скоро, не так ли?
Он посмотрел на нее с обожанием.
— Очень скоро. — Потом указал головой на дверь. — Открой ее.
— А что, если я этого не сделаю? В каждой игре два игрока, как тебе известно. Я помню одну интересную ночь, которую мы провели как раз здесь.
— Открывай, — прорычал он.
Она нагнулась и открыла дверь.
— Куда ты меня несешь?
— Я только следую указаниям врача?
— Указаниям врача?
— Угу. Он прописал тебе постельный режим, и ты будешь его соблюдать.
— Но, Джефф…
— Не спорь.
Она и не спорила. Потому что, в конце концов, он нес ее… в свою кровать. Наконец- то.
Двое суток спустя она оставалась на том же месте, когда Джеффри ворвался в комнату с тем же полным любви выражением, которое не сходило с его лица со времени их объяснения. Наклонившись над ней, он ласково и медленно поцеловал ее, а потом выпрямился, чтобы скинуть пиджак и бросить его на стул.
— Ты рано пришел сегодня, — с удовольствием отметила она, глядя, как Джеффри выкладывает на ночной столик блокнот.
Он широко, с любовью улыбнулся.
— Что-то я не мог сосредоточиться. Потом поднял подбородок и потянул за конец галстука. — Смешно, но в последние дни это стало моей постоянной проблемой.
— О?
— Не говори это «о?» с таким невинным выражением лица. Уверен, что ты точно знаешь, в чем заключается эта проблема. — Галстук упал поверх пиджака, и Джеффри занялся пуговицами рубашки. Сара наблюдала за ним как завороженная, ощущая, как растет в ней возбуждение. Снимая брюки, он, в конце концов, сказал: — О'кей, теперь можно. Что у тебя сейчас на уме?
— Сейчас? Я думала, как я обожаю твое тело. — Выскользнув из-под одеяла, она села на кровати, потянувшись к нему. Джеффри с жаром подался вперед, увлекая её вместе с собой обратно на постель и осторожно укладывая на подушки. И так они лежали, со сплетенными вместе руками и ногами, а их лица разделяло расстояние всего в несколько дюймов. Сара откинулась назад, устраивая голову на его плече. — Как чудесно!
— Правда? — спросил он с шаловливым блеском в глазах.
— Угу.
Он поцеловал ее еще раз, очень нежно, потом погладил длинную прядь волос, отводя ее от ее щеки, и стал вдруг серьезным.
— Я говорил тебе когда-нибудь, почему ждал, пока мне исполнится двадцать восемь лет, чтобы жениться?
— Я считала, потому, что у тебя было все, что ты хотел, и без женитьбы. Эта мысль беспокоила меня чуть ли не больше всего, когда в наших отношениях появилась трещина. Я спрашивала себя, почему ты женился на мне, когда вокруг было столько других, более искушенных женщин, которых тебе было достаточно, поманить пальцем.
— Я их не хотел, Сара, я хотел только тебя. У тебя единственной было то тепло, в котором я нуждался. Ты была другая. Ты была живая. И ты по-прежнему сохранила все это и приобрела нечто большее. О! — Высвобождаясь из ее объятий, он вскочил с постели.
— Джеффри, куда ты…
— Ты настолько свела меня с ума, женщина, что я не могу думать как полагается! Я же пришел не за этим, у меня была другая цель, из-за которой я вернулся домой пораньше. — Нагнувшись к стулу, Джеффри сунул руку в карман пиджака и достал коробочку, завернутую в белую бумагу и перевязанную шелковой ленточкой.
— Зачем это? — спросила Сара, рассматривая коробочку, которую он ей протягивал.
— Это… затем.
— Затем?
Он ухмыльнулся.
— Затем. Открой. Посмотри.
Не сводя с него подозрительного взгляда, Сара осторожно развернула коробочку, и, как и предполагала, это оказалась коробочка для кольца.
— Джеффри… что… — Осторожно открыв ее, Сара увидела великолепный неоправленный бриллиант. Поворачивая его, она рассмотрела бриллиант со всех сторон, и ее наметанный глаз ювелира легко определил его ценность. — Он восхитителен. Но я не понимаю…
— Это тебе, Сара, Я хочу, чтобы ты сделала для себя кольцо.
— Но я никогда не работала с бриллиантами.
— Я это заметил. Но почему? Ты работаешь с рубинами, сапфирами и изумрудами. Почему не с бриллиантами?
— Потому что… Потому…
— Только честно…
— Честно? Потому что в моем представлении бриллианты всегда связывались с обручальными кольцами и обещаниями счастья.
— А ты думала, что у тебя ничего такого не будет?
— Пожалуй.
— Значит, ты была не права. Вот и все.
— Но мы никогда не были обручены.
— Нет, — согласился Джеффри, не смущаясь. — Этим кольцом я говорю тебе спасибо.
— За что? — спросила она лукаво.
— За то, что ты такая, какая ты есть. За то, что ты любишь меня. Что приняла в свое сердце Лиззи. — Джеффри провел рукой по ее животу. — За то, что обещаешь подарить мне ребенка.
Сара в волнении взяла одной рукой бриллиант, а другой притянула его руку к своей щеке.
— Я все еще не могу поверить, что беременна, — застенчиво шепнула она. — Я так долго думала…
Заключив ее в объятия, Джеффри крепко прижал ее к себе.
— Когда я думаю о том, как ты жила наедине с этой страшной мыслью, у меня начинает болеть душа. Это было несправедливо, Сара. Я любил тебя. Я заслуживал, чтобы ты поделилась со мной своим страхом. А если бы ты обо всем мне рассказала, мы избежали бы непонимания хотя бы в одном вопросе.
— Я была так молода, Джефф. Я чувствовала себя не в своей тарелке с того самого момента, как вошла в этот дом. И, помимо всего прочего, признаться тебе, что я не могу родить… я просто не могла!
— Но посмотри на себя. — Джеффри весь светился. — Я бы не сказал, что ты здесь не в своей тарелке. И потом, даже тогда я любил тебя просто так, не за то, что ты что-то могла или не могла сделать.
Глядя сверху вниз на ее обращенное к нему лицо, он поцеловал ее вначале в глаза, потом в кончик носа и наконец, в губы. То, что они испытывали, было выше страсти — это было чувство бесконечного тепла и нежности. Отстраняясь от нее, Джеффри поднял камень, чтобы посмотреть его на свет. Он разглядывал его, поворачивал, а потом осторожно положил на ночной столик. Запустив руки в волосы Сары, большими пальцами стал нежно гладить ее щеки.
— Ты помнишь наш первый разговор о драгоценных камнях? — мягко спросил он. — Мы были в коттедже, наверху, у тебя в мастерской, и я спросил тебя, что ты любишь больше всего. Ты говорила о самых ярких и прозрачных камнях. О неповторимых. Именно так ты тогда выразилась. Помнишь?
— Да, — прошептала она.
— Знаешь, что? Ты ценнее любого из них. Ты блестящая и яркая. И ты неповторимая. Я не знаю никого в мире, у кого было бы столько граней, каждая из которых была бы столь сверкающей и несравненной.
— Джеффри, — тихо проворковала она, переполненная радостью, однако смущенная.
— Если ты не будешь поосторожнее, у меня начнет пухнуть не только живот, но и голова.
Он втянул в себя воздух.
— Это было бы прекрасно. — Потом он наклонил голову и выразил в поцелуе все, что переполняло его душу и сердце; — Ты прекрасна, — вновь выдохнул он прямо ей в губы. И не успела она ответить, как его руки потянулись к ней, сжимая ее грудь, лаская талию и бедра, делая ее реальной.